— Мне нравится, что ты не лжешь. Но больше сбегать не смей. Твоему брату и без того помогли бы, а теперь ты напрасно разозлил Ульдора, — руки его бесстыдно поглаживали Турко в интимных местах. — Нужно будет что-нибудь в следующий раз — попроси. В чем я смогу отказать тебе, мое сокровище?

— Мне… Я узнал, что он умирает, мой господин, — пролепетал Турко, не вырываясь и не отстраняясь. — Я боялся, что не успеют и…

Он сам опустился на колени, потираясь щекой о бедро ювелира.

— Заступитесь за него, господин. Он не выживет так.

Марид вздохнул. Он сам совершенно не испытывал к Морьо ни зла, ни любых других эмоций.

— Ульдор теперь сильно разозлён. Если я и смогу его выкупить, то лишь позже.

Он подтолкнул Турко к тому, чтобы снова ублажать себя.

— А ты мне подаришь немного ласки?

Турко сжался, понимая, что в ближайшее время брату помочь не удастся.

— Да, господин. Что угодно, — он сам не понял, когда начал называть Марида господином так легко.

В этот раз он сам избавил ювелира от одежд и принялся ласкать языком. Снова было дурно, снова передергивало от отвращения. Но Турко заставлял себя думать о братьях, и становилось немного легче. Правда, когда рот заполнило семенем, он инстинктивно схватился за горло, отстранился, стискивая зубы и закрывая глаза. Эмоций он сдержать не мог. А когда справился с дурнотой, то открыл глаза и с мольбой глянул в лицо:

— Спасибо, господин, простите, — и отстраненно подумал, до чего же он дошел.

Марид в этот раз не удалился сразу, едва сбросил напряжение, а повел его вниз, где была купель, и раздел — если только одеждой можно было назвать нечто вроде набедренной повязки из тончайшего шелка, украшенного вышивкой в виде птиц. Помог помыть рот, заставил сойти по ступеням в широкий мрамором отделанный бассейн и сам разделся, ложась в прохладную воду рядом. Устроил эльфа головой на своей груди, медленно перебирая ему волосы, заговорил:

— Знаю, ты только о том и думаешь, чтобы сбежать. Разве не так? — и он открыто посмотрел своему сокровищу в глаза.

— Я братьев хочу спасти, — прошептал Турко несмело.

— И никогда меня не полюбишь, — продолжил Марид, будто не обращая внимания на его слова и доканчивая мысль. — Сердце твое обращено не ко мне.

Турко вздрогнул и замотал головой.

— Нет… Нет, никогда. Я не… — Он вздохнул. — Дело не в том, что вы, господин, мужчина. И не в племени.

Марид вздохнул тоже. Он уже понял его упорный и твердый характер и продолжал размеренно поглаживать, в этот раз, как ни странно, не делая особых намеков на близость — просто гладил плечи и грудь, иногда касался лица.

— Да, я слышал. И все же мне жаль, что ты всегда будешь мечтать покинуть меня. Если бы я знал, как оставить тебя рядом! — и с этими словами у Марида вырвался печальный вздох.

Турко закрыл глаза на несколько секунд. Потом заглянул Мариду в глаза.

— Найди способ спасти братьев, и я останусь с тобой до твоей смерти. Если ты пообещаешь, что после этого я получу свободу, — твердо сказал он. — И клянусь, ты не услышишь от меня ни одной жалобы на мое положение и ни одного слова против твоих желаний

Марид усмехнулся. Хитрец! Но предложение запало ему в душу, и он решил решил поразмыслить над ним получше.

— Это не так-то легко, сокровище мое. Подождем немного. И, не скрою, мне не очень-то хочется отпускать твоего брата-умельца. Может, согласишься на одного того, которого ненавидит Ульдор?

Турко усмехнулся тоже, но печально.

— Во-первых, Морьо не дойдет один. Во-вторых, я ставлю на кон свою честь и свободу. В-третьих, он всегда может подготовить подмастерьев. К сожалению, я не смогу его заменить в кузнице, но… — Он улыбнулся ясно и обаятельно.

Марид скривился, хотя улыбка Келегорма согрела его сердце.

— Цветок мой, — он не ответил, но уже представил, что эльф-искусник должен будет оставить ему несколько свитков с записями: “О том, как ковать клинки”, “Как гранить кристаллы” и “О минералах и их воздействии на качество стали”, — и без них его решил не отпускать.

Турко с надеждой взглянул ему в лицо.

— Нет, тебе не пристало портить руки в кузнице.

— Господин! — обиженно вскричал Турко.

Марид рассмеялся. Снова полюбовался им, но в этот раз и касаться не стал.

— Удивительное у тебя свойство, остроухий. Рядом с тобой перестаешь думать о низменном. Хотя я счастлив, просто глядя на тебя.

— Я не кузнец, — улыбнулся Тьелкормо, склонив голову набок, — я охотник. Если господин позволит, я буду добывать вам мех и мясо. Я не очень разбираюсь, какие звери у вас здесь водятся, но я всему научусь. И говорить без ошибок — тоже.

Он схватил Марида за руку.

— Только помогите братьям. Позвольте мне хотя бы видеться с Куруфином, если не в силах выкупить Морифинвэ. Я клянусь, я ничего не буду замышлять. Я ведь дал слово. Мы с toronya никогда так надолго не расставались, с самого детства, — он заговорил взахлёб, заглядывая как ребенок в лицо адану. — Нас семеро. Старшие со мной не общались — они были слишком взрослые. Карантир с детства был вспыльчивым и обидчивым, и мы не очень ладили. А с Курво… В детстве я за ним присматривал. А потом мы как-то и не расставались. Я так тосковал, когда искусник влюбился, и стал уделять своей niss и yondo больше внимания, чем мне. А потом мы отправились на войну и даже земли у нас с Куруфином были общие…

Он говорил и говорил, доверчиво и открыто, словно не замыкался в себе несколько месяцев назад и не поливал хозяина упреками и горькими обидами. Марид слушал долго, сопереживая, хотя прекрасно понимал, что при всей его красоте и внешнем смирении Охотник сможет лишить его жизни за пару секунд, едва дотянется до ближайшего кинжала. Но теперь он верил ему.

— Понимаю, сокровище мое. Но ведь ты и так с ним часто видишься, разве нет? — он лукаво посмотрел на Турко. Выслушал возражения, задумался о чем-то серьезно. Во-первых, в голову ему пришло, что если в мастерских будут работать оба брата, скорость работы повысится, и потом, у Куруфина высвободится время для обучения. Во-вторых, он думал, что делать с третьим.

— Остается только надеяться, что он продержится еще пару месяцев. А потом начнется пора отправлять караваны на север, настанет пора охоты в северных землях, и, увидишь, Ульфланг с сыном вновь покинут дом. А тогда помогать твоему брату станет значительно легче. С их ключником я договориться сумею.

Они побеседовали еще немного и сошлись на том, что Курво и Морьо смогут уйти с последними караванами, что отправляли торговцы победнее, выждав время. чтобы Морьо сумел вылечиться, насколько возможно.

Так что когда Куруфин через несколько дней встал и хромая добрел до кузницы, он с удивлением наткнулся на брата.

— Турко?

Тот радостно кивнул, устраиваясь на верстаке бесцеремонно, как он обычно заявлялся в отцову мастерскую.

— Он самый. Марид, — все же он не звал его господином за глаза, — разрешил нам видеться. А ещё обещал вас отпустить.

Курво медленно подошёл к мехам, сел на лавку, глядя на брата.

— Вас? — повторил, цепко глядя в лицо Охотника.

Турко смутился, но твердо ответил:

— Тебя и Морьо.

Курво взял в руки инструмент, разглядывая его так, будто в жизни не видел ничего интереснее.

— Курво, — обеспокоенно окликнул Тьелкормо.

Никакой реакции. Куруфин словно весь был поглощён созерцанием. Разумеется, Турко понимал, что это значит.

— Курво!

Охотник порывисто и резко вскочил

— Что я ещё мог сделать? - повысил он голос. — Вас могли просто забить насмерть, Морьо забьют тут рано или поздно, а я…

— А ты решил продаться, — усмехнулся Куруфин уголками губ. — Чтобы этого не случилось, верно?

Турко задохнулся от гнева.

— Я решил?! А ты? Не ты ли с первых дней тут гнешь спину как самый последний раб?