«Хорошо», – подумала женщина, сделав первый глоток, и достала из пачки длинную красивую сигарету. Огонёк зажигалки вспыхнул ещё до того, как она поднесла её к губам.

«Ого, а ты умеешь ухаживать», – подумала Ника, прикуривая, одновременно бросив долгий взгляд в глаза чёрному парню.

Эти маленькие дразнящие знаки внимания, почти незаметные, но так сильно действующие на представителей сильного пола: посмотреть в глаза мужчине, прикуривая сигарету, или легко, как бы с благодарностью, коснуться руки, поднёсшей зажигалку, – у Ники получались естественно, словно брызги от её бьющего фонтаном желания. И поэтому, прочитав однажды о них задним числом, как о безотказных приёмах обольщения, в одной из популярных книжек, она была приятно удивлена.

Красное вино, как и положено хорошему красному вину, легко и сладко ударило в голову. Стало весело и хорошо, напряжение, вызванное волнением и долгим ожиданием, спало. И Ника заискрилась, просто расцвела, как только может расцвести красивая женщина, знающая, что она красива, да к тому же в присутствии интересного мужчины, который к ней явно неравнодушен.

Ника сидела в соблазнительной позе, чуть-чуть расставив ноги, в вызывающе коротком облегающем красном платье, которое она купила на днях в местном бутике.

«Что это за платье, кажется, английское? Не помню», – подумала Ника. Она была до странности равнодушна к брендам и именам, а этикетки срезала под корень сразу после покупки одежды. Впрочем, эта её странность была позволительна и нисколько не мешала – у Ники был потрясающий вкус, и она всегда выбирала вещи по себе, следуя только своим пристрастиям и абсолютно не обращая внимания на продавщиц, лезущих из кожи вон, чтобы расхвалить очередную примеряемую ею вещь.

– Если мне понадобится помощь, я вас позову, – говорила она с улыбкой Будды особо надоедливой продавщице, после чего той оставалось только ретироваться, подавившись от возмущения.

Её изумительное, женственное и сексуальное тело в облегающем платье волновало и не давало возможности отвести взгляд. Красивые пышные кудрявые волосы ласково касались плеч, а влекущие серо-голубые глаза горели таким огнём желания, что казались продолжением отблесков свечей, отражающихся в бокалах с вином. Она говорила – грудным, сладким, чуть приглушенным голосом, – голосом, на который она автоматически переходила при общении с понравившимся ей мужчиной.

О чём? Она бы и не вспомнила потом. Наверно, об Израиле, о белых людях, приехавших вместе с ней в Нигерию на работу, об Африке, которую уже успела полюбить…

Она расспрашивала чернокожего мужчину о его жизни, она сыпала шутками, иронизировала, восхищалась и восхищала. Как признается ей позже Тунде, одной из причин, почему она его так увлекла, было её искромётное остроумие и умение любую мелочь преподнести как увлекательную историю.

Она поистине наслаждалась этим вечером, растягивала его, зная, что потом будет ещё более чудесная ночь, и что ночь эта никуда от неё не денется.

Этот вечер… С чем же его сравнить? Наверно, лишь с бархатным бордовым вином, которое она подливала в бокалы себе и чёрному гостю. И так же, как это вино, вечер кружил им головы, расслабляя и будоража одновременно.

Тунде совсем обалдел: и от красивой белой женщины, такой привлекательной и такой приветливой, и от этого огромного дома в престижном районе, и от вина, щедро подливаемого хозяйкой.

«Вот так удача, как же мне повезло встретить такую женщину, – думал нигериец. – Неужели я ей действительно нравлюсь?!»

В Тунде не было той присущей большинству мужчин наглости и самонадеянности, позволяющей взять любую крепость приступом и с успехом заменяющей и красивую внешность, и эрудицию, и даже материальный достаток.

Да, в нём всего этого не было. Нигериец не видел себя со стороны и поэтому не догадывался, как легко мог он вскружить голову любой, даже очень привлекательной и избалованной мужским вниманием женщине.

Молодой, красивый как бог, высокий и стройный. Чёрная чистая кожа, красивые, развитые в меру мускулы, выступающие из-под коротких рукавов рубашки. Длинные ноги, красивые руки, длинные сильные пальцы – покажите женщину, которая не обратила бы на них внимание, упругий зад – эта отличительная черта сексуальности и мужской силы.

А лицо! Ника глядела и не могла наглядеться: красивое, выразительное, безукоризненное лицо плейбоя, только не осознающего, что он таковым является, и поэтому без наглости во взгляде, которая всегда отталкивала Нику.

Крупные, но в меру, черты лица, правильный красивый нос, выразительные, мягкие, словно вылепленные для поцелуев губы, белые, до боли, безукоризненно ровные зубы – и почему у темнокожих всегда такие потрясающие зубы, как им это удаётся?

А глаза! Это чудо, душа человека, глаза! Большие, чёрные – как ведьмины озёра, сказал бы поэт, – нежные, страстные! Даже на общем фоне красоты и обаяния парня они неудержимо притягивали внимание.

«Да за одни эти глаза можно отдать душу, – думала Ника, с восхищением глядя на Тунде. – Мальчик мой, мой чернокожий бог, как же ты красив! И как хорошо, что ты этого не осознаёшь!»

– Мама, это кто? – заспанный сынишка с любопытством смотрел на Тунде, спускаясь по лестнице со второго этажа. – Ты мне не говорила, что к нам придут гости!

Ника вздохнула. «Ну всё, романтический вечер, по-моему, накрылся медным тазом», – саркастически констатировала она про себя.

– Ты почему не спишь? Уже поздно. Ложись в постель!

Но не тут-то было. Даник не принадлежал к категории послушных детей, если таковая вообще существует, а здесь явно происходило что-то интересное: незнакомый мужчина в их доме, свечи, вино на столе, уж очень красивая мама… Ника, естественно, не посвящала малолетнего сына в подробности своих похождений, благоразумно считая, что если отношения с одним из очередных любовников перейдут в более серьёзное русло, то тогда и наступит время познакомить его с сыном, а до тех пор… Да, тут явно что-то происходило, и вернуться в постель в данной ситуации никак не входило в планы мальчика.

Зная характер сына и то, что спорить с ним бесполезно, она решила не нервничать и дать возможность событиям развиваться своим чередом, без её вмешательства. Даник по-хозяйски уселся на диван и протянул руку к тарелке с шоколадом.

– А почему вы не смотрите телевизор? Ты кто? – повторил он свой вопрос, глядя в глаза Тунде.

– Я Тунде, – ответил слегка смутившийся от такого натиска мужчина и протянул Данику руку.

– Даник, это мой друг, он приехал ко мне в гости из Лагоса, – пришла на помощь Ника.

– А-а, ты из Лагоса… – протянул мальчик, пожимая протянутую руку, предварительно успев положить приличный кусок шоколада в рот. – А ты нигериец? Где ты работаешь? – продолжал он засыпать гостя вопросами.

Поняв, что мужчины вполне обойдутся без неё в данной ситуации, и решив оставить, ради смеха, Тунде на растерзание мальчишке, она встала со всей возможной грацией и отправилась на кухню готовить кофе.

С трудом найдя в одном из многочисленных кухонных шкафчиков кофе и сахар, женщина налила по кружке себе и Тунде, а Данику чай. Домработница уже ушла, а последний раз самостоятельно Ника готовила кофе ещё в Израиле. «Совсем что-то я разленилась: прислуга в доме, прислуга в офисе, так можно и привыкнуть, – со смехом пробурчала она себе под нос, составляя всё на поднос, – вот, блин, прикол: то мне чёрные слуги постоянно приносят напитки на этом подносе, а теперь я сама его несу нигерийцу!» – и вернулась в салон.

Ожидая найти замученного допросом Тунде, она с удивлением обнаружила двух мужчин – маленького и большого – в отличном настроении и увлечённо беседующих о чём-то.

«Вот это да, – подумала она, расставляя чашки, – как быстро они нашли общий язык! Чем же он так заинтересовал моего сына?»