Парень вырос в небогатой рабочей советской семье, и личного автомобиля у Генкиного отца никогда не было, за что мальчишка его втайне презирал. А еще сын не мог терпеть родителя за мягкость характера и за то, что тот всегда и во всем уступал жене, Генкиной матери. Та же, являя собой полную противоположность мужа, была очень властной женщиной. Сколько мог себя вспомнить Геннадий, мать его вечно ругала, а частенько даже и била, используя при этом в воспитательном процессе резиновый шланг от старой стиральной машины. Поэтому мать Никитин так же не любил. А когда позднее в жизни ему стали попадаться бойкие девушки, которые в силу особенностей характера пытались хоть в чем-то доминировать над Геннадием, то ничем хорошим, как правило, для них это не заканчивалось. Никитин поступал с ними очень жестко – парень унижал их всеми возможными способами, особенно в интимной сфере. Ну, а к тем, кто пытался оказывать сопротивление, парень, ничуть не стесняясь, применял методы физического слома воли.

Уже с ранних лет будущий преступник озадачился проблемой поиска денег для удовлетворения личных желаний, а так как родители не давали ему ни копейки, то добывать наличные парень принялся самостоятельно. Вначале, еще учась на первом курсе училища, он по совету дружка Анатолия стал по выходным торговать джинсами на местном «блошином» рынке. Торговать – это слишком громко сказано. Вся торговля сводилась к перепродаже втридорога купленных у знакомых барыг дефицитных польских подделок. Это приносило Никитину пусть и небольшие, но вполне ощутимые личные финансы.

Генка так увлекся этим процессом, что полностью забросил учебу в ПТУ. Он практически перестал появляться на занятиях, и в итоге был уже на грани того, что на последнем курсе над ним нависла угроза исключения из училища. А так как на тот момент ему уже стукнуло восемнадцать лет, то молодой человек рисковал в самое ближайшее время «загреметь» на два года в армию. Учеба в свою очередь давала хоть какую-то, но все же отсрочку от службы. Поэтому хорошенько подумав, Никитин принял решение продолжить обучение в ПТУ. Решения вопроса о сохранении статуса учащегося обошлось, по его же личным меркам, вполне по-божески, всего-то ящиком молдавского коньяка, который он накануне ночью благополучно стащил вместе со своим другом Толяном из торгового ларька, пока продавщица спала мирным сном праведника. Так что в итоге не пришлось даже потратить и рубля из личных сбережений.

Эта простота в решении вопроса с учебой, а так же то, насколько легко сошла им с рук кража спиртного, настолько воодушевила молодых ребят, что они тут же задумали еще разок провернуть подобное дельце. Однако на этот раз удача была явно не на их стороне.

Расстроенный ночной кражей коньяка из своего торгового ларька, сорокатрехлетний армянин Артур Араратович Кеян, будучи мужчиной прижимистым и не желающим терять ни копейки прибыли, накануне утром в гневе выгнав с работы провинившуюся продавщицу и не найдя ей быстро замены, принял для себя кардинальное решение – торговать этой ночью он будет самостоятельно. Поэтому, когда Генка и Толян посреди ночи показались на пороге торгового ларька, именно сам хозяин бизнеса и оказался так некстати на их пути.

Когда коммерсант увидел, как два каких-то неизвестных молодых человека через боковую дверь пытаются потихоньку вытащить коробку с импортной водкой, то оказался уже наготове. Вытащив из-под прилавка газовый пистолет, Кеян в ту же секунду направил его на наглых воришек.

Анатолий, несмотря на то, что был парнем крупной комплекции и имел довольно грозный внешний вид, увидев направленное в их сторону дуло пистолета не на шутку испугался. Не зная, что предпринять в сложившейся ситуации, парень испуганно залепетал скороговоркой, сам при этом косясь на темнеющую матовую сталь.

– Мужик, ты чё?.. Мы, наверное, ларьком попутались. Убери свою пушку… убери. Всё, мы уходим. Ты прости, мужик, если чё… ошибочка вышла.

Генка, к удивлению его дружка, на угрозу применения оружия никак не отреагировал – он все так же стоял на месте и молчал, следя внимательным взглядом за движениями руки армянина сжимающей пистолет.

– Вы что, шакалы, опять меня обворовать захотели!?.. Да только хрен вы знаете старого Артурчика! Я вас, твари, ментам сдам!.. А ну, подняли руки или что… пулю захотели поймать? – произнес с угрозой хозяин торгового ларька, хотя сам прекрасно понимал, что откровенно блефует, поскольку пистолет был газовый, да и патронов в обойме было всего три штуки: первый – холостой, а еще два – со слезоточивым газом. Уж слишком жадным был Артур Араратович, экономя на всем и даже на собственной безопасности.

Толян, принявший слова угрозы за чистую монету, не заставляя себя долго ждать, послушно поднял руки вверх и замер на месте. Никитин же, наоборот, внешне не выказывая даже отдаленных признаков страха, смело шагнул вперед, прямиком к угрожающему расправой предпринимателю.

Что это было на самом деле и что подвигло его на этот поступок – сказать трудно, но в этот момент Генка однозначно ощутил лишь одно – им внезапно овладело новое, доколе еще о не ведомое ему ощущение, нечто сродни переплетению дикого азарта и физиологического возбуждения. Это было ощущение какой-то опасной и, но безумно интересной смертельной игры, которое приятно и как-то по-особенному волнительно щекотавшее нервы, заставляя сердце биться все быстрее и быстрее.

Сообразив, что молодой человек ничуть не испугался и теперь бесстрашно направляется в его сторону, Кеян направил ствол газового пистолета так, чтобы пистолетное дуло оказалось точно напротив лица бесстрашного паренька. Однако по стечению обстоятельств, именно этот маневр и сыграл в итоге с незадачливым армянином злую шутку, так как едва дуло оказалось напротив Генкиных глаз, внутрь ствола попал свет от маленькой лампы, прикрученной над окошком продавца. Теперь Генка видел наверняка – внутри пистолетного ствола располагается рассекатель газов.

«Ага… значит, пистолет не боевой, а газовый, – мгновенно сообразил Генка и, ощущая новый прилив смелости, резко выбросил вперед свою правую руку.

Крепко схватившись ладонью непосредственно за ствол пистолета, он резким движением «на себя» вырвал оружие из руки незадачливого коммерсанта. Среагировать на столь молниеносное движение Артур Араратович не успел и, спустя мгновение, оказался обезоружен. С приоткрытым от удивления ртом, непонимающе глядя на свою руку, в которой еще секунду назад был зажат пистолет, бизнесмен в буквальном смысле слова остолбенел.

– Ну, что, Ара… допрыгался? Теперь я буду тебя наказывать… Ты что же, сука, ментам захотел нас сдать? – произнес полным злобы голосом Никитин, а затем безо всякого предупреждения сильно ударил Кеяна кулаком по лицу.

От силы этого удара несчастный армянин отлетел далеко назад, сильно ударившись своей седеющей с большой залысиной головой об продуктовый стеллаж у противоположной стены ларька. Раздался звон бьющегося стекла и грохот падающих на пол всевозможных бутылок, банок, коробок и прочих упаковок с разнообразным товаром. Следом за ними медленно сполз на пол и сам хозяин ларька.

Обхватил руками разбитую до крови голову, Артур Араратович, что было сил, истошно закричал.

– Аааа!!.. Не надо, не надо! Берите, что хотите!.. Только не бейте больше! Не надо!

– Заткнись, урод, – грозно произнес вновь ставший смелым Толян, который довольно быстро сообразил, что ситуация кардинально поменялась и теперь они с Генкой могут диктовать свои условия.

Побитый и несчастный бизнесмен, услышав обращенную к нему угрозу, послушно затих на полу ларька, опасаясь дальнейшей расправы. Он лишь испуганно переводил взгляд своих карих глаз с одного молодого бандита на другого.

– Сколько у тебя есть с собой денег? – задал ему вопрос Никитин, а затем, видимо, передумав, добавил. – Давай все, что в кошелке и в кассе. И если хочешь дальше вести тут свой бизнес, будешь нам раз в месяц отстегивать…

Внезапно Генка задумался: «А какую собственно сумму должен отдавать им армянин раз в месяц?». И не найдя ничего лучшего, сказал первое, что пришло ему в голову.