- Спасибо… ты… - Тошак вздохнул, слова были почти неслышны. Потом его глаза закрылись, и он умер.
-Ты должен был оставить его бродить, - холодно сказал Свенгал. Эрак посмотрел на него, подняв брови.
- спросил он, и Свенгал заколебался. В конце концов, Тошак хорошо сражался, и это многое значило для скандианцев.
-Нет, - признался он.
Глава 49
Длинная колонна медленно петляла по пустыне, направляясь к оазису, где стояло лагерем племя Хореш Бедуллин.
Всадники-бедуллины гнали перед собой вереницу закованных в кандалы пленников-туалагов, бандиты были вынуждены идти пешком, а их похитители-ехать верхом. Туалаги, которые больше не были бичом пустыни, представляли собой жалкую, израненную группу, больше похожую на нищих, чем на тех страшных налетчиков, которыми они были. В качестве последнего символа их падения Селетен и трое его офицеров прошли среди разбойников, срывая с их лиц голубые вуали и бросая их на землю. Помня о том, как они обошлись с его телохранителем, вакир также снял с них сапоги, позволив им ковылять на порезанных и ушибленных ногах.
Однако, в отличие от Юсала, он обеспечивал их достаточным количеством воды.
Перед тем как партия покинула Маашаву, Селетен собрала народ на рыночной площади. Стоя над ними, на помосте, предназначенном для его казни, он обращался к толпе с речью, напоминая им о том, как они плакали о его крови всего несколько дней назад. Горожане опустили головы и виновато переминались с ноги на ногу. Он заверил их, что будет поддерживать связь с вакиром их провинции и что будет взиматься большой налог. Первой частью этого будет требование, чтобы Маашава восстановил свои стены и сторожевые башни и организовал эффективные силы обороны, сказал он им. Маашавиты мрачно кивнули. Стены были в ужасном состоянии, и ремонт их означал бы месяцы горячей, тяжелой работы. Но с философской точки зрения они приняли его слова. В конце концов, он был прав. Они должны быть лучше подготовлены к защите от будущих мародеров.
Было, по крайней мере, немного хороших новостей, чтобы поднять настроение горожан. Селетен решила оставить тридцать пленников-туалагов для выполнения тяжелой работы.
- Им придется нелегко, - сказал Эрак Вакиру, услышав об этом соглашении. Селетен устремила на него безжалостный взгляд.
- Они убили людей, сопровождавших тебя, помнишь? - холодно сказал он, и Эрак кивнул. У него не было настоящей симпатии к туалаги.
Оставшиеся пленники будут доставлены из оазиса Джас-Пар в Марарок, где они проведут свою жизнь в каторжных работах. Селетен договорилась с Умаром об эскорте из воинов-бедуллинов, чтобы доставить их туда. Умар с готовностью согласился. Он был бы рад, если бы столько потенциальных врагов забрали и держали в цепях. Как и Эрак, он не испытывал к ним симпатии.
***
Вернувшийся военный отряд и его дополнительные члены встретили шумное и восторженное приветствие, когда они прибыли в оазис. Женщины-бедуллины стояли в две приветственные шеренги, выкрикивая приветствие в жутком, завывающем пении, в то время как их мужчины медленно возвращались в массивную рощу.
Пленников Туалаги, следовавших за ними, встретили зловещим молчанием. Они прошаркали мимо двойной шеренги молчаливых женщин, склонив головы и опустив глаза. Они все еще не привыкли показывать миру свои лица и слишком хорошо понимали, что их жизнь находится на острие ножа.
Их бывший предводитель Юсаль ехал на носилках за верблюдом. Он все еще был в сотрясении от мощного удара в лоб, когда в него попала тяжелая мраморная ракета Эванлин. В тех редких случаях, когда он приходил в себя, он бредил и бормотал. Иногда его даже видели со слезами, бегущими по щекам. Эванлин смотрела на результат своей работы с некоторым опасением.
- Как ты думаешь, он придет в себя? - спросила она целителя, сопровождавшего отряд бедуллинов. Старик коснулся огромного синевато - желтого синяка на лбу Туалаги и пожал плечами.
-Раны на голове неизвестны,- сказал он ей. - Может быть, завтра ему станет лучше. Может быть, через год. Может быть, никогда. - Он улыбнулся ей. - Не беспокойтесь, юная леди. Он не заслуживает жалости.
Она кивнула. Но она не была полностью успокоена. Ей не нравилось, что она превратила человека – каким бы злым он ни был – в слюнявого идиота.
Ее настроение восстановилось на вторую ночь в оазисе, когда Хореш Бедуллин устроил праздничный пир.
Они ели жареную баранину с пряностями и перцы, почерневшие на огне до тех пор, пока с них не сняли жесткую внешнюю кожицу, а затем фаршировали ароматным рисом и хлопьями, которые бедуллин называл кускусом – легкими и пушистыми, приправленными шафраном, тмином и кардамоном и украшенными пухлыми султанами и тонкими хлопьями поджаренного миндаля.
Были и другие вкусные блюда из баранины или курицы, приготовленные в странных конических глиняных горшочках, называемых тажинами, и смешанные с большим количеством специй, фиников, абрикосов и корнеплодов. Конусообразные крышки тажинов удерживали ароматный пар от кулинарных жидкостей, делая мясо таким сочным и нежным, что оно падало с костей.
Еда была съедена руками, и куски свежего плоского хлеба были приготовлены, чтобы сделать инструменты. Это был восхитительный, с жирными пальцами вечер еды в избытке-часть снисхождения, которое группа чувствовала себя обязанной себе после трудностей их кампании в пустыне.
Стой, Гилан, Эванлин, Гораций и два скандианца заняли видное место в круге, сидя вокруг огромного костра. Селетен и Уилл, однако, были на главных почетных местах, сидя справа от Умара и его жены, Сиелемы, соответственно. Эванлин улыбнулась Хорасу и ткнула большим пальцем в сторону молодого Рейнджера, в данный момент увлеченного оживленной беседой с предводителем бедуллинов и его женой. Двое пожилых людей расхохотались над чем-то, что он сказал, и он наклонил голову, ухмыляясь, довольный, что позабавил их.
-Он падает на ноги, куда бы ни пошел, не так ли? - спросила она немного задумчиво. Гораций посмотрел через костер на своего старого друга и кивнул.
-Такие, как он, - ответил он. - И добавил: - В конце концов, здесь есть что любить.
- Да, - сказала Эванлин, не сводя глаз с Уилла. Какое-то мгновение, изучая ее, Гораций видел, как на ее лице промелькнула тень грусти. Он толкнул ее локтем, чуть более энергично, чем того требовали хорошие манеры.
-Бросьте нам персик, пожалуйста, - сказал он. Она подняла бровь и усмехнулась.
-Ты ведь не имеешь в виду это буквально? - спросила она. Он улыбнулся, радуясь, что она стряхнула с себя меланхолию, зная, что не сможет удержаться от каламбура, когда он употребит слово "праща". Он поднял руки к лицу в притворном ужасе.
- Пожалуйста! Избавь меня от этого! - сказал он, и они оба рассмеялись.
Бедуллин, как правило, не употреблял спиртного, но из уважения к двум скандианам ему предоставили несколько фляжек арарики-коньяка из перебродивших фиников и персиков. Теперь Эрак и Свенгал по собственному настоянию решили исполнить морскую песнь для развлечения и воспитания собравшейся группы. Они встали на довольно нетвердые ноги и принялись выкрикивать непристойную историю о пингвине, который безнадежно влюбился в горбатого кита.
Поскольку обитающая в пустыне публика никогда не видела ни того, ни другого животного и поэтому понятия не имела о несоответствии их размеров, большая часть юмора упала. Как и большая часть мелодии. Но они аплодировали энтузиазму певцов и громкости, с которой они выступали, и оба морских волка вернулись на свои места, уверенные, что они защитили честь Скандии.
"Стой тихо", - подумал Гилан. Но, с другой стороны, на подобных мероприятиях Холт обычно вел себя тихо. Глаза Хальта были сосредоточены на оживленном молодом лице его ученика, когда он разговаривал и смеялся с бедуллином Асейхом и его женой.
- Он хорошо справился, - сказал Гилан, и Холт повернулся к нему, редкая улыбка коснулась бородатого лица.
