– Всё меняется, Джефф. Три месяца назад ты был просто милый дядька средних лет, моложавый, но совершенно мне не близкий. Теперь… всё по-другому. Может, это инстинкт. Меня не прельщает никто из этих тонконогих патлатых юнцов. Мне нужен мужчина. Тот, кто обо мне позаботится. Кто-то вроде тебя.

– Салли, вся эта катавасия рано или поздно закончится и всё вернётся на круги своя.

– Ты всерьёз в это веришь, Джефф?

– Что мне ещё остаётся, Салли? Сделать вид, что ничего не было и осесть здесь вместе с Лонни и Мэй, наслаждаясь бездельем?

– Джефф, – Салли взяла его за руку. – Если всё так, как ты говоришь – что ты сделаешь в одиночку?

– Не знаю. Я должен попробовать. – Мэллори посмотрел на пикапы, подошёл к ближайшему, бледно-голубому Доджу, обошёл его кругом, внимательно глядя на шины. Салли подошла к нему и взяла за руку.

– Я поеду с тобой, – сказала она.

– Не глупи. Ты должна быть здесь.

– С Лонни и Мэй?

– Здесь доктор Джарвис, – отвечал Мэллори.

– Нам лучше выкинуть это барахло из кузова, – заявила Салли и полезла через борт.

Мэллори мгновение помедлил, затем забрался в кузов сзади и неуклюже, одной рукой, стал выбрасывать телевизоры прочь.

Они уехали через полчаса, загрузив машину едой и снаряжением. Мэй и Джарвис, стоя на крыльце, наблюдали за их отъездом. Никто не махал на прощанье руками.

Они ехали дотемна, преодолевая тридцать миль в час по пустым дорогам. Три раза они миновали заглохшие на трассе военные машины. Два раза русские, один раз американские. Рядом с ними не было тел, не было никаких следов боя. Как будто у них просто закончилось топливо. Они проехали через город под названием Хикман, пустынный и безлюдный в сумерках. Через несколько миль они свернули с дороги в рощу гикори [Гикори или кария – род деревьев семейства Ореховые]. Салли помогла Мэллори надуть матрасы и растянуть брезент над кузовом пикапа.

– Плохо, что не делают двойных спальных мешков, – сообщила Салли. – Я бы хотела спать поближе к тебе. Хочу знать, что ты рядом.

– Я буду здесь, Салли, – отвечал Мэллори.

– Джефф, расскажи мне о себе. Я хочу знать про тебя всё.

– Мне с какого момента начать? С моего развесёлого детства в сиротском приюте?

– Ох, Джефф, неужели ты и вправду?..

– Ну это был не совсем сиротский приют. Скорее платный интернат для везунчиков, кому не довелось иметь семью. Там было не так уж плохо. Нас нормально кормили и одевали, да и учили хорошо. Но отношение к нам было, если можно так выразиться, безличным.

– У тебя вообще нет семьи?

– Нет. Если не считать дяди Эла, – усмехнулся Мэллори.

– Расскажи мне о нём.

– Одно время он навещал меня. Он был такой большой человек с длинными усами, одетый в странную разноцветную одежду и куривший сигары с удивительным запахом. Он рассказывал мне истории – все как одна про чудесный старый дом, куда он однажды меня заберёт. Меня это очень будоражило. А потом я просыпался.

– Ох, ты хочешь сказать?..

– Дядя Эл был просто сном.

– Джефф… – она тесно прильнула к нему. – Но я-то не сон. Я настоящая – и рядом.

– Да, – сказал Мэллори – И… я рад, что ты есть, Салли. Очень рад…

На следующий день они продвигались на север через округа Джонсон и Ото, проезжали опустевшие фермы, заброшенные города. К югу от Линкольна они набрели на дорогу, перегороженную нагромождением искорёженной техники, столкнувшейся в темноте, как предположил Мэллори. Возле дороги было видно полдюжины земляных куч: могилы, наспех вырытые и заброшенные.

Они развернулись, направившись на восток. Незадолго до полудня, под серым, набухающим влагой небом, они въехали на окраину деревушки под названием Альво и, миновав ухабистую главную улицу, въехали на некогда процветающую, а теперь всю заросшую пробивающейся сквозь трещины в асфальте травой заправку «Шелл». Рядышком было припарковано полдюжины машин. Мэллори срезал шестифутовый кусок шланга, чтобы слить бензин из бака громадного пропылённого Кадиллака, и накачал ещё банку масла.

Он протёр ветровое стекло пикапа, проверил шины, а затем выломал дверь в женский туалет для Салли.

На другой стороне улицы в витрине спортивного магазина было выставлено оружие. Дверь была заперта, но Мэллори выбил её ногой. Оказавшись внутри, он позаимствовал автоматический браунинг 32-го калибра в чёрной кожаной кобуре на плечо. Обмотав патронташ вокруг пояса, он вскрыл коробку промасленных латунных патронов и набил его, ссыпав остатки в карман. Поразмыслив, он взял ещё и крохотный немецкий маузер калибра.25, зарядил основную и запасную обойму и положил его в маленький карман джинсов. Грязную куртку он сменил на лёгкую кожаную ветровку на флисовой подкладке, взял пару перчаток из свиной кожи, прибавил к этому нож и маленький фонарик. Уже уходя из магазина, он обратил внимание на витрину с обувью. Следующие пять минут он потратил на то, чтобы выбрать пару кожаных альпинистских ботинок и прочные шерстяные носки.

– Выглядишь готовым ко всему, – восхитилась Салли.

– Не исключено, что мы с ним столкнёмся, – ответил Мэллори.

Они проехали населённый пункт насквозь, рёв двигателя отражался от молчаливых фасадов, нарушая полное безмолвие округи. Они миновали последнюю россыпь забегаловок и дешёвых автосервисов и притормозили перед путепроводом, за которым следовал резкий поворот. Как только Мэллори свернул за угол, в пятидесяти ярдах впереди на дорогу вышел человек. Одет он был в мешковатый серый мундир и брюки цвета хаки, головной убор – кепка с красной лентой. Автомат в его руках был направлен прямо в ветровое стекло. Мэллори остановился в двадцати футах от него. Из зарослей бурой травы в рост человека появились ещё несколько солдат.

– Русские, – прошептала Салли.

Один из военных, судя по погонам и пистолету в кобуре, офицер побрёл вперёд, не выпуская изо рта сигареты. У него был большой рот, глаза-щёлочки и волосы, песочного цвета, явно нуждающиеся в стрижке. На форменной одежде красовалась пара неразборчивых медалек. Он остановился возле машины, оглядел Мэллори и ничего не выражающим взглядом уставился на Салли.

– Будьте добры, покиньте автомобиль, – произнёс он с нажимом и резко отступил на шаг. – Руки за голову.

Мэллори вместе с девушкой слезли наземь. Стоя на дороге, они ждали продолжения. Подошли ещё люди, оглядели их и проверили заднюю часть машины. По кивку офицера один из них досмотрел их, обнаружив у Мэллори пистолет.

– Я – лейтенант Брожный, – сообщил офицер. – Кто вы такие и откуда прибыли?

Славянский акцент в его речи был едва различим.

– Я – гражданский. Зовут Мэллори. Это мисс Ходжес. Мы приехали из-под Биатриса.

– Как далеко «под»?

– Двенадцать миль.

– Почему вы уехали? Болезни?

– Там нет никаких болезней.

– Вы знаете, что это территория объявлена запретной зоной?

– Я заметил, что она опустошена.

– Вы не признаёте распоряжений, отданных надлежащими органами власти?

– Я не слышал никаких распоряжений.

– Эта женщина – ваша жена? Любовница?

– Любовница, – ясно высказалась Салли, беря Мэллори под руку.

Офицер задумчиво поджал губы.

– Что вы заметили в окрестностях Биатриса?

Он переводил взгляд с Мэллори на Салли и обратно, пристально следя за выражением их лиц.

– Ничего особенно, – отвечал Мэллори.

Офицер кивнул, словно такого ответа он и ожидал.

– Я вынужден предложить вам сопровождать меня в штаб, – сказал он. – С этим делом должен разбираться полковник.

– Вам нет нужды нас арестовывать. Я же говорю: мы – некомбатанты, и я и так не откажусь увидеть вашего полковника.