Но всего через полторы недели все пошло не так. Как всегда все идет не так.

Во-первых, Фенрир подружился с басистом Stupid Roar, который был кретином, не пропускавшим ни одну пьянку после выступления. Несколько ночей Ремус спал в одиночестве в автобусе Full Moon, никто из группы не появлялся до рассвета.

Ремус по большей части держался особняком. Он был вежлив со Stupid Roar, и много болтал со звукорежиссерами, потому что знал, как с ними разговаривать. Он также много учился, он не мог поверить, как ему повезло.

Может быть, если бы он держался ближе к Full Moon, он бы заметил, что Фенрир сошёл с рельс. Ремус не знал, что бы он сделал, но, по крайней мере, попытался бы с ним поговорить.

В конце концов, чтобы новости дошли до Ремуса, потребовалось, чтобы тур-менеджер забрал Фенрира из тюремной камеры в Риме. Его нашла одна из бэк-вокалисток. Она была потрясающе привлекательной молодой женщиной, которая всегда носила высокие каблуки и у нее было идеально накрашенное лицо, даже если они не играли в тот день.

— Ремус! — Она выдохнула, приближаясь к нему в глубину холла, где он сидел за звуковой стойкой.

— Э-э, привет, — сказал он неловко, немного напуганный ею, — прости, ты… Марта?

— Мэри, — она ​​покачала головой, черные кудряшки подпрыгивали, — меня послали за тобой.

— Кому я нужен?

— Слушай, тебе лучше прийти, я не знаю всех подробностей, но это касается твоего солиста.

Это привлекло внимание Ремуса, и он, не говоря ни слова, последовал за ней к автобусу, который, как знал Ремус, был мозговым центром всей операции — все руководители групп и начальники отделов встречались там каждый день, но Ремус никогда не был в нем; он был недостаточно для этого важен.

Он встал снаружи и с тревогой посмотрел на Мэри:

— Мне сначала постучать?

— Понятия не имею, — пожала она плечами, — меня никогда не вызывали.

— Ты… знаешь, о чем пойдет речь? — У него было ужасное чувство страха глубоко в животе, он встал как вкопанный.

— Я знаю, что в три часа ночи была облава, — сказала она. — Значит, ты не был с ними?

— Нет, я рано ложусь спать, — сказал он. Он пытался спать по крайней мере по семь часов в сутки в надежде, что это предотвратит мигрень и поддержит его в достаточном состоянии, чтобы продолжать работать. За время турне у него был только один приступ, и он был достаточно незначительным, хотя после этого ему все-таки пришлось немного подремать.

— Что ж, тогда я не думаю, что у тебя могут быть проблемы, — улыбнулась ему Мэри. У нее было очень дружелюбное лицо, и она, казалось, интуитивно понимала, насколько он нервничает. Она протянула руку и коснулась его голого предплечья, слегка погладив его. — Хочешь, чтобы я зашла с тобой?

Он покачал головой, выпрямив спину:

— Нет, все в порядке. Спасибо.

— Никаких проблем, детка, — она ​​снова пожала плечами, ее глаза заблестели. — Удачи!

Он кивнул и толкнул дверь.

Внутри, казалось, повсюду были провода и экраны — и не те, которые нравились Ремусу. Таблицы и расписания были прикреплены к каждой стене, пахло несвежим кофе. Пять или шесть молодых людей в наушниках сидели за столиками или на кроватях и клацали по ноутбукам. Трое из них подняли глаза, когда он вошел.

— Что нужно? — Ближайший к двери мужчина рявкнул на него.

— Гм… — Ремус моргнул, потрясенный грубостью. — Мне сказали прийти сюда…

— Кто? — мужчина поднял густую коричневую бровь. Ремус съежился. Неужели Мэри подшутила над ним? Зачем?

— Э…

— Отойди, Мик, он басист, — женщина средних лет с хвостиком и в футболке с Stupid Roar вышла из задней части автобуса — Ремус узнал ее, она была менеджером группы, — ты же басист New Moon?

— Full Moon, — сказал Ремус, — да, я.

— Верно, так вот ситуация такая, дорогой, что Full Moon вылетают. Из тура, как пробка. Stupid Roar больше никогда с ними не будут работать, понимаешь?

Ремус почувствовал головокружение, огоньки вспыхнули перед глазами, как перед мигренью.

— Что… почему?!

— Слишком много проблем, дорогой, я не могу с этим справиться, — сказала она, размахивая биркой. — Я имею в виду, мы все любим рок-н-ролл, поэтому мы здесь, но я не собираюсь платить больше за вашего огромного придурка, чем залог, который я уже внесла.

Долбанный Фенрир! Тошнота у Ремуса сменилась яростью.

— Что он сделал?

— Чего он, черт возьми, не сделал! Он испортил мою репутацию в этом городе, и он подбил на наркоту моего басиста. Восемь месяцев он был чист, а теперь мы отправляем его домой на реабилитацию.

Дерьмо. Звучало очень плохо. Ремус понятия не имел, что басист был наркоманом, но теперь все встало на свои места. Фенрир всегда умел эксплуатировать людские слабости.

— Что будет дальше? — слабо спросил Ремус, чувствуя себя ужасно стыдно. Ему всегда было стыдно, когда дело касалось Фенрира.

— Что ж, у нас все еще есть бронь на завтрашний вечер, и я могу заменить еще один концерт — как с этим, Мик? — Она взглянула на человека, который допрашивал Ремуса, он что-то слушал на айпаде. Он показал ей большой палец вверх. — Отлично, — сказала она, затем снова посмотрела на Ремуса. — Мне нужно знать, ты согласен? Мы, конечно же, пересмотрим контракт.

— Извините, что? — Он нахмурился, тупая пульсация началась в задней части черепа, когда он попытался понять, что происходит.

— На остаток тура, милый, давай, — она ​​постучала своей биркой по ближайшему плакату на стене — карта всех пунктов назначения. — Еще двенадцать городов, мы едем, и мне нужен басист.

— И вы хотите меня?!

— Я слышала, как ты репетируешь, и ты единственный маломальски приличный музыкант в этой группе, — ответила она без какой-либо иронии или сарказма. — Не хочешь выступить?

— Гм… то есть… да! Конечно!

— Вот и умница, — промурлыкала она, наклоняясь и целуя его в щеку, — ты мне нужен на саундчеке завтра ровно в 9 утра, понятно?

— Без проблем!

— Отлично, прекрасно. А теперь пошел к черту, милый, я занята.

Она повернулась обратно в глубину автобуса, и Ремус с благодарностью выскочил, совершенно ошеломленный. Господи Иисусе, что он наделал?!

*

Он вернулся к автобусу Full Moon и нашел там остальных. Фенрир слонялся по нему, заставляя его качаться на колесах, он скакал и бесился, разбрасывая вещи. Ливия сидела на своей койке и смотрела на него, ее глаза сияли, ее лицо бешено ухмылялось, а барабанщик Гай чередовал бутылку водки и огромный косяк.

— Вот ты где! — Фен зарычал, когда Ремус вошел. — Где ты был?

— Я просто…

— Неважно, давай, мы сваливаем.

— Нет, я…

— Я уже собрал твои вещи, — Фенрир указал на койку Ремуса, где его одежда и книги были заброшены в хаотичном порядке в его чемодан.

— Я никуда не еду, — сказал Ремус. У него поднималась температура, но он старался сохранять спокойствие.

— Едешь, черт побери, — ответил Фенрир, — мудаки выгнали нас из тура.

— Они выгнали тебя, — ответил Ремус, отступая и держась за дверь на случай, если ему нужно будет бежать. — Но я остаюсь. Они меня попросили.

— Чего? — Сивый перестал слоняться. Он посмотрел Ремусу прямо в глаза, и Ремус постарался не съежиться. Фен никогда не бил его, никогда не причинял ему вреда намеренно, но Ремус всегда ждал этого, это казалось неизбежным.

— Зачем ты им нужен? — Ливия заговорила, — как звуковой техник?

— Им нужен басист, — Ремус поднял подбородок, чувствуя себя плохо.

— Ха! — Фенрир прорычал, — И ты думаешь, что сможешь это сделать, ты, Люпин? Думаешь, стремишься к большему и лучшему? Думаешь, ты сможешь сделать хоть что-то без меня?

— Да, — сказал Ремус хриплым и низким голосом, — могу. Они попросили меня, они меня хотят. Я не виноват, что ты упустил свой шанс.

— О, только послушайте! — Фенрир маниакально рассмеялся. — Я тебя сделал, ты, кусок дерьма! Ты бы никогда не услышал гитару, если бы я тебя, черт побери, не спас!