– Ой, – прошептала Калатея с опаской поглядываю на видневшуюся далеко внизу землю, – высоко-то как! А что, если наши крылышки нас не удержат? Они такие тоненькие и прозрачные.

– Не волнуйся! – успокоила ее Кливия. – До сегодняшнего дня они прекрасно справлялись со своей задачей. По крайней мере, так было у миллионов пчел до тебя. И надеюсь, так же будет у миллионов пчел, которые родятся после вас. А теперь слушайте внимательно! Взлетаем по моей команде. Не торопимся, не рвемся вверх. Летим строго за мной, не вырываемся вперед. Далеко от дерева не удаляемся. Все понятно?

Госпожа наставница быстро-быстро замахала своими крылышками, не торопясь поднялась над веткой и отлетела в сторону. Циния тотчас последовала ее примеру. И вот она уже висит высоко в воздухе, в двух десятках метров от поверхности земли. Циния была так взволнованна, что сама не поняла, как это у нее получилось. Вдохновленная ее примером, в воздух поднялась Камассия. За ней – остальные.

Убедившись, что все благополучно взлетели, Кливия начала медленный облет вокруг дерева. Мимо пролетали сборщицы, приветствовавшие новичков бодрым жужжанием и шутливыми пожеланиями доброго пути. Встретились им также несколько трутней, устроивших веселую игру в салочки. Они то стремительно взлетали ввысь, к самой вершине дерева, то камнем падали почти к самой земле. Их веселое беззаботное жужжание разносилось по всей округе. Один из трутней, делая резкий вираж, пронесся мимо и едва не коснулся своим крылом Цинии. Она узнала Фикуса.

– Привет! – крикнул он. – Ну, как?

– Здорово, – призналась она. – Мне кажется, я только сейчас и начала жить.

Работая крылышками, Циния внимательно осматривалась по сторонам, стараясь запомнить ориентиры. На самом деле это было несложно. Небольшая рощица, где росло дерево, давшее приют и убежище их семье, со всех сторон окружал огромный луг. Далеко на западе темной щеточкой тянулся лес. Обычные сборщицы нектара его не посещали, и о том, что он из себя представляет, семья знала только со слов нескольких отважных разведчиц. Было известно, что ветви деревьев в лесу сходятся так близко, что не пропускают солнечного света, что цветов-медоносов в лесу мало, а хищных насекомых и пауков, напротив, в избытке. Эти сведения казались мало привлекательными, и к лесу привыкли относиться с опаской. По сравнению с ним родная роща считалась местом воистину благодатным. Ее составляли семь или восемь раскидистых, свободно растущих деревьев. Самым высоким и, по-видимому, самым старым из них являлось как раз то, в стволе которого царица Розалинда когда-то устроила свое гнездо. Оно было такое огромное, что для маленьких пчел само по себе представлялось лесом. Среди множества его ветвей и листьев можно было спрятать не один пчелиный город, а целую тысячу!

Все увиденное вызвало в Цинии безмерное восхищение. Плохо было только то, что прогулка закончилась очень быстро. Сделав круг вокруг дерева, Кливия вернулась обратно в леток. И вновь отправила своих подопечных к госпоже Левизии постигать секреты строительного искусства.

– Но как же так, госпожа? – робко заикнулась Циния. – Разве нам не надо поближе познакомиться с лугом? Как мы будем собирать нектар, если не разбираемся в местных растениях-медоносах?

– Про медоносы вам расскажет преподаватель цветоведения, – сказала Кливия. – А что касается полетов за нектаром, то ты на них пока не очень рассчитывай. Этим занимаются более взрослые и более опытные сестры. Ваша обязанность в ближайшее время – строить соты. Может быть, вас и будут иногда выпускать из гнезда, но не думаю, что часто и надолго. В пору строительства и обустройства дома каждая пчела на счету!

Слова наставницы сильно расстроили Цинию. Конечно, она понимала, что строительство новых ячеек в сотах важная и ответственная работа. Но каково это целыми днями возиться не покладая крыльев в темном дупле, в то время как остальные будут весело летать над прекрасными цветами, вволю лакомиться нектаром, наслаждаться солнечным светом и ласковым ветерком. «Ах, как это несправедливо!» – шептала про себя Циния. С этого дня она жадно ловила любые слухи об интересной жизни за пределами дупла. Кое-что рассказывал ей Фикус. Ведь надзор за трутнями никогда не был особенно строгим. Уроки у них фактически прекратились. Поскольку трутни не занимаются строительством, не собирают нектар, не ухаживают за личинками, их ничему особенному и не учили. Пользуясь предоставленной свободой, Фикус вместе с несколькими приятелями совершал каждый день, как он выражался, «неспешные прогулки по окрестностям». Так как всем было не до них, эта дерзкая молодежь отваживалась достаточно далеко отлетать от гнезда.

Помимо Левизии с подопечными Кливии продолжала проводить занятия преподавательница цветоведения госпожа Малопа. Она же рассказывала юным пчелкам об опасностях, подстерегающих их за пределами гнезда.

– Внешний мир, – говорила преподавательница, – несет в себе не только красоту, но и угрозу. Луга и леса населяет множество насекомых и пауков. Среди них немало жестоких и кровожадных хищников!

– Они что, нападают на пчел? – спросила Бегония. – Не боятся, что мы их ужалим?

– Многие действительно нас побаиваются, – согласилась госпожа Малопа. – Мы ведь не скрываем своего смертоносного оружия. Наша яркая окраска, темные и светлые полоски на брюшке, хорошо заметны издали. Они честно предупреждают: мы ядовиты, мы умеем жалить, и наш яд убивает! Но мы к этому не стремимся. Мы не охотницы, а мирные труженицы. Не тронете нас, мы не тронем вас. А если нападете, сумеем за себя постоять! Однако не всех это останавливает.

– Кого же нам следует опасаться? – спросила Циния.

– Опасаться надо всех незнакомых вам пауков и насекомых. Особенно, если они больше и сильнее вас. На окраине луга возле озера обитают гигантские стрекозы. Это могучие и ловкие хищники. Лучше держаться от них подальше. Если окажетесь в лесу, опасайтесь пауков, смотрите не попадите в их паутину! Эта клейкая сеть чрезвычайно опасна. Когда вы в ней запутаетесь, никакое жало вас уже не спасет. К тому же паук способен очень быстро оплести свою жертву паутиной и сделать ее совершенно беспомощной. Хотя не все пауки плетут сети, многие из них чрезвычайно опасны. Это очень быстрые, безжалостные и смышленые хищники и притом ядовитые. Их укус смертелен!

– Никогда не полечу в лес, – сказала Калатея. – Меня туда никакими сладостями не заманишь.

– Но все же самые опасные наши враги – это не пауки, – продолжала Малопа. – Гораздо опаснее осы! Ведь пауки не умеют летать. Они подкарауливают жертвы на земле. А осы атакуют нас повсюду!

– Зачем они это делают? – удивилась Анемона. – Разве осы едят пчел?

– Сами осы – нет, – объяснила наставница. – Они лакомятся сладкими плодами, обожают нектар. Мед им тоже очень нравится. Только делать они его не умеют и поэтому воруют у нас. А вот осиные личинки – ненасытные и прожорливые хищницы. И это при том, что они также беспомощны, как пчелиные – сидят в своих ячейках и никого поймать не могут. За них это делают взрослые осы. Они-то прекрасно умеют убивать. И не только пчел. Осы охотятся на ядовитых пауков и на огромных богомолов, не говоря уже обо всех остальных.

– Какая гадость эти осиные личинки! – воскликнула Азалия. – Если я их встречу, то всех до одной пережалю.

– В чем же их вина? – не согласилась Циния. – Они маленькие, беспомощные, они не виноваты, что такими их создала природа.

– Наша Циния так любит всех малышей, что сама себя готова им скормить, – ехидно заметила Бегония.

– Себя я им, конечно, не скормлю, – возразила Циния, – но и жалить не буду.

– Довольно болтать! – одернула учениц госпожа Малопа. – Все равно до личинок вам никогда не добраться, потому что живыми вы в осиное гнездо не попадете. Все осы – разбойники и грабители, однако самые опасные из них – шершни. Они ведут настоящую охоту на пчел. И этого мало! Шершни, как и все осы, очень любят мед. Если проведают, что где-то поблизости появилось пчелиное гнездо, не успокоятся, пока не разграбят его. Защититься от их нападения невозможно. Каждый шершень в два, а то и в три раза крупнее пчелы. Его тело покрыто крепкой хитиновой броней. Пронзить ее жалом очень трудно. К тому же у каждого шершня огромные и мощные челюсти – такие, что могут разорвать пчелу пополам. Я уже молчу про жало – укол его безусловно смертелен.