— В вашей… иерархии странные и сложные законы, — Полина искренне старалась понять нелюдя, искала ответы в его глазах. Но сказанное им было слишком чуждо и даже жутковато.

— Людям это трудно донести. Они вроде бы понимают, но не осознают. Донести слабому знание о Силе — как учить попугая высшей математике, пытаться показать слепому солнце или объяснять, что такое цвета.

— И что же делать слабому? — вырвалось у Полины. Она смотрела на нелюдя, как кролик на удава. Завороженно, окаменело, не моргая. Всем существом желая сбежать, но не в силах даже отвести взгляд. По позвоночнику пробежал противный холодок. Оборот, который принимал разговор, ей совершенно не нравился.

— Слабые обычно погибают. Чтобы выжить и сохранить себя, у слабого есть два варианта. Либо становиться сильным, наращивать броню и когти, чтобы стать несъедобным, суметь защититься и отстоять свои интересы. Либо искать покровителя, который сделает это за тебя. Или ради тебя. Моя Печать — метка, означающая мое покровительство, защиту, мой личный интерес и исключительное право. И способная при необходимости подтвердить это делом, вплоть до нанесения смертельного удара. Подобными методами защищаются схроны, сейфы и ценные вещи, которые сохранить намного важнее, чем жизнь какого-нибудь болвана. Но до этого вряд ли дойдет. Пытаться оспорить мое право — значит бросить вызов, объявить войну лично мне. А таких идиотов ни в иерархии, ни среди людей нет — есть масса более простых, гуманных и приятных способов самоубиться.

Полина побледнела, ладошка, сжатая в руке иерарха, задрожала.

— Исключительное право… на что?

— На тебя. Символы означают, что ты — моя.

— Что?! — девушка не поверила своим ушам. — Это… это бред! Мы так не договаривались, ты не можешь, не сделаешь такого со мной. Не сделаешь же?

— Могу, Лина. И уже сделал. Прости, Золотинка, но на это есть веские причины, — Андрей успокаивающе коснулся ладонью мокрого шелка ее волос. Стальной взгляд мужчины наполнился непонятной горечью, в голосе промелькнуло сожаление. — Пей вино, оно вкусное.

— За что? — единственное, что смогла выдавить девушка, отставляя пустой бокал. — Я же… тебе… верила…

В голосе человечки растерянность сменилась паникой, смешанной с неверием, въевшимся ржавчиной глубинным ужасом и безумной надеждой, что это очередной кошмар или ужасное недоразумение. Надеждой, которую медленно, но бесповоротно уже пожирало отчаяние и безразличие. Полина обхватила руками плечи и механически раскачивалась из стороны в сторону, устремив пустой взгляд сквозь пространство.

— Лина! — Ивашин слегка встряхнул девушку за плечи. — Проклятие! Я не предавал и не обманывал тебя.

Девушка повисла в его руках пустой, равнодушной тряпичной куклой. Прорычав пару забористых ругательств, маг крепко прижал ее к груди, словно пытаясь защитить от себя самой. Сейчас ею владело прошлое, Полина его просто не слышала и не услышит. Она даже не пыталась вырваться, и эта обреченная покорность оказалась хуже, чем предполагаемые слезы, мольбы и возмущение. Лучше бы девчонка разрыдалась или устроила истерику с битьем посуды — справляться с подобным он умел. Только бы не видеть в золотистых глазах этой мертвой, холодной пустыни отчаяния.

— Ты обещал… убить меня, — прошептала девушка, не поднимая глаз. — Вот и убей. Только не мучай. Дай умереть… по-человечески.

— Солнышко, я уже говорил и повторю столько раз, сколько нужно, чтобы ты услышала. Не все мужчины — моральные уроды и жестокие выблядки. Ни один нормальный мужчина не испытывает удовольствия от страданий девушки. Я никогда намеренно не обижу тебя, не причиню зла и не буду ни к чему принуждать. И тем более, мучить. Пожелай я взять тебя силой — давно бы это сделал, ничего бы мне не помешало, и наличие или отсутствие Печати меня бы не остановило. Останавливает другое — ничего действительно ценного силой или приказами не добьешься. Доверие, тепло, близость можно только выстроить, — пояснил Ивашин. — Я не издеваюсь над женщинами и не воюю с ними — и поражение, и победа в такой войне одинаково позорны для мужчины.

— Тогда уберите… убери Печать!

— Не могу. Не хотел пугать еще сильнее, но на тебя идет масштабная охота, а лучше защиты нет, — вздохнул начальник особого отдела, осторожно поглаживая девушку по волосам. — Тебя ищут, девочка. И без Печати ты не останешься, не моя — так другая. Тебя спрашивать никто не будет, и щадить — тоже, это война, Хаос тебя пожри! Только сегодня мне сообщили, что за тебя обещано крупное вознаграждение. Не в человеческих фантиках, Лина — в золотых слитках и Источниках Силы. Кому-то ты очень нужна. Я пока не знаю, кому и зачем, но обязательно это выясню.

— Как… вознаграждение? — оторопела девушка. — Тогда понятно, почему ты не убиваешь меня. Продать выгоднее, чем убить…

— Твою мать! — иерарх встряхнул Полину, словно нашкодившего котенка. — Ты меня вообще слышишь, демонова погибель? Я не продаюсь и не продаю своих! Ни за железки, ни за фантики, ни за слитки с Источниками, ни за трон Бездны. И хотел дать тебе больше времени, чтобы ты освоилась и привыкла, но дальнейшее молчание и бездействие просто опасно. Привыкать и осваиваться будешь по ситуации. Начинать можешь уже сейчас.

— Зачем я вам? — по бледной щеке пробежала слезинка, которую девушка не смогла сдержать.

— Ты дорога мне, — Андрей аккуратно стер слезинку тыльной стороной ладони. — И я тебя сберегу. Не плачь и ничего не бойся, просто доверься мне. Я понимаю, как тебе это страшно и трудно, но другого выхода все равно нет, придется смириться. Невозможно все время плавать в нейтральных водах. Тем более, когда эти воды — не более, чем иллюзия.

Мир Полины, едва собравшись, снова разлетелся на мельчайшие осколки. Огромная резиденция, которую она наивно пыталась считать домом, оказалась хоть и комфортабельной, но тюрьмой, а те, кому она верила и считала друзьями — лживыми лицемерными монстрами, хищниками, ведущими свои опасные малопонятные игры и преследующими лишь собственные интересы. Хотя, они это и не скрывали. «Они тебе не друзья — они выполняли мой приказ», — словно наяву прозвучал холодный голос иерарха, от которого Полина вздрогнула. Не солгал. Ни разу. Но почему-то от этого не легче.

Общаться с Химерой не хотелось — обида за ее молчание разъедала душу изнутри, словно кислота, а сама бездушная нелюдь, хладнокровная, словно рыба или дуло автомата, не имела привычки навязывать свое общество, предпочитая бассейн, полигон и карточные партии с фамильяром начальника. Все чаще желание сбежать становилось просто невыносимым. Останавливала Полину разве что память о том, чем закончилась предыдущая попытка побега, и горькое понимание: отсюда не сбежать, да и бежать-то некуда. Печать на запястье горела, подобно клейму, как ее ни прячь и чем ни прикрывай, насмешливо напоминая о собственной слабости, бесправности и зависимости. Как ни старалась, понять и принять отвратительный закон, дающий одним безграничную власть над другими и позволяющий заявить права на живого человека, Полина не могла. В Печати девушка видела лишь позорную метку, подобную тюремной татуировке на самом видном месте. От одной мысли, что знак видела добрая половина бойцов «Тайфуна», хотелось забиться в самый дальний уголок библиотеки или сада. Даже если там будет мантикора, аномалия или отряд охотников за головами. Точнее, за ее невезучей головой, которую даже прострелить не вышло. Только тишина библиотеки и снежное покрывало, искрящимся покровом окутавшее секретный объект, успокаивали девушку и дарили зыбкое ощущение равновесия.

Хозяин секретного объекта не появлялся здесь четвертые сутки. С того памятного купания в бассейне, когда цинично заявил на нее права. То ли давал ей время успокоиться и все хорошенько обдумать, то ли был занят больше обычного. Бассейн он великодушно оставил в полном распоряжении девушек, но желание проводить там время исчезло вместе с истаявшими облачками тумана. Полина почти перестала есть, несмотря на все усилия Химеры и Дэма, и стала больше напоминать тень. Даже мысли о мести не казались такими привлекательными, как прежде. На пятый день, скрепя сердце, Полина появилась на полигоне, где методично и ловко уничтожая мишени, с пользой проводила вынужденный отпуск сотрудница особого отдела.