Единственное радовало – мне пощасливилось не попасть в центр всеобщего внимания. Говорила лишь она. Да и Оля вставляла язвительные фразочки, когда Павел пытался лениво оправдаться. Я заметил, как чуждо он держится от своих родителей. Угрюмо и сдержанно. А в отношении Оли он легко мог выдвинуться. Подшутить и даже сьязвить ей. В этом было что-то странное.

Как только женщина заводилась опять своим быстрым говором, Павел мигом мерк и быстро возвращался к ковырянию в своей тарелке. Возможно еще тогда я заметил бы неладное в этой семье, но был слишком занят мыслями о том, как вырваться из их компании.

Что касается Оли: я знал ее давно. Она – Настина двоюродная сестра. Как только она получила диплом медицинской академии, стразу переехала в Харьков к сестре и тете с дядей. Слышал, Маря впихнула ее сюда в больницу помощницей дерматолога. Хотя при каких обстоятельствах – не знаю.

Наконец, болтливая женщина угомонилась. Извинилась предо мною, как-то лукаво улыбнувшись и подалась к себе в спальню. И как только хлопнула дверь в ее кмнату, молодежь оживилась.

– Ну что, ленюга вонючий, – обратилась Оля к Павлу, фирменно заложив руки на груди, – последний раз это тебе с рук сходит.

Сидящий рядом парень только пырхнул. Тем временем Оля уже заваривала нам с Павлом чай, нарезала торт.

– Твоя мать мне мозг так вынесла, – понизила голос, чтобы не услышала, – «убери осколки, закрой дверь, кассу закрой»! Еще мы не успели выйти, как она меня уже бронирует на завтрашний день, и тебя, и вот, Рому уже присвоила, – посмеялась, – Нет бы просто в больницу без приказов, любит она это дело!

– Добро пожаловать в семейку. Училка так в ней и засела.

– А во всем ты виноват! Лишь приехал, а вместе с тобой столько бед! Чего такой довольный? Потешаешься? С Ромой хоть все хорошо?

– Не ори, она слышит, – отдернул он девушку, косясь на мотающуюся по коридору сестру.

– Да она знает все, – взвизгнула Оля.

– Кто будет мороженное? – вклинилась Настя аккуратно спустя короткую паузу, – Паша проспонсировал. С карамелью.

Те двое мигом обменялись взглядами. Как натворившие делов поддельники.

– Спасибо, благодаря тебе я опять не похудею! – палевно перевела тему Оля.

– Тебе и так хорошо.

– Ты так говоришь только из-за того, что я очень хорошо к тебе отношусь! Другие же только по обложке судят!

– Да-да, ты самая лучшая! Всех кандидатов твоих поперебиваю! – сьязвил, обращаясь вдруг ко мне пустым непонятным взглядом, – будешь?

– Мороженное, – пояснила Оля, будто не уверенная тупой я или нет. И, забыв обо мне в ту же минуту воодушевленно залепетала, – дождаться не могу уехать в Гриньков! Харьков достал! Работа достала! – и потише, – Маря достала. Со своим кафе и поручениями. Мне кажется, я работе столько времени не уделяю, сколько вожусь с ее кафе, будто мне что-то с него будет!

– Не будь такой, живешь здесь на халяву и молчи. Знаешь сколько квартира здесь стоит? – ответил Паша. Пускай говорила он это беззлобно, Оля тут же нахмурилась.

– Да ты что!

– Оль! – вырвалось у моей девушки уже серьезное. Когда я еще увижу ее такой? И спустя эти три года я совсем ее не узнал. Ведь каждый раз когда нам обоим так много хотелось сказать, мы просто молча глядели друг на друга. А в этот миг, когда я увидел ее такой незнакомой, вдруг я понял, что еще не все потерял.

– Так когда я предлагала плату, твоя мать так уперлась! Чего же? Чтобы я чувствовала себя тут должницей? Я совсем ничего не вложила в этот дом? Я даже в бар вложилась, только я не выщитываю все, как твоя мать! – сорвалась девушка на грубый крик.

Павел подпрыгнул, хватая подругу за плечи.

– Успокойся, Оль. Я не серьезно! Чего так взбесилась?

– Не лезь, малой, не люблю, когда люди мне лепечут, а потом предъявляют! – она грубо двинула его локтем и схватившись за рюши, уселась в кресло напротив меня. Кино играет.

Настя замолчала, покосившись на меня обиженным взглядом. Может, она хотела, чтобы я подорвался и разрулил все, перекинул в шутку, заступился. Но я застыл в недоумении, не чувствуя права на то, чтобы вмешаться. Я хорошо знал Олю, знал, что она грубая и вспыльчивая иногда, но мы неплохо общались с ней. Она могла быть веселой и легкой, но могла и сорваться в драку где-то на дне рождении общих знакомых. Ее заметно нервировал статус одиночки на всех поддачах. Но построить с ней отношения наверно было не очень легко. А ей шел уже двадцать восьмой год.

Весь мой анализ оборвал звонок Настиной мобилки. Она удивленно протянула его мне со словами:

– Твоя мама звонит.

Вспоминать о том, что собственный мобильник уже непригоден было некогда и я быстро схватил телефон.

– Рома, привет, ты уже дома? – прозвучало размеренно спокойное.

– Нет. Мы с Настей сидим…

– Слушай, сыночек, я еду сейчас на дачу. Тетя Галя предложила меня подбросить. Я с ней рассадой поделюсь, нужно посадить её, пока выходная, а то пропадет всё. Жаль рассаду, пять видов сажала по семечке. Ключи знаешь где. Если свои взял, то ими откроешь, не будешь соседку трогать. Ещё я рис сварила, поджаришь себе.

– А сколько будешь-то?

– Не знаю. Может, дня два. В четверг, наверное, приеду. Кстати, не забудь за интеренет заплатить, в среду уже отключат. Не сиди допоздна в компьютере, ослепнешь… Ты и так уже, как вовад слепой.

– Хорошо, хорошо.

– Рома, подожди. Андрюша звонил мне. Что-то сказать тебе хотел важное, наверное. Говорил, что ты вне сети. Я тоже не могла дозвониться. У тебя телефон разрядился, что ли? Новый, а зарядку полдня держит. Ещё, Рома, я у тебя там денег немного заняла. Зарплата уже была, верну со следующей. Хорошо?

– Хорошо, ну.

–… Закрывай дверь на ночь. Ты, Ромка, и в открытой квартире завалиться спать можешь!

– Мам, мне не десять лет, – протянул я напоследок и негромко добавил, чувствуя подымающееся во мне недоброе предчувствие, – береги себя.

Мне стало немного не по себе. Возле политехнического университета, моего уиниверситета, – пустая квартира, радости возвращаться в которую уже не было. И что там Андрей? Блин, Андрей!

Меня дёрнуло с дивана. И Настя, и её двое родственников пристально на меня уставились, пытаясь угадать, что же мне такого страшного сказала в трубку мама.

– Мне нужно домой, – процедил упорно, хватая из кармана нетронутый за весь вечер телефон.

Состояние его было плачевным, это я почувствовал уже через ткань джинсов, трогая выгнутую металлическую панель.

– Что такое, – спросила тревожно Настя, хватая из моих рук свой телефон обратно.

– Ничего. Мне пора, – ничего лучше я выдавить из себя так и не смог.

– Ты скажешь мне что случилось? У тебя телефон сломан? Почему ты опять дрался? – будто только теперь заметила, – сколько я должна просить тебя что бы ты это прекратил?

Видно было, без охоты она давит на меня, будто бы смахивая из своего лица усталость. Она устала от тяжелой работы, от меня и моих тайн. Почему же не бросит меня…? Страшные предательские мысли! Не хочу, чтобы они появлялись в моей голове!

«Чем быстрее уйду, – думал я, – тем меньше мыслей растеряю, тем быстрее смогу понять, как выйти из неудачно сложившейся ситуации, отклики которой один за другим начинали тревожить желанное спокойствие, штурмовать уставший от суеты, отупевший мозг». Чувствовал себя замороженным, парализованным, мысли терялись в голове, сложно было взять себя, наконец, в руки.

– Мне нужно спешить, не волнуйся, я всё тебе потом расскажу, обязательно, – обратился к нахмурившейся Насти, которая растеряла вдруг всё своё обаяние. Чмокнув быстро её горячий лоб, я бросился спортивной ходьбой к двери.

– Что это было? – донеслось Олино неслышное.

Я мог видеть, как щурит она подозрительно глаза, как смотрит многозначаще на Павла, дёргая желтую рюшу, но было уже плевать.

Я погружался в темноту неосвечённой ничем тропинки, обступленной рядом сучковатых старых деревьев, что угрожающе шипели на меня, тянули ко мне свои узловатые ветви, чёрные, пропитанные вязким ядом листья.