Он бродил по улицам, расклеивая плакаты и приглашая представителей местного бизнеса заглянуть к ним. Он разобрался с социальными сетями и завел аккаунт в инстаграм, увлекаясь набором подписчиков, лайками и просмотрами. Он научился делать накладные ногти, полировать ноги и делать афро-прически. Короче говоря, Сириус Блэк стал машиной отрицания.

После третьей недели у Лили и Джеймса, когда до открытия оставалось всего несколько дней, они с Джеймсом сидели на полу гостиной, распутывая нитки разноцветных гирлянд, которые Марлен купила дешево на блошином рынке. Они планировали украсить ими магазин для вечеринки.

— Черт побери, — Джеймс поправил очки на носу, пытаясь справится с особенно сложным узлом. — Как мы до этого докатились, а? Такое ощущение, что только на прошлой неделе мы были в школе, планируя наш следующий пранк, а теперь вы с Марлз планируете бизнес.

— Жизнь чертовски странная, — согласился Сириус.

— Все остальное улажено?

— Да, более или менее, просто нужно, чтобы люди пришли.

— Придут, дружище.

— Надеюсь. В противном случае мы устроим адскую вечеринку со всем этим шампанским.

— Или ты дешево продашь мне его на свадьбу.

— Черт, да, — Сириус на мгновение замолчал и посмотрел на своего друга. — Когда ты собираешься сделать предложение? Ты все спланировал?

— С пятнадцати лет вообще-то, — рассмеялся Джеймс. — Конечно. Просто жду подходящего момента, понимаешь, — небрежно пожал он плечами.

— Не говори мне, что можешь струсить!

— Ни за что.

— Ну, тогда чего ты ждешь?

Джеймс положил гирлянду и посмотрел на Сириуса, его рот странно скривился. Он провел пальцами по своим волосам — в своей неловкой манере, в отличие от своей обычной «посмотри, какой я невероятно красивый».

— Ну… знаешь, в последнее время мы с Лилс не так уж много времени проводим вместе.

— О чем ты, мы все были здесь вчера вечером и смотрели… О. — Сердце Сириуса упало, когда он понял, что имел в виду Джеймс. — Ты имеешь в виду, это потому что я был здесь.

— Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя виноватым, приятель! — Джеймс наклонился вперед, чтобы сжать колено Сириуса, его лицо было честным и искренним, — в последнее время тебе было дерьмово, и ты знаешь, как нам нравится, когда ты приходишь к нам.

Сириус действительно чувствовал себя виноватым. Он чувствовал себя к тому же совершенно глупым и эгоистичным. Весь мир должен был останавливаться каждый раз, когда он совершал ошибку.

— Я вернусь домой, — твердо сказал он, — сегодня вечером.

— Только если ты готов, — любезно ответил Джеймс.

— Я готов. Просто женись уже на Эванс, черт возьми, ладно?

— Ладно, — засмеялся он.

— … только ради бога, позволь мне сначала разобраться с твоими волосами.

*

Конечно, он думал о Ремусе. Каждый день он думал о нем. Он не скучал по тому, о чем предполагал, что будет, — по чувству юмора, по сексу или даже по объятиям ранним утром (хотя это было бы неплохо). Он скучал по тому, чтобы просто находиться с ним в одной комнате. Он скучал по тому, с кем можно было поговорить о чем угодно; кто, возможно, не знал о нем всего, но кто его понимал и хотел научиться понимать. По облегчению от осознания того, что в мире есть кто-то, с кем Сириус действительно может расслабиться; без подшучивания, без фасона, без глупых нарядов.

Как он мог так безрассудно все просрать? И так полностью. Если уж Сириус лажал, то лажал всегда по полной.

Он часто задавался вопросом, что делает Ремус, где он и с кем. Он не осмелился следить за туром Stupid Roar — если бы он знал, где они находятся, он бы мог сорваться и просто купить билет на самолет. И что потом? Выследить группу? Найти Ремуса, который сменил номер? Встретиться лицом к лицу с Фенриром?

Нет, это был полный абсурд, не говоря уже об очередном акте импульсивного эгоизма. Марлен зависела от него, он не мог сбежать в Милан, Лиссабон, Краков или куда-нибудь еще, где был Ремус.

Поэтому он работал еще усерднее, наращивая свои усилия по мере приближения важного дня.

В тот день он проснулся в шесть. Он проспал всего около трех часов, накануне вечером он нашел кое-что, что Ремус оставил, когда копался под кроватью. Это был странный металлический предмет на брелоке, серебристого цвета и тяжелый. Он понятия не имел, что это такое, и провел большую часть ночи, забивая в поиске приметы этого предмета в надежде выяснить что это. В конце концов он сдался и оставил вещь на столе. Он провел остаток ночи, глядя на эту штуку, сверкающую в луче лунного света, который скользил через его занавеску, ударяясь о его одеяло. Сверкающую как один из шрамов Ремуса.

Он проснулся рано, глаза зудели, кожа была бледной, но он был готов отвлечься. Было очень много дел. Он пошел прямо в салон и начал убираться. Там не было особенно грязно, но он хотел, чтобы все было на высшем уровне. Он даже окна помыл внутри и снаружи. Курьер привез напитки, он расписался за них и выгрузил в холодильник все, что могло поместиться. Нужно было повесить гирлянды и поставить музыку. Ремус начал составлять ему плейлист, а Марлен его закончила. Сириус уже знал наверняка, кто из них какую песню выбирал.

Он бы забыл пообедать, если бы не Лили и Джеймс. Они пришли, чтобы забрать его отметить большой день. После этого ему нужно было встретиться с Марлен в кафе, чтобы поговорить с репортером местной газеты об открытии, а затем вернуться в магазин, чтобы сделать несколько фотографий. Время уже подходило, поэтому он поспешил домой, чтобы принять душ и переодеться до того, как начали прибывать гости.

Незадолго до отъезда на вечеринку Сириус еще раз поднял металлический предмет. Он был прохладным, но быстро нагревался в руке. Он не знал, что это, он просто знал, что он ему нравится. Он надел его на свой брелок и ушел.

Вечеринка началась с первой официальной стрижки салона — стрижки Джеймса. Прическа осталась такой же лохматой, но, по крайней мере, волосы теперь не лезли ему в глаза все время. Звучали тосты и речи — все больше и больше по мере того, как ночь приближалась, а напитки заканчивались. Все их друзья были там, плюс множество людей, которых Сириус никогда не встречал, но которым приходилось пожимать руки, болтать с ними и улыбаться. К одиннадцати часам он был измотан, его тошнило от шампанского и болела голова.

Сириус нашел бутылку охлажденного пива в кухонной раковине и ушел с вечеринки, чтобы отдохнуть. Он вышел на улицу и сел на обочину, зевая и наслаждаясь относительной тишиной. Он не собирался оставаться там надолго, но достаточно, чтобы набраться сил для еще двух-трех часов общения. Ему было интересно, что делает Ремус. Возможно, выступает. Сириус надеялся на это, потому что именно это делало Ремуса самым счастливым.

Дверь салона открылась, на тротуар разлился свет и шум, и кто-то вышел. Сириус повернулся, чтобы поприветствовать того, готовый изобразить фальшивую улыбку, но в этом не было необходимости. Это был Гидеон.

— Привет, — сказал он, подходя к нему.

— Привет, — ответил Сириус, отвернувшись.

— Могу я здесь присесть?

Сириус пожал плечами:

— Тебя все равно не остановить.

Гидеон фыркнул и сел рядом с ним на тротуар.

— Салон абсолютно потрясающий, — сказал Гид, — ты должен так гордиться, Блэк.

— Да, спасибо.

Некоторое время они молчали, прежде чем Гидеон наконец заговорил:

— Слушай, мне очень жаль насчет той ночи. Поттер только что набросился на меня из-за этого. Я тогда нажрался и увлекся. Думал, что подбадриваю тебя.

— Верно.

— Я не осознавал, как далеко вы зашли. Я должен был. Прости, я придурок.

— Все в порядке, Гид, — вздохнул Сириус, — Мы проходили это тысячу раз. Наверное, просто мышечная память или что-то в этом роде.

— Нет, это было ужасно с моей стороны.

— Что ж. Спасибо, что сказал.

— …Ремус…

— Мы можем не говорить об этом?!

— Ладно-ладно, извини. Понял.

Они молчали еще довольно долго. Сириус тяжело вздохнул. Ему нужно было с кем-то это обсудить. По крайней мере, Гид был таким же придурком, как и он сам.