========== Часть 1 ==========
— У меня дурное предчувствие, — Куруфинвэ Атаринке, пятый сын погибшего Феанаро, короля первого дома нолдор, задумчиво смотрел на языки пламени лесного костра, чуть прищурив серебристо-серые, как у отца, глаза.
Несколько охотников-верных разделывали тушу загнанного оленя, Турко, который полчаса назад предводительствовал в охоте, сейчас валялся в густой траве немного в стороне от костра, подставив лицо ночному ветру с видом эльфа, выполнившего свой долг. Мол, я вам ужин добыл, а дальше без меня. Расслабленность и самодовольство читались и в его безмятежном лице, и в беззаботной позе — нога на ногу, руки за головой. Морьо сидел поодаль, пересчитывая блестящие грубо отлитые с точки зрения Курво — искусного мастера — золотые кругляшки — деньги, изобретение то ли эдайн, гномов, то ли самого Морьо. Во всяком случае, с помощью этих кругляшков Морьо вел обмен и с гномами, и со смертными. Кто-то поговаривал, что “продавать и покупать” товары придумал сам Враг мира, но Морьо всегда огрызался и говорил, что это очень удобно. Не искать, кто тебе готов добыть железной руды за отлитые кирки, а назначить цену в золоте. Морьо даже монеты отливал со своим профилем — от лишней скромности он явно не страдал. Все складывалось на редкость удачно, и, тем не менее, Курво одолевали мрачные мысли. Как тогда, когда притихшая королевна Лютиен уже была готова дать согласие на брак с Тьелко и все, казалось, шло гладко. А потом проклятая девка удрала в Ангбанд, и тщательно продуманный план дал трещину.
Вот и сейчас все было слишком хорошо. Отвратительно хорошо. Морьо говорил о людях с Востока, которые встанут под знамёна первого дома. Курво эдайн не верил. Вообще. Они сейчас встанут, а потом потребуют королевну в жены главарю и Сильмарилл в придачу. Морьо смеялся и отмахивался, мол, золота будет достаточно. Таргелион процветает, торговые пути приносят доход и он, Морьо, найдет, чем оплатить воинов вождей с Востока. Куруфин не был так уверен в могуществе золота.
— Не стоит соваться к смертным без достаточного количества верных, — проговорил наконец он. Морьо поднял загорелое лицо, сверкнул зубами в улыбке.
— Ты их просто не любишь.
Эта улыбка сошла с его лица, когда во время битвы те же самые эдайн, что так искренне клялись в верности Первому дому, льстиво называя Карантира мудрейшим и благословенным, вдруг обернули свои клинки против них же, и на том поле от кривых сабель этих “союзников” полегло едва ли не больше верных, чем во время предыдущей битвы с Моринготто. Медлить было непозволительно, однако оскорбленный Карантир настоял на том, чтобы отомстить предателям; мнения братьев разделились: Курво и Тьелко согласились вместе с ним возвратиться, преследуя дикарей, оставив старшим братьям догонять силы Второго дома. Возвращавшийся отряд и впрямь был невелик, но Морьо уверен был — чтобы догнать сбежавших, требуется лишь скорость, а дальше стрелы нолдор сами поразят их. Во время стычки с бывшими союзниками полегло немало с обеих сторон, но предатели Ульфланг и Ульдор успели отступить с той же внезапностью, с какой до этого атаковали их сзади.
Турко верно предвидел, что погоня не будет вечной: караваны встали на ночлег, даже не выставляя охраны, и отряд нолдор проскакал меж шатров и привязанных лошадей во весь опор, разя на своем пути всех, кто попадался. Турко и Морьо, успев войти в раж при виде неподготовленных к новому бою истерлингов, не сразу поняли, что внутри огромного лагеря находятся в кольце чужих сил.
Но даже когда их схватили и привели в шатер вождя, и Ульфланг самодовольно оглядывал их узкими черными глазами, не выдававшим ни единой эмоции, Морьо готов был сказать ему многое — прежде всего, конечно, прямо обвинить в предательстве.
— Я готов был заплатить тебе золотом, недостойный пёс, — начал он.
Сперва Ульфланг отвечал на удивление миролюбиво:
— Не все на свете покупается за деньги. Ты готов бросить мне золота, презирая и бросаясь оскорблениями, думая, что мне достаточно лишь его? Нет, знай, и у меня есть для гордость. И достаточно власти для того, чтобы покарать тебя за твой нечистый язык, — он взмахнул рукой, делая знак страже, и Карантира приволокли ему под ноги, заставляя нагнуться.
Морьо отчаянно вскрикнул от острой боли и почувствовал, что кровь заливает его рот, ковры, которыми устлан был пол в этом низком шатре, лицо и одежды Морьо. Он вскинул голову и вновь попытался назвать Ульфланга предателем — но теперь это у него не вышло.
Турко бился в цепких руках держащих его истерлингов. Охотника удерживали шестеро.
— Нет! Нет! Не смейте, морготово семя!
Подскочил ещё один узкоглазый, намотал белесые пряди Турко на кулак, запрокинул голову эльфа назад, и у губ сына Феанора сверкнуло лезвие ножа.
— Этого тоже заткнуть? — поинтересовался истерлинг. Нарочно на общем наречии.
Турко замолчал на полуслове, тяжело дыша и глядя расширенными глазами на захлебывающегося кровью брата. А потом на голову среброволосого эльфа обрушилась чья-то дубинка, и Тьелко рухнул без чувств.
Курво, которого тоже крепко держали, смотрел будто со стороны, а не из гущи событий, на Морьо. Властитель Таргелиона (скорее всего, уже не было Таргелиона — они потеряли сотни верных, а люди под властью Морьо наверняка попали в клещи морготовых тварей и этих негодяев) хрипел, и судя по бестолково мечущимся мыслям, ещё не до конца осознал необратимость случившегося. Верных в основном узкоглазые наверняка перерезали — во всяком случае, Курво дозваться их не мог.
Глухо растущая внутри ярость остывала, сменяясь каким-то мечущимся отчаянием. Вырваться, любым путем вырваться. Но им некому было помочь сейчас. Даже тот небольшой отряд, что следовал за ним, оказался отрезан; судя по крикам снаружи, там тоже горела схватка, и всех их наверняка перерезали. Оставшихся Ульфланг пообещал казнить: Курво насмешливо возразил, что не собирается отныне верить ни единому их слову, и его тоже крепко связали. Он лежал на полу, пытаясь оглянуться и увидеть братьев.
— Что тебе нужно? Денег? Чего ради тогда держишь нас? Или хочешь сдать нас своему господину, прихвостень Моргота?
— Я найду, как получить их, не сомневайся. А пока не хочу и руки об тебя марать. Ты звал меня собакой, но я сделаю тебя хуже — ты будешь раб моих рабов.
Курво мог бы ещё что-то возразить, но их утащили, как мешки с сеном, так же швырнули на повозку и привязали. Турко был рядом, но его так огрели по голове, что брат был без сознания. Курво бился, пытаясь освободиться или дотянуться до кинжала, но скоро понял, что его вытащили — он даже не помнил, когда. Устав от бессмысленных попыток, он ненадолго прикрыл глаза и мигом провалился в сон, темный и похожий на провал, а очнулся уже с наступлением темноты, ощутив, как повозка пришла в движение: видимо, истерлинги снимались с места и уходили к себе на юг, возвращаясь к своим пустынным жарким краям.
Курво дёрнул на всякий случай связанными руками — не ослабили, ублюдки. Впрочем, он иного и не ждал. Пошарил взглядом в поисках кинжала — так, на всякий случай. Только очень недалёкие существа могли бы положить кинжал рядом с пленниками. Этих, определенно, они недооценили. И, главное, мысли — Куруфин всегда гордился своим умением видеть собеседников насквозь. И тут… Это все Морьо с его жизнерадостным доверием к восточным племенам. А ведь Карантира предупреждали, чтобы был настороже.
“Ты просто не любишь смертных”.
А за что их любить, а, Морифинвэ? За это предательство?
