— Умница, моя смелая девочка… Отзывчивая, нежная, чуткая, — иерарх ласкающими, дразнящими движениями размазал влагу по набухшим складочкам и скользнул пальцами внутрь, в жаркое пульсирующее лоно. Полина всхлипнула, инстинктивно подаваясь навстречу. Плавные, неторопливые, умелые движения дразнили и будоражили, пробуждая самые затаенные, дикие, первобытные желания. Его пальцы чутко ловили ритм ее наслаждения, все ближе подводя к пределу. Перед глазами плясали цветные пятна, а тело плавилось податливым мягким воском, купаясь в ласках и шепоте ветра, омывалось хрустальными росами и ярким светом иного солнца. Разум утонул, потерялся в океане ощущений, затопившем ее с головой. Шок узнавания, ощущение связи, протянувшейся сквозь пространство и время, сплетение взглядов, говорящих бесконечно больше любых слов. Обнаженные тела, обнаженные чувства, обнаженные души в огненном танце страсти — святой и грешной, нежной и жестокой, бескрайней и многоликой, как сама вселенная. Сладкая бездна, нежное безумие, огонь без боли.
— Андрей, пожалуйста, — простонала Полина, не выдержав сладостной муки. — Не могу…
— Привыкай, Золотиночка. Это еще не вершина, мы только начали восхождение, — тихо, интимно засмеялся мужчина, лаская дыханием шею и ушко. Бесстыдные пальцы и не думали останавливаться.
Полина выгнулась дугой, отдалась его ласкам, утонув в них, как в нежном омуте. Тело девушки сводило сладкой судорогой, свернувшейся внизу живота тугой пружиной. Она прерывисто дышала, забыв все, кроме его имени. Каждое прикосновение его пальцев будоражило такие струны внутри, о которых Полина и не подозревала. Ее бедра сами раскрывались навстречу ласке. Так крылья бабочки раскрываются навстречу солнцу. Полина таяла в его руках, ловя губами воздух. Ее запах завораживал и пьянил, снося ко всем демонам плотины его контроля. Тонкие пальцы судорожно сжимали траву.
Андрей покрывал поцелуями каждый миллиметр нежной кожи своей девочки, выписывая на ней языком огненные узоры и метки, оставляя влажные следы. Грудь, живот, бедра… Свет нежности сплетался с бездонной тьмой страсти, пытаясь смыть, стереть с ее тела, души, памяти, ткани самой реальности любую память о тех, других прикосновениях. О грубых, жестоких руках, посмевших причинить ей боль. Моя. Просто еще не поняла.
Его губы скользнули по животику вниз, нежно коснулись шелковистых лепестков, скрывающих ее женские тайны. Полина испуганно замерла, судорожно сжав ноги. Пытаясь спрятаться, закрыться, отгородиться.
— Андрей, не надо, пожалуйста! — в голосе девушки слышался неприкрытый страх, смешанный с отвращением.
— Тс-с-с, я не глухой и не дурной. И не хотел напугать, — маг проложил неторопливую, успокаивающую дорожку поцелуев по напряженному животу и бедрам, слегка сжал упругую попку. — Это просто ласка. Из тех, что мы дарим только любимым. Ты же меня везде разглядывала, трогала и ласкала язычком. Почему я не могу сделать то же самое?
Полину замутило, лицо побледнело
— Это не ты, это я… грязная, — тихо ответила девушка, прикрыв глаза. Но он успел заметить блеснувшие на ресницах слезы. Уловил отголосок удушливого отвращения. Только отвращение Полины было направлено не на него, а на себя. На собственное тело, которое считала оскверненным, мерзким и ненавидела настолько, что мечтала его убить. И просто не могла принять такие откровенные ласки. Словно опасалась бросить тень на того, кто соткан из Пламени и Тьмы. Чем-то запачкать того, чьи руки по локоть в крови, мимо кого не раз прошла Костлявая. Но и та отшатнулась, обошла стороной, пронесла свою косу мимо линии его жизни. Лишь мимоходом потрепала по голове, как бестолкового пацана, посеребрив виски.
Он видел в своей Золотинке внутренний свет, искренность и чистоту, а она в себе видела только скверну, грязь и уродство. Ощущала себя недостойной уважения, любви, нежности, будущего и даже права на жизнь. Как он мог позволить, чтобы его женщина чувствовала такое в момент близости?
— Глупенькая моя девочка, — Андрей крепко прижал Полину к себе и приподнял ее лицо за подбородок, заставляя посмотреть в глаза. — По-твоему, я похож на того, кто будет делать то, что ему противно? Я хочу тебя ласкать, трогать, целовать, засыпать и просыпаться рядом с тобой, любоваться твоей улыбкой, искать твои черты в наших детях. Ради тебя, ради этого я найду выход. Все Дерево Миров переверну, если понадобится, но найду. Моя Искорка, самая чистая, самая желанная. Ты бы знала, как я тебя хочу…
— Так возьми, — Полина всем телом приникла к Андрею, дрожа и целуя его. Страстно, яростно, отчаянно, словно пытаясь забыться. Как в последний раз.
Остатки самоконтроля Андрея полетели в Бездну. Уже не сдерживаясь, он опрокинул девушку на спину и раздвинул сведенные коленки, заставляя ее раскрыться. Напряженный член толкнулся в узкое лоно и вошел, заполняя ее собой — сильно, мощно, глубоко, но бережно. Полина ощутила легкую, почти неуловимую боль с привкусом удовольствия, и напряженно замерла, широко распахнув глаза и вцепившись в мужские плечи.
— Расслабься, и боль уйдет, совсем. Останется только удовольствие, — растаяла в сознании чужая мысль.
Андрей накрыл поцелуем чуть приоткрытые дрожащие губы и потянул бедра Полины на себя, прижимаясь ближе и погружаясь еще глубже в тесную влажную глубину желанного тела. Он двигался плавно и осторожно, каждым движением лаская ее изнутри, ловил ее рваное, сбивающееся дыхание, наслаждаясь ее немного растерянным, робким откликом. Ее плоть жарко пульсировала, плотно сжимала его член, словно не желая отпускать.
В мыслях девушки отпечаталось растерянное удивление: оказывается, это бывает не больно, не страшно, совсем не противно и даже… приятно. Сладко. Волшебно… Она зажмурилась от непривычного удовольствия и еще сильнее развела ноги, открываясь полностью.
— Не закрывай глаза, Лина, — шепнул маг, ненадолго оторвавшись от ее припухших губ. — Не прячь от меня свои чувства. Ты сейчас такая красивая, бабочка. Я хочу запомнить тебя такой. Моей. Сейчас, здесь и со мной — твой настоящий первый раз. Ты будешь помнить, как значимый, только этот опыт.
Андрей почти полностью вышел из нее и снова вошел до конца, не отпуская ее взгляда. Сердечко девушки бешено колотилось в ребра, в такт его собственному сердцу. Одно сердце, одно дыхание на двоих. Полина с тихим стоном выгнулась под ним, еще крепче обхватывая ногами его бедра. Нежная, доверчивая, открытая. Такая ранимая и такая смелая. Глубоко, абсолютно и полностью его. Как в самом прекрасном сне.
Дыхание Андрея сбивалось все сильнее, ритмичные движения становились быстрее и резче. Искры удовольствия волнами расходились по телу Полины, вырывая из груди сдавленные хриплые стоны. Низ живота свело сладким спазмом, выбившим из легких остатки воздуха. Казалось, по венам бежит лава и жидкое пламя, скручиваясь в животе в спирали и кольца. Не осталось ни прошлого, ни будущего, ни памяти, ни боли. Лишь ласковые руки на ее теле, вкус его губ, движение в одном ритме и наслаждение, затопившее каждую клетку тела. Ее стеночки ритмично, сильно, сладко сжали его член, даря неописуемую вспышку удовольствия. Блаженство. Катарсис.
Белоснежная сверкающая вершина, пик наслаждения и бескрайней свободы. Хрустальная синь морозного неба под крыльями двух сильных, гордых птиц, разделивших полет длиною в жизни. Моя.
Каждый поцелуй, каждое прикосновение — как антидот и очищающее пламя, солнечный луч и бездонный океан. Моя.
Каждый взгляд — как обещание. Каждый вдох — как последний. Моя.
Каждый вдох, выдох, удар сердца — ради тебя. Моя.
Это слово билось в висках, высекалось на сердце шрамами, самыми острыми осколками. Моя. Мой. Вместе.
Несколько более резких, быстрых движений, особенно сладких и глубоких. Полное погружение и взрыв. Моя.
Полина дрожала в его руках, прижавшись щекой к его плечу и жадно хватая губами прохладный воздух. По обнаженным телам стекали капельки пота, смешиваясь с росой и слезами тумана. Они молчали — слова были лишними. Душам не требуются слова. Внизу живота еще горело и пульсировало, наполняя все тело затухающими волнами тепла и сладкой истомы. Между ног было влажно и липко. Вокруг все пропиталось пряным ароматом секса и их разгоряченных тел. Андрей… Она сама насквозь, бесповоротно пропахла им. Каждая клетка кожи хранила память о его прикосновениях, следы их нечаянной близости. Но Полина никогда еще не ощущала себя такой чистой. Словно сегодня, здесь она родилась заново.
