…Марианна открыла глаза. Дальнейшее слишком жестоко. Ее тело всегда об этом помнит. Долгие дни средневековых пыток. В самых глухих застенках.

Они ей ничего не спустили. Даже не пытались простить. Или понять. Просто заставили заплатить за содеянное. В ослеплении местью. Но так и не сумели ее сломать. Хотя их было много и они старались изо всех сил. От всей души. Со всей ненавистью.

Она так и не попросила пощады. Не раскаялась.

Так и не выказала перед ними ничего другого, кроме своей нечеловеческой отваги.

Она осталась в живых благодаря вмешательству директрисы заведения. Марианна до сих пор помнила эту женщину, напудренное лицо, склоненное над ней, умирающей. Она ужаснулась, добрая дама. Увидев, на что способны люди, почувствовав в ком-то опасность для себя. Назвав по имени свои страдания, найдя причину всех своих проблем. И разделив между собой ответственность за свои деяния. Не оказавшись один на один со своим преступлением.

Если бы не она, Марианна погибла бы в той дыре. Какая там жалость! Ее спасли, чтобы избежать проблем. Заключенная, которую линчевала свора вертухаев, – источник административных неприятностей. Бумажная волокита, рапорты и прочее.

Она больше не увидела улыбки Виржини. Ни своей камеры. Ни двора. Ее перевели сюда, как только она чуть-чуть оправилась. Как только смогла держаться на ногах, снова обрела человеческое лицо. Как только исчезли последние следы.

Внешне. Потому что внутри…

Марианна взяла сигарету. Ее мысли продолжали стремиться туда, куда она не хотела идти.

…Суд. Второй. Франсуаза как потерпевшая. В инвалидном кресле. Изуродованная. Она больше никогда не сможет ходить. Никто никогда не взглянет на нее, не испытав позыва к рвоте.

Еще десять лет.

Пожизненное плюс десять лет. В этом нет смысла! У меня только одна жизнь, чтобы искупить мои преступления. Или они воскресят меня, чтобы я отсидела эти добавочные десять лет!

Заслужила ли это Франсуаза? Больше никогда не ходить? Лишиться лица? По крайней мере, она больше никого не заставит страдать. Потеряв дар речи, больше не оскорбит никого. Ей остались только глаза, чтобы плакать.

Но поняла ли она, за что принимает муку? Осознала ли свой грех?

Марианна силилась стереть ее образ. Снова и снова, еще раз. Даже искалеченная, Франсуаза все равно находила способ портить ей жизнь. А я? Мне и не светит свобода – разве я заслужила это?

Мне всего двадцать лет. Двадцать лет бывает только раз в жизни, больше не будет никогда.

Горло перехватило, показались слезы. Она пыталась найти забвение во сне. Но ею овладело смятение. Впридачу к отчаянию. Отличное сочетание для бессонницы…

Она вернулась в централ. В последний раз услышала смех Виржини. Держись, моя Виржини. Ты выйдешь раньше, чем мне исполнится тридцать лет. Ты сможешь снова полюбить, загорать сколько захочется, голышом, если приспичит! Сможешь сесть на корабль, о котором мы так мечтали, и дремать на мостике, под ярким солнцем. Я никогда ничего этого не смогу. Я ничего в мире не видела. Ничего. И никогда ничего не увижу. Только сумрак будет окружать меня.

Виржини удалилась со звонким смехом. Растворилась вдали. Другие заняли ее место. Даниэль, Эмманюэль. Трое полицейских из комнаты свиданий.

Их пустые обещания лучше забыть. Они не вернутся. Да и вообще, то была ловушка, в которую не стоило попадаться.

Мадам Фантом жаждала смерти, она на верном пути.

Оставалась проблема с Даниэлем. То, что произошло между ними, не должно повториться. Это ослабляет меня, а меня ничто не должно ослаблять. Прошлой ночью этот тип, этот грязный тип обошелся со мной как с последней тварью. А я попалась, несчастная дура. Как ты можешь так быстро ему простить? Забыть боль, которую он тебе причинил? Только оскорбляя себя.

Да и боль ощущалась живо. Свернулась в животе ядовитой змеей. Тогда почему? Почему я не могу просто его ненавидеть?

Поезд 22:13 набирал скорость. Пел единственную колыбельную, несущую избавление. Она наконец забылась. Тихо заснула. Одну руку положив на живот, другой вцепившись в подушку.

Даже среди ночи она боялась утонуть. В прошлом или в будущем.

Когда-нибудь я сяду на поезд. Может быть, в другой жизни.

Марианна в тени акации вдыхала пленительный запах ее белых, словно сахарных, цветков.

Сегодня прогулка гораздо длиннее обычного. Женщины толпятся во дворе с самого полудня. Даже завтрака не было, только сухой паек: печенье, пол-литра воды. Все потому, что бригада ERIS[5], из знаменитых региональных подразделений по контролю над тюрьмами и обеспечению безопасности десантировалась где-то к концу утра. Ковбои, как их называют заключенные… Супертренированные охранники: маски, экипировка для разгона демонстраций, бронежилеты, flash ball, ружье-травмат, стреляющее резиновыми пулями… Их вторжение напоминало высадку целой армии клонов Рэмбо!

Сегодня бригада проводила тщательный обыск во всех камерах всех корпусов. Это могло продолжаться часами. Хоть целый день, если учесть количество клеток, которые нужно осмотреть. Даниэль и Моника их сопровождали внутри, а Жюстина и Соланж присматривали за заключенными во дворе.

Маркиза колыхала под ярким солнышком свои роскошные формы, ее белокурые волосы, заплетенные в косу, доходили до пояса. Само совершенство, с горечью думала Марианна. Такая красивая внешне, такая гнусная внутри.

Жюстина подошла, отвлекла Марианну от мерзостной картины.

– Ты неважно выглядишь! – забеспокоилась надзирательница.

Марианна ответила чуть утомленной улыбкой:

– Да это так, ничего… А где ВМ?

– В санчасти.

– Вот тебе раз… Что-то серьезное?

– Нет, не думаю… Ты, похоже, к ней привязалась!

Джованна со своими дешевками прошла мимо, бросив на Марианну презрительный взгляд. Но не остановилась, не стала рисковать, поскольку Жюстина стояла рядом. Охранница давно невзлюбила ее и не спускала ни малейшего нарушения. Но и на этот раз она выйдет сухой из воды. Снаружи – ее муж, мафиозный авторитет. На свободе, с кучей бабла! Так что к услугам Джованны стая адвокатов, готовых в самом крайнем случае защищать ее перед Дисциплинарным советом. Это обеспечивало ей почти полную безнаказанность.

– У тебя есть новости об Эмманюэль? – спросила Марианна.

Жюстина решилась присесть.

– Есть. Она понемногу поправляется. Выкарабкается, скорее всего… Но… разве ты сама не хотела ее убить?!

– Она мне действовала на нервы, да! Но… Но я не думаю, что она такое заслужила.

– Счастлива это слышать.

– И конечно, Гиене все сойдет с рук!

– Гиене?

– Джованне, милочке!

Жюстина расхохоталась от души:

– Ей замечательно подходит! Но к сожалению… Мы не получили ни одного свидетельского показания. Десять краснобаев бросятся ее выгораживать, мы не можем отправить ее в суд без надежных доказательств.

– В мире нет справедливости! Вот у меня никогда не было адвоката… Ты знаешь, Жюстина, я не могла дать показания. Если бы мне оставалось сидеть несколько месяцев, тогда…

– Я понимаю, – заверила ее надзирательница. – Даниэль тоже все хорошо понял.

– Такой спектакль устроил, гад!

Они умолкли. Марианна курила.

– Почему ты больше не тренируешься во время прогулок?

– Когда я гуляла одна, другое дело. Но теперь… Это примут за провокацию… Демонстрация приемов может взбесить Гиену!

Жюстина хохотала до слез. Это радовало Марианну. Немного напоминало о смехе Виржини.

– Зачем тебе эта дерьмовая работа?

– Совсем не дерьмовая! – возмутилась Жюстина. – Вначале я подала документы на конкурс, чтобы получить хоть какое-то место, безработица заела. Потом нашла, что могу быть полезной…

– Еще какой полезной! – убежденно заявила Марианна, поглаживая кору акации. – Без тебя здесь бы совсем жизни не было…