— Отлично! Сейчас будет ужин. Накроют в столовой, так что у тебя есть минут десять — двадцать, чтобы успокоиться и привести себя в порядок.

В этот момент раздался жуткий грохот и звон разбитого стекла.

— Не смей говорить мне, чтобы я успокоилась! Я не могу успокоиться! И я не хочу успокаиваться! Потому что все НЕ хорошо! Потому что меня уже достало постоянно говорить себе: «Все будет хорошо! Он меня любит… Он будет рядом…» Задолбало в каждом разговоре фильтровать свои слова, что можно у тебя спросить, а что нельзя! Может, мне вообще молчать, чтобы не бояться, что ты меня бросишь из-за неуместного любопытства?! И я молчу уже о том, что я почти трое суток ломала голову, что же меня ждет, когда ты вернешься непонятно откуда — поверишь ли ты, что это просто фотоподстава, или нет!!! Раз уж на то пошло…

Дальнейшие слова растаяли за закрытой дверью одной из комнат. Голос еще звучал, но различить, что именно кричала Лайла, было невозможно.

— Да… Я думаю, до ужина они не разберутся. Попросить накрыть на четверых? — Эван посмотрел на Катю, чтобы увидеть молчаливый кивок. Уже развернувшись, чтобы выйти, он услышал вдогонку:

— И попроси кого-нибудь убрать стекло на втором этаже, если это возможно. Но их пусть не беспокоят… Вдруг еще помирятся… — Эван кивнул и скрылся в кухне.

— Может, там требуется помощь? Вдруг они друг друга покалечат… — Жасмин все еще прислушивалась к звукам наверху и выглядела немного потерянной.

— Знаешь, мне кажется, мы вмешались уже больше некуда. Так что… Давайте дадим им возможность самим разобраться. — Клеман молча кивнул, соглашаясь со своей девушкой. Наверху снова послышался стук ударяемых о пол предметов и еще одна волна криков.

— Если только ты готова заплатить за их переговоры своим имуществом… — Эван снова появился в комнате. — Ужин накроют на четверых. Им нужно время. Очевидно. — Громко хлопнула дверь, потом вторая.

— Да… Интересно, сколько они будут бегать друг от друга. Им нужно поговорить. — Клеман подошел к Кате, обнимая ее за талию. За время, пока они разговаривали с Жасмин, алкоголь перестал так туманить разум, чувства стали ощущаться острее и немного отдаленнее. Поэтому ему необходимо было оказаться подальше от Жас и поближе к здравому смыслу.

— Ну, в конечном итоге, у них это получится. Рано или поздно… Они оба достаточно упрямы и влюблены, чтобы отступить. — Катя чмокнула Клема в щеку и вышла из гостиной. — Ладно, если я не поужинаю, то кого-нибудь съем…

Генри стоял на балконе, пытаясь унять дрожь в руках и прекратить это раздражающее позвякивание льда в бокале. Он глубоко вдыхал чуть прохладный воздух, медленно его выдыхал, успокаиваясь. Он был в ужасе. Он был в УЖАСЕ. Он сумел-таки потерять самое важное. Его не было сколько? Три дня. Нет. Его не было несколько недель. Работа поглотила его, как всегда бывает в периоды накатывающего вдохновения. И он променял Лайлу на Джея. Это то, чего он боялся. То, чего он хотел не допустить. Но видно, он упустил самое важное. И где искать ошибку? И можно ли ее исправить? И нужно ли ее исправлять? Может, Николя сможет дать Лайле больше и лучше? Он постарался отогнать эти мысли. Ведь он уже принял тот факт, что Лайла выбрала его. И его задача сделать так, чтобы она не разочаровалась в выборе, была счастлива. Его задача быть достойным ее выбора.

Губы обожгли кубики льда, не оставившие на языке ни капли жгучей жидкости. За спиной послышался шорох.

— Не возражаешь? — Эван протянул ему наполненный бокал.

— Против виски или против компании? — Генри благодарно кивнул, принимая новую порцию. — Нет, не возражаю. Спасибо. — Сделав глоток, он постарался расслабиться.

— Ты в порядке? Знаю, это ужасный вопрос, но его всегда задают в подобных случаях. Поэтому… Ты в порядке? — Эван чувствовал себя неловко. Но подошел к перилам и оперся на них, копируя позу Генри. Тот повернул голову и неожиданно для себя ответил:

— Нет. Я не в порядке. Я совершенно не готов к такому. Я позволил себе увлечься работой больше, чем любимой. Как я мог такое допустить? Но на этом, все. Так больше продолжаться не может…

— Ты ревнуешь? — Парень понимал, что сам скорее всего не испытывал бы этих эмоций в такой ситуации. Но для любого другого это было бы естественно.

— Безумно. Но это только моя проблема. А еще мне стыдно. И я боюсь, что не смогу всего исправить. Еще я злюсь на себя — ведь я полный идиот! Я обидел ее! Своим подозрением. Своими словами. Своим молчанием, в конце концов! И меня не так пугает моя неправота, как-то, что я был настолько глуп, груб и несдержан, что позволил себе высказать ей все, толком не разобравшись. Понимаешь? Я вел себя так будто мне нечем дорожить в этих отношениях. Боже! Чему я могу удивляться, если она была одна все это время…

— Ты делаешь преждевременные выводы… Не торопи события, поговори с ней. Ты сейчас тонешь в своем понимании этой ситуации. Но не знаешь, о чем думает она. Не присваивай ей эмоции и чувства, которые, как тебе кажется, она должна испытывать. Не навязывай ей свое видение… Это может быть простым недопониманием, небольшой размолвкой… Не узнаешь, пока не спросишь…

— Я очень хочу в это верить… Очень хочу на это надеяться… — Короткий сигнал телефона прервал беседу. Генри посмотрел на экран. — Прости, мне нужно перезвонить… Это важно. — Эван кивнул и направился к выходу. Уже в дверях комнаты его догнал голос:

— Эван! — Он развернулся к открытой двери балкона. — Спасибо! — Парень вскинул брови в вопросе. — За виски, — Генри ухмыльнулся, — и за компанию… — Видимо трубка у уха ожила и блондин отвернулся к сгущающимся сумеркам, чтобы включиться в разговор. Дверь за Эваном прикрылась.

— Да, пап. Да. … Я видел? Да я в этом почти поучаствовал! … Мне-то не привыкать. Но Лайла… Да, ей тяжело пришлось. … Да, если получится… Я кажется опять облажался. … — Лицо его нахмурилось, он поставил бокал к пепельнице на столик в углу небольшого пространства балкончика. — Да, Антуан, я помню об этом. … Я ждал такого поворота событий, но все равно не был к нему готов. И я не готов сейчас с этим мириться… — Слова Антуана вызвали решительный кивок и постукивание кончиками пальцев по перилам. — Думаю, что на этом, все… — Генри еще несколько минут выслушивал идеи Антуана и в конце концов попрощался.

Только этого не хватало. Все-таки журналисты — это особая каста людей. Ни стыда, ни совести… Генри постоял еще несколько минут, раздумывая. Так или иначе, решать проблемы нужно по мере их поступления. Он выдохнул и решился. Твердым шагом он вышел из комнаты, отмечая, что прохлада вечера смогла развеять хмель в голове. С целью найти любимую, он уже спускался по лестнице, когда услышал всхлипывания из комнаты в глубине коридора. Может, чтобы ее найти далеко идти не понадобится…

Зайдя в комнату, он не сразу переключился на полумрак. Тусклый свет от настенного бра едва приоткрывал завесу темноты. Длинная полоска света от открытой двери будто разделяла пространство пополам. В дальнем углу на подушках свернувшись клубком лежала его любимая и изо всех сил кусала кулачок, чтобы не плакать навзрыд. Генри показалось, что у него в душе что-то оборвалось и упало оземь. Руки сами сжались, а ноги понесли его к Лайле. Он упал коленями на пол, не зная, куда деть рвущиеся наружу чувства, что сказать, как прикоснуться.

— Лайла… Ну, успокойся, любимая, ну пожалуйста… Я… — Он погладил ее по плечу, не смея обнять и прижать к себе, как того хотелось. — Я все, что хочешь, сделаю для тебя, все будет хорошо, только успокойся.

Девушка резко поднялась, подобралась и яростно взглянула на Генри. Она глубоко вздохнула и совершенно внезапно толкнула столик, на котором стояла бутылка воды и что-то еще, наверное Катина пепельница и выключенная настольная лампа. Все это с грохотом упало, а Лайла взорвалась:

— Не смей говорить мне, чтобы я успокоилась! Я не могу успокоиться! И я не хочу успокаиваться! Потому что все НЕ хорошо! Потому что меня уже достало постоянно говорить себе: «Все будет хорошо! Он меня любит… Он будет рядом…» — Она отмерла, глядя, как парень напрягся и убрал руки. Она встала и теперь смотрела на него сверху вниз, оставляя его, все еще стоящего на коленях, в растерянности и ужасе. Но сделать он ничего больше мог — только выслушать вердикт той, без кого трудно дышать. — Задолбало в каждом разговоре фильтровать свои слова, что можно у тебя спросить, а что нельзя! — Она направилась к выходу, продолжая кричать, не в силах остановиться. — Может, мне вообще молчать, чтобы не бояться, что ты меня бросишь из-за неуместного любопытства?! И я не упоминаю уже о том, что я почти трое суток ломала голову, что же меня ждет, когда ты вернешься непонятно откуда — поверишь ли ты, что это просто фотоподстава, или нет!!! Раз уж на то пошло… — В этот момент ее затянуло обратно в комнату, и за ней захлопнулась дверь. Генри прижал ее к стене рядом с антуражным, но почти бесполезным светильником. Лайла захлебнулась воздухом и только поэтому не продолжила предложение. Но через секунду она пришла в себя: — Какого! Какого черта ты меня трогаешь?! Не надо меня успокаивать, не надо со мной разговаривать, ничего со мной не надо!!! — В этот момент парень заметил, что из ее глаз катятся крупные слезы, а еще, что Лайла еле стоит на ногах, надежно удерживаемая его руками. Тем не менее, она умудрилась взмахнуть рукой и уронить, кажется, картину или фотографию, которой непосчастливилось висеть на стене рядом с ней. — Я так устала от этого всего! Так устала…