— Ты верь ему всегда. И береги его. За нас обоих. — Вместо улыбки его лицо исказила кривая и болезненная усмешка, на что Лайла только потрясенно кивнула, и парень скрылся в глубине гаража.
Генри так и стоял, видимо, переваривая то, что напоследок ему сказал его друг. Из гаража послышался звук мотора и на дорожку выехал блестящий «Харлей» — даже Лайла узнала знаменитую марку. Потихоньку набирая скорость, он резко затормозил, когда на пути у него встал пришедший в себя молодой человек. Лайла слышала лишь обрывки:
— Не надо… Не смей даже думать так обо мне! Я никогда ничего не скажу, не сказал же до сих пор!
— Но как? — Генри еще что-то сказал, понизив голос, но было совсем не слышно, что именно.
— Как я мог не узнать? Каждую линию и каждый изгиб помню наизусть. Разрез глаз… Ты… Ох, глупый-глупый ты! — Жорж весело рассмеялся. Удивительно, каким живым был этот звук. Лайла поняла, что его голос звучал так только для ее Генри.
Они перебросились еще парой фраз, после чего Жорж, отъехав еще на пару метров, неожиданно остановился, заставляя Генри обернуться на пути к авто:
— Скажи ей! — крикнул он, сделав рукой подбадривающий жест, — скажи!
— Да! — Генри откликнулся на его слова, неопределенно махнув рукой. Сев в машину, он взглянул на Лайлу, ободряюще улыбнулся и завел мотор.
— Готова? Ты же не думаешь, что между нами что-то изменится после нашего приезда домой? — он аккуратно выруливал с подъездной дорожки и направлял машину прочь из замка. Задав этот серьезный вопрос, он не выглядел ни обеспокоенным, ни напряженным. Будто был уверен в том, что все будет в порядке.
Подавив свой вопрос о том, что же ей Генри должен сказать, по мнению Жоржа, она, ненадолго задумавшись, ответила:
— Да. И нет. Кое-что все-таки изменится… Я буду безумно скучать по тебе по ночам. В сто раз сильнее, чем раньше…
Генри понимающе улыбнулся и сосредоточился на дороге. Погрузившись в свои мысли, он периодически проводил рукой по волосам Лайлы, по ее коленке, плечу, было такое ощущение, будто он просто должен удостовериться, что она рядом, должен коснуться ее. Не выныривая из своих размышлений, он легонько гладил любимую по предплечью, затем снова переводя руку ну руль. Лайла, не желая отвлекать его, окунулась в воспоминания. Сегодняшний урок верховой езды выявил в ней неведомый ранее талант — у нее, и правда, неплохо получалось быть наездницей. Хотя после первого раза, спешившись, она почувствовала, как земля уходит из-под ног, но благодаря многолетним занятиям борьбой, девушка устояла. Глядя на то, как Генри ловко управляется с Ветром, как грациозно он двигался на балу, как изящно он держался со шпагой, Лайла каждый раз не понимала, почему, как он может оказаться тем же скромным мальчиком-отличником. И ей стало жутко интересно, что еще она может узнать о нем, точнее, что еще он позволит узнать о себе… Каким видом спорта он занимается, раз умеет так уходить от удара? Пусть она и не задавала вопрос напрямую и не стала добиваться ответа на более общий вопрос, но не могла не заметить, как он вел себя с Энзо и с теми парнями, что застали ее на остановке под дождем… Любит ли он танцевать, или дефиле на балу — это все, на что он способен, и неловкое топтание на вечеринке у Амели — это верх его талантов в современных танцах? Какое у него любимое блюдо? И что за печаль появляется время от времени в его глазах, когда он вспоминает о чем-то, связанным с Шато-де-Анж?.. И самый главный вопрос — имеет ли она право на эти вопросы?.. Или ей лучше просто ждать, когда ответы на них будут сами всплывать по ходу их общения?..
Она о многом раздумывала, пока они не доехали до трассы. Чувствуя себя легко и уютно, она задремала, позволяя мыслям превращаться в картинки полуобнаженного Генри, гарцующих лошадей, свечей в комнате… Эти четыре дня, несмотря на некоторые моменты, были пропитаны концентрированными счастливыми воспоминаниями. И даже то, что они породили огромное количество вопросов, задать которые Лайла вряд ли решится, не омрачало ее настроения. Единственное, что ее огорчало, это то, что спустя несколько часов им с Генри придется расстаться и провести ночь в разных постелях. За время каникул она так привыкла к стуку его сердца, убаюкивающему, словно колыбельная, что не могла представить эту ночь…
Ее разбудило нежное поглаживание по щеке.
— Милая, я помню, что ты хотела приехать домой. Но… — Генри замялся, а Лайла, прогоняя остатки дремоты, внимательно на него посмотрела. — Не могу смириться с тем, что придется тебя оставить дома. Как ты отнесешься к тому, что эту ночь мы проведем вместе?
— Ты будто читаешь мои мысли. Я тоже думала о том, что не хочу засыпать одна, — она подобрала ноги на сиденье. — Что ты предлагаешь? Моих родителей еще нет, но Алекс дома. И думаю, будет катастрофой, если он нас застукает.
Генри усмехнулся, представив эту ситуацию: — Нет… Мы в получасе от города. И если мы встанем достаточно рано, то сможем приехать сразу на занятия… Если ты готова к такому. Хотя, не будь я уверен, что ты ни за что не согласишься, я бы просто привел тебя домой.
— Генри, нет! Ты бесстыдник! А как же отец? И в каком я предстану свете перед ним?! Ты сам говорил: одно дело — закрытые двери спальни, и совсем другое — публичность!
— Вот именно поэтому я и предлагаю остановиться здесь! — Он указал на красивый деревянный домик, похожий на лесную избушку. — Лайла потрясенно разглядывала резные ставни и черепичную крышу. — Что до Антуана — он давно в курсе, что я не маленький мальчик, в курсе того, как я отношусь к тебе, и по моему состоянию он и сам поймет все, что мне, возможно, хотелось бы от него скрыть…
— Вот уж не подумала бы, что ты делишься делами сердечными с папой… — Лайла выбралась из машины и нетерпеливо вертелась возле Генри, достающего вещи из багажника. Шопинг в Бийоме оказался весьма продуктивным, и кроме пижамы у нее появилось несколько обновок, которые ей еще не удалось примерить. Парень с парой рюкзаков, наконец, закрыл машину и подошел к любимой.
— О, Антуан понял, как я отношусь к тебе, намного раньше, чем я сам. И именно его стоит поблагодарить за то, что я, наконец, решился сделать шаг тогда, после дня рождения Амели. Он просто намного быстрее меня сообразил, что я не могу тебя потерять… И дал мне хорошенького пинка под зад, чтобы я собрал мозги в кучу и исправил ситуацию.
— А это тоже «семейный» отель? — Лайла хитро улыбнулась. — Я сегодня снова мадам Мелье?
Генри ответил ей такой же хитрой улыбкой, но голос его звучал мягко и нежно. Он притянул ее к себе и ласково поцеловал: — Нет, не думаю, что здесь такие же суровые нравы, как в Шато де Камю, но если хочешь, почему бы тебе не побыть ею просто так?
Лайла вернула ему поцелуй и поспешила ретироваться под спасительную тень деревьев, но Генри успел заметить смятение в ее глазах и румянец, выступивший на щеках. Уже в номере, после совместного нежного и томного душа, после горячего ужина, Генри снова притянул ее к себе:
— Любимая моя, это наша последняя ночь вместе на ближайшие несколько недель… Я понимаю, что у тебя в головке крутиться много мыслей, некоторые из которых возникли после нашего разговора на пути сюда, но давай мы не будем грузиться ими, хотя бы сейчас. А завтра, на пути в лицей ты поделишься тем, что тебя так тревожит и заставляет елозить по кровати, не давая мне сделать тебе толковый массаж. Ладно? — Генри опять уложил девушку на кровать и продолжил гладить ее по спине, мягко массируя мышцы.
Девушка кивнула: — Ладно… Возможно… Посмотрим… — Мысли ее растекались от приятных прикосновений, которые становились все более интенсивными и будоражащими. — Если ты будешь хорошо себя вести… — Руки Генри стали более настойчивыми, и тело Лайлы тут же отреагировало. — О, боже, как же это прекрасно, ты просто волшебник! Где ты этому научился?
— Нигде… Я просто очень хочу сделать тебе приятное, поэтому доверяюсь своим чувствам и позволяю рукам делать то, что они хотят…
— Завтра уже четверг… И экзамены уже через три недели… Ммм… Вот бы сбежать от этого всего… Остаться здесь, например…
