Когда открылась дверь ванной, а затем и душа, она никак не отреагировала. Звуки доносились до нее будто сквозь вату, а происходящее вокруг ни капли не интересовало. Сильные руки подняли ее на ноги и немного потрясли, кажется, кто-то звал ее по имени. Ей было не важно, ни кто это был, ни как он вошел в номер. Глаза смотрели невидящим взглядом, но от сквозняка из-за прикрытой двери ее стала бить крупная дрожь. Ноги не держали. Она снова услышала свое имя, и на это раз голос показался смутно знакомым… Когда пальцы приподняли ей подбородок, и она, наконец, встретилась взглядом с нежданным гостем, из горла вырвался стон. Сознания коснулась мысль, что у нее галлюцинации, и теперь любимые голубые глаза она будет видеть везде…
Уха коснулось горячее дыхание, и она услышала свое имя в очередной раз, только теперь отчетливо различая каждое слово: «Лайла, любимая, что с тобой, что произошло, ответь мне, хорошая моя, ну же, Лайла». Из охрипших связок никак не хотел выходить звук, но она шепотом задала вопрос, чудом услышанный в шуме воды и грозы: — Генри? — проглотив ком в горле, она облизала губы и постаралась осмысленно посмотреть на того, кто держал ее на ногах. Увидев встревоженное лицо любимого, она сморгнула слезы и бросилась ему на шею, покрывая ее поцелуями. Он попытался оторвать ее от себя, но безуспешно, девушка вцепилась в его холодную мокрую одежду, вынуждая стать под струи горячей воды, и накрыла его губы требовательным отчаянный поцелуем. Ей не хватало воздуха, но она прерывалась лишь на мгновение, продолжая целовать его везде, где могла дотянуться.
Почувствовав, что девушка уже твердо стоит на ногах, Генри отпустил ее плечи и обнял. — Генри. — Лайла чередовала выдыхаемое имя и поцелуй, не пропуская ни миллиметра. В какой-то момент она поняла, что ей ужасно мешает рубашка, и просто сорвала пуговицы, открывая себе доступ к ключицам, груди, возвращаясь то и дело к губам, продолжая называть имя такого нужного сейчас человека. — Генри, — поцелуй в шею, — Генри, — поцелуй чуть выше, за ухом, — Генри, — поцелуй в губы, снова требовательный, нуждающийся в продолжении и не находящий его, — Генри, — и снова поцелуй в шею, чуть ниже, у ключицы, и снова, и снова…
И снова поцелуй в губы, на этот раз робкий и боязливый. Девушка вышла из своего безумия и начала осознавать, что стоит голая в душе с парнем, которого сама прогнала, сказав, что не знает, о каком будущем может идти речь, и с которым попрощалась морально еще вчера, но сегодня, осознав это прощание и остро ощутив его отсутствие, поняла, что не просто не готова к этому. Она не может смириться с таким расставанием. Он нужен ей. Но может ли она так набрасываться на него, может ли она просить его остаться рядом, после того, как сама и прогнала? Он не ответил ни на один из ее поцелуев, мягко обнимая за плечи, поддерживая, поглаживая, успокаивая, но не поддаваясь эмоциям, вновь позволяя делать ей, что заблагорассудится.
Лайла оторвалась от его губ и подняла глаза. Чтобы снова увидеть в них боль и непонимание. Читая в них все невысказанные вопросы, она снова выдохнула его имя: — Генри, я поняла каждое слово о смысле твоей жизни. И я не отказываюсь от своих слов, что не знаю, какое будущее нас ждет, но я готова пойти на любой риск, если у меня есть шанс быть рядом. Рядом с тобой. И я верю тебе, где бы ты ни был, чем бы ни занимался, чтобы ни скрывал от меня, я верю, что тебе никто другой не нужен. Что я важна для тебя, нужна тебе, и не важно, знаю я, где ты, или нет, верю, что ты не предашь мое доверие. Я целиком и полностью доверяюсь тебе, просто потому что люблю. — С каждым новым предложением выражения лица парня менялось от недоверия самому себе, удивления, и облегчения. С последними ее словами оно светилось теплом и счастьем. Лайла приблизила свое лицо к нему, задавая вопрос: — Я надеюсь, еще не поздно сказать это вслух. Я люблю тебя. И я верю тебе. Примешь ли ты мой запоздалый ответ? — Она напряженно вглядывалась в его глаза, губы пересохли, а дыхание сбилось. Она не допускала в голову ни одной мысли, просто ожидая ответа, и ей казалось, будто прошло полчаса, но сердце ударило все три раза.
По прошествии этих трех ударов губы Генри со стоном впились в ее, язык проник в рот, словно заново изучая каждый уголок, парень толкнул ее к стене, поднимая руки над головой, переплетая пальцы, прижимаясь к ней всем телом. Голубые глаза стали почти черными, а хриплый голос было трудно узнать. Он произносил ее имя, как только он умел, не прекращая поцелуев, опускаясь на колени, целуя ее грудь, живот, бедра, все еще сжимая пальцы в руках, а девушка словно не осознавала до сих пор, принят ли ее ответ. Она только чувствовала любимого повсюду. Пожалуй, это был первый раз, когда Генри перенял у нее инициативу. Он всегда будто извинялся перед тем как обнять ее, и будто просил разрешения перед каждым поцелуем. Но сейчас, он словно забыл обо всех своих предрассудках, о том, что именно ей предоставил решать, как далеко они зайдут.
Расцепив руки, он положил их ей на бедра, оставшись внизу, расцеловывая каждый сантиметр заветного треугольника, заставляя Лайлу задыхаться от прикосновений. Рубашка липла к телу, мешаясь, и Генри сбросил ее, не отрываясь от своего путешествия. Его язык облизывал, ласкал, гладил и надавливал на самое чувствительное место девушки, а пальцы мяли и сжимали плоть, выжимая из горла сладкие стоны. Она полностью расслабилась под его руками, пальцы вжимали голову парня в ее тело, вынуждая все глубже и глубже проникать языком, а бедра в бесстыдном порыве двигались в такт пальцам, насаживаясь на них, отбивая ритм движений. Когда к двум добавился третий, а большой вместе с языком оказался на клиторе, она пропала… Тело ее выгнулось и разлетелось на миллион осколков, дрожь прошла волной от шеи до кончиков пальцев ног, а с губ сорвался глубокий, резкий, негромкий, но ломающий сознание коленопреклонного мужчины, вскрик. Спустя несколько секунд волна дрожи повторилась, и Лайла замерла, все еще прижимая голову парня к себе. Потом силы оставили ее, и она начала медленно на трясущихся ногах съезжать по стенке. На щеках был румянец, на губах улыбка, в глазах целое море эмоций. Такого она еще ни разу не испытывала.
Оказавшись на одном уровне в Генри, девушка потянулась к его джинсам. Он чуть отстранился и приподнял ее голову, чтобы поймать взгляд, который был прикован к вполне однозначному бугорку на его штанах. Он заботливо положил руку ей на голову, и приблизился для поцелуя, остановившись в паре сантиметров от ее лица, ожидая от Лайлы встречного движения, снова прося разрешения на эту близость. — Ты в порядке? — Он дождался, пока девушка кивнет ему и поцеловал ее. — Давай-ка выбираться отсюда…
Когда он поднял ее на ноги и помог выбраться из душа, Лайла неожиданно повернулась к нему и спросила: — Так это значит «да»? Я думала, ты оставил меня, поняв мой ответ и предоставив мне свободу…
Генри сгреб ее в охапку и сильно прижал к себе: — Глупенькая… Не могу сказать, что эта идея не приходила ко мне в голову. Но я бы не смог. Это просто выше моих сил — оставить тебя по собственной инициативе. Пока ты не прогонишь, я буду рядом. Просто не знаю, как не быть…
Девушка прижалась к нему еще чуть сильнее: — Когда ты начал целовать меня, я подумала, что я снова заигралась, и происходит то, о чем ты предупреждал. Что сейчас я снова перешла границы, испытывая твое терпение, и твои инстинкты говорят за тебя. Что на самом деле мы займемся любовью, а потом ты просто уйдешь, потому что уже слишком поздно пытаться наладить то, что я разрушила… Что это будет просто секс — еще один акт прощания, но уже обоюдный.
Генри нашел ее глаза: — И ты просто позволила бы мне? Я уже умалчиваю о том, что слегка задет тем, что ты недооцениваешь мой самоконтроль.
Лайла удивленно прошептала: — Неужели ты не заметил — тебе все позволено. Тебе все можно. Когда ты прикасаешься ко мне… Генри, я говорю абсолютно серьезно. Тебе можно вообще все. А ты спрашиваешь разрешения на каждый поцелуй… И кто из нас глупенький?
