Спор, который они устроили в ночь, когда Ремус встретил Сириуса, был сложным. Фенрир сказал, что он не хотел, чтобы Ремус играл в другой группе, даже после того, как Ремус объяснил, что это просто глупый благотворительный акт, разовый — они даже не хороши. Ремус думал, что, получив собственное жилье, будет легче скрывать что-то от группы, но они всегда все выясняли.

Как бы то ни было, Сивый кричал, а Ремус кричал в ответ, и в конце концов он вырвался и пошел на проклятый концерт, потому что это была его жизнь, и он был уже слишком взрослым, чтобы им управляли. Он уже не был каким-то наивным ребенком, за которым нужно было присматривать, и в любом случае это не работа Фенрира, что бы он там себе ни думал.

В любом случае, Ремус был изрядно на взводе той ночью, ночью, когда он встретил Сириуса, и, возможно, он искал немного облегчения. Сириус не был его обычным типом — слишком хорошо выглядел, был слишком вежлив — но он был настойчив, и в конце концов Ремус был слишком заинтригован, чтобы проигнорировать это. Поэтому он флиртовал в ответ и поцеловал его, просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет. А потом — фейерверк. Это действительно застало Ремуса врасплох. У него не было такой невероятной химии ни с кем, а Ремус был очень тщательным в поиске своей химии.

Ремус был готов признать, что все, что произошло после той ночи, было его собственной ошибкой. Он позволил себе зайти слишком далеко, зная, что никогда не сможет долго поддерживать отношения с парнем. Он просто не был так устроен. Как сказал Фенрир, это было не в его природе.

Он хотел, чтобы это была всего одна ночь, немного веселья и вкус кого-то более шикарного, чем он. Но пока Сириус был в ванной, Ремус вытащил из кармана его джинсов стопку визиток и спрятал их под подушку. Может, как трофей. Очень по-Фенрировски с его стороны. Но потом он не мог перестать думать о Сириусе. Это было странно, засранец ему даже снился. Это стало отвлекать, ему пришлось снова увидеть его, чтобы избавиться от всего этого. И он попытался дистанцироваться, но чем больше времени он проводил с Сириусом, тем сильнее он его жаждал.

Это сказалось даже на его игре, Ремус почти постоянно мечтал о Сириусе Блэке. Это ударило по нему — он не уделил достаточно внимания тому, чтобы заметить, что Фенрир начал очередную ссору с парнем, который арендовал тогда репетиционную площадку, и он не смог вовремя уклониться. Фенрир действительно сошел с ума после этого, как не было уже давно. Потребовалось пять парней, чтобы оторвать его от человека, посмевшего тронуть Ремуса пальцем.

Когда-то это было бы поворотом для Ремуса. Теперь он пытался добиться большего. Как бы то ни было, Фенрир после этого конфисковал его телефон, попытался держать его ближе к себе — у них был концерт, и приближался возможный тур, он должен был сосредоточиться. Ремус согласился с этим, потому что он делал так всегда, он не знал, как вести себя иначе. Пусть Сириус забудет его, пусть думает, что Ремус потерял интерес.

Но Сириус пришел на концерт, и когда Ремус увидел его, он подумал, что взорвется от радости. Он уже влюбился, тогда он это знал. И Сириус был добрым и снисходительным, заботился о нем во время мигрени и принес ему этот чертов вентилятор. И впервые за долгое время Ремус смог увидеть жизнь за пределами Фенрира, Лив и всей группы.

Сириус заставил Ремуса вести себя так, как никогда раньше. Разговаривать подолгу, часами бездельничать в постели, не делая ничего продуктивного. Говорить о чувствах. Собственно говоря, о чем угодно, кроме музыки. Он удобно устроился, ему это начало нравиться — очень. Это нарастало как снежный ком, и он стал слишком зависим от этого чувства.

Но Ремус выбросил это. В буквальном смысле; он выбросил свой телефон прямо из окна такси по дороге в аэропорт в приступе ярости. Потому что Ремус не мог быть снисходительным и добрым, потому что Фенрир был прав; врачи вырезали из него эту способность очень давно. Ты не можешь бороться с тем, кто ты есть.

Ремус часто был благодарен тому, что из-за здоровья он никогда не должен пить, потому что, если бы он мог, он, вероятно, зашел бы слишком далеко. Он мог быть таким во многих вещах; всегда должно было быть либо все, либо ничего. Так он поступал со школой, учился, читал и работал каждый час бодрствования, даже валяясь на разных больничных койках. Мама умоляла его отдохнуть. Затем он встретил Фенрира и открыл для себя музыку, и она широко распахнула его жизнь, он полностью отдался ей, оставив всех остальных за ее пределами. Он должен был сосредоточиться, он должен был отдать ей все, иначе в чем был смысл?

А теперь он был один, в незнакомой стране. Вот куда привела его настойчивость.

Он думал, что с Фенриром все будет в порядке. Он вел себя как миленький в аэропорту, оставив Ремуса в покое, хотя и знал о разрыве. Ремус ничего ему не сказал, но он определенно знал. В самолете в Германию Ремус почти не разговаривал и надел толстую черную шапку, прикрывавшую новую стрижку и обнаженный шрам. Лив выдала ехидный комментарий, но Фен заткнул ее, так что, возможно, он хоть раз в жизни был добр.

Когда Full Moon прибыли в Берлин и встретили остальную часть команды, Ремус стал таким застенчивым и неуклюжим, но это никогда не было большой проблемой, когда Фенрир был рядом. Им показали автобус, и Ремус в изнеможении направился прямо в постель. Фенрир подошел и немного посидел рядом с ним, наблюдая, как он снимает шапку.

— Все в порядке, малыш? — Спросил он самым мягким тоном, на который был способен. Он положил свою большую руку на шею Ремуса сзади и погладил большим пальцем за ухом. Ремус закрыл глаза, наклонился к нему и кивнул:

— Хорошо, да.

— Нравится стрижка.

Ремус пожал плечами:

— Да. Мне показалось, что это неплохая перемена.

— Поспи, — сказал Фенрир, в последний раз сжав шею Ремуса, затем отпустив его и вставая. Ремус, не говоря ни слова, повиновался, все еще лежа на кровати в одежде. Фенрир задержался еще на мгновение, явно желая сказать что-то еще. В конце концов он выдал:

— Все будет хорошо. Боль не вечна. Зато теперь ты снова с нами, а?

— Ага, — вздохнул Ремус, закрыв глаза, — да, теперь я снова с вами.

Фенрир, казалось, был этим доволен, и больше ни на чем не настаивал. В любом случае он, похоже, спал с Ливией, что, по мнению Ремуса, было хорошим знаком. Хотя она вряд ли оказывала на него успокаивающее воздействие, по крайней мере, регулярная ебля уберегала Фенрира от неприятностей.

Что касается Сириуса, Ремус не рассказал группе подробностей. Давным-давно, когда они все вместе только переехали в Лондон, а Ремус был слишком молод, чтобы разбираться в этом лучше, он рассказывал им все. Он был ребенком группы, наивным и почтительным, настолько непривычным к друзьям, что всем сердцем им доверял. Он достаточно им доверял, чтобы сбежать из дома в шестнадцать лет. Он доверил им замену своей семьи — Ремус не разговаривал со своей настоящей семьей десять лет.

Он открывался для всех, кто был добр к нему. С тех пор он усвоил урок — или, по крайней мере, так думал. Возможно, Сириус стал удачным напоминанием. Ургх, нахуй Сириуса. У него сейчас были более важные дела, о которых нужно беспокоиться.

Например, как он собирался справляться в одиночку? Когда тур закончится, что он будет делать?

Все начиналось так хорошо. Они отыграли свой первый концерт в Германии, и это было невероятно, за гранью самых смелых мечтаний Ремуса. Адреналин от выступления перед многотысячной толпой был выше всего, что он когда-либо испытывал, чистый кайф — лучше секса. Он даже забыл о Сириусе на полчаса.

Full Moon были на пике формы; они были тайтовыми, жестокими и агрессивными, и все вместе. На сцене Ремус все еще чувствовал, что любит их. Даже Фенрира.

Наблюдать за Stupid Roar каждый вечер тоже было потрясающе: для балладной группы у них была огромная команда со струнными и духовыми, а также четыре сексуальных девушки с голосами как из темного стекла на подпевке. Ремус пялился на них с завистью и восхищением каждый вечер, его пальцы зудели из-за желания подыграть, добавить свой собственный поворот к басу.