Чтобы не упасть, Марианна схватилась за стену; естественный жест, которого никто не заметил. Да, новость хорошая. Но она уже научилась не радоваться слишком рано. Все имеет свою цену. Непременно.
– Это означает также, что я отменяю особые меры… больше никаких наручников… те же правила, что и для всех.
Марианна обрадовалась, как ребенок, – правда, радость эту оттеняла боязнь. Но на лице не отразилось никаких эмоций.
Радость… Она перестанет быть зачумленной, сможет говорить с кем-то еще, кроме охранниц. Ее не будут держать в оковах, как зверя, вечно надзирать за нею, как за молоком на плите.
Боязнь… Столкнуться с другими, снова войти в общество, выдержать контакт. Способна ли она на это после долгих месяцев в одиночке? Двор для нее одной: было неплохо. И потом, ее статус несколько понизится. Ну, об этом лучше не думать!
– Вас это устраивает? – спросил Санчес, явно обескураженный ледяным выражением на ее лице.
– Как вам будет угодно, месье.
– Превосходно… Вы, конечно, представляете, на какой риск я иду, давая вам такое послабление? Имея в виду ваше досье, такое доверие – испытание для вас, и мы поможем вам с честью пройти его. Надеюсь, вы нас не разочаруете. Иначе…
– Есть какая-то подоплека, ага?
Даниэль невольно улыбнулся краешком губ. Вот она, Марианна во всей красе.
– Подоплека? – повторил директор.
По его лицу Марианна поняла, что попала в самую точку.
– Вы дарите мне все это, но я должна что-то сделать взамен, ага?
Директор искоса взглянул на нее. Девушка так грамотно выражается, так почему утяжеляет фразы, все время прибавляя «ага?», довольно вульгарное, на его вкус, междометие.
– Ничего! – заявил он несколько скованно. – С вами станут обращаться так же, как с прочими, и… У прочих нет камеры в их полном распоряжении.
Даниэль открыл дверь в камеру 119. Постоял, прислонившись к холодному металлу. Ждал реакции. Ему нравилось смотреть, как Марианна бесится.
Она тогда становилась такая красивая…
– Я ее убью!
– Прекрати, Марианна.
– В чем вообще дело? У вас нет свободных камер?
– Есть. Он хочет дать тебе шанс. Он думает, что ты перестанешь с нами собачиться, если дать тебе немного воли…
– Немного воли? Ты не представляешь, что я с ней сделаю! Коту своему пусть дает немного воли!
Даниэль расхохотался, что окончательно вывело молодую женщину из себя.
– Он хоть знает, что я уже отправила на тот свет заключенную? Надо бы ему напомнить!
– Хватит нас стращать! Обдумай все хорошенько, я ведь знаю, ты на это способна!
– И как теперь быть с сигаретами и всем остальным, а? Ты это учел?
– Там поглядим! Знаю: ты не сможешь обойтись без меня, моя милая Марианна!
– Я могла бы сдать тебя, когда спрашивали о дури!
– И лишиться поставщика?! Не мели чепухи!
Он был прав, от этого Марианна совсем впала в раж. Пнула тюфяк со всей силы.
– Сучья тюряга!
Даниэль по-прежнему улыбался, и она окончательно слетела с катушек:
– Тебя забавляет, когда я вне себя? Гад ползучий!
Она дрожала от ярости, и Даниэль подготовился к отступлению, сделал шаг назад.
– Хотелось бы видеть твою рожу, когда я все выложу этому кретину Санчесу!
– Ой! Страшно, аж жуть!
– Когда это случится, тебе будет не до смеха! Накроется твой послужной список!
– Пока суд да дело, придется, милая, поделиться личным пространством.
– Черта с два я поделюсь! Не пройдет и двух дней, как она запросится в другую камеру!
– Тебе же и не поздоровится. Опять хочешь гнить в карцере? Что ж, наслаждайся последней ночью в своей одиночке!
– Последней ночью? – задохнулась Марианна.
– Да, дорогая. Завтра великий день, твоя соседка заселяется! И она, похоже, та еще зверюга!.. Спокойной ночи, милая моя.
Он поспешно захлопнул дверь, чуть не получив по черепу внезапно взлетевшим стулом.
Санчес закурил сигару, открыл окно в кабинете и обернулся. Только что вошел Даниэль.
– Ну что? – спросил директор. – Как она это приняла?
– Плохо, разумеется. Говорит, что убьет ее.
– Я все-таки должен посадить под замок монстра, которого нам завтра доставят. И лучше двух монстров запереть вместе. Оставить ее в одиночке я не могу, поскольку она уже совершала попытку суицида… Ее нужно изолировать, но не совсем… Вот дерьмо!
– А если Марианна убьет ее? – спросил Даниэль совершенно спокойно.
– Пусть они хоть кишки друг другу повыпускают! Никто не заплачет! – взвился директор.
– Так-то оно так… Ладно, поглядим. Можно подсчитать очки! Но, по-моему, у новенькой нет ни малейшего шанса!
– Еще не хватало делать ставки! – взорвался Санчес. – Это совершенно безнравственно!
Оба расхохотались, и директор заглянул Даниэлю в глаза.
– Ты никогда мне не говорил… – начал он доверительным тоном.
– Чего?
– Раз ты так часто туда ходишь, значит оно того стоит, но… Она правда так хороша, малышка Марианна?..
Вторник, 24 мая, 10:30
Дельбек не казалась совсем уж спокойной. Прогуливаться по коридорам с Марианной, у которой развязаны руки, – все равно что иметь дело с хищником без тумбы и хлыста.
Даже если данная конкретная хищница пока и ведет себя разумно. Дикому зверю никогда не следует доверять.
– Почему меня не вывели на прогулку вместе с остальными? – спросила Марианна.
При одном только звуке ее голоса Дельбек подскочила:
– Я… Я еще не привыкла, я забыла о вас.
– Что-то не так, надзиратель?.. Вы меня боитесь, да?
– Боюсь? Нет, с чего бы? Что вы себе вообразили!
– На мне нет наручников, вот вы и мечете икру! Но не беспокойтесь, я не собираюсь драться с вами…
– Вы не смеете говорить со мной в таком тоне! И я вас абсолютно не боюсь.
– Тем лучше! Но это неправда, – продолжала молодая женщина насмешливым тоном. – У меня скверная репутация, верно? Тем не менее вам известно, что если не нарываться… Ну же, надзиратель, расслабьтесь: я шучу!
Вместо ответа Моника как-то странно хрюкнула.
– Мне не терпится увидеть моих новых подружек! – вновь начала Марианна, которой припала охота поговорить.
– Ну, тут уж вы говорите неправду! – заметила Дельбек с принужденным смехом.
– Возможно… Очень долго я видела одни мундиры…
– Это быстро проходит, вот увидите…
Странно, что охранница пытается подбодрить ее. Неужели настолько испугана?
– Вы замужем, надзиратель?
– Моя личная жизнь заключенных не касается.
– Конечно… Но я просто хотела знать!
– Да, я замужем. Больше пятнадцати лет!
Они спускались по главной лестнице бок о бок.
– У вас есть дети?
– Трое. Чудесные малыши!
– Не сомневаюсь… Значит, вам следует подумать о них.
Моника застыла на месте, недоуменно глядя на нее, вцепившись в металлическое ограждение. Марианна приблизилась:
– Если однажды что-то пойдет не так, подумайте о них. Не геройствуйте…
– Вы угрожаете мне?
– Вовсе нет, надзиратель. Просто даю совет… Идем дальше?
Марианна остановилась у выхода во двор, на невысокой бетонной лестнице. Немного кружилась голова. Столько народу, такой шум. Все взгляды моментально устремились на нее. Множество оптических прицелов одного и того же ружья. Единый взгляд сотни женщин, незнакомых, но стоящих так близко к ней. Она, без сомнения, гвоздь программы, звезда нынешнего дня. Присев на нижнюю ступеньку, Марианна закурила. К счастью, сигареты у нее были, можно сохранить лицо в этот первый, немного рискованный момент. Ни одна из заключенных не подошла к ней в первые четверть часа. Кроме заключенных из вспомогательного персонала, ее никто никогда не видел. Сразу по прибытии ее посадили в одиночку, изолировали, как бешеную собаку, чтобы не заразила остальных. И все-таки всем этим женщинам было известно ее имя, ее преступления. Она, конечно, была самой прославленной незнакомкой во всей тюрьме.
