Братья шли, осматриваясь, стараясь выбирать переулки потише. На окраинах, как и во всех городах мира, жила беднота, а богатые дома стояли, окруженные высокими глухими заборами. Курво мельком пожалел, что не может рассмотреть город полностью. А он мог быть интересен: вдалеке небо прорезали высокие белокаменные башни, тонкие, с узкими окнами, блестели золотом полукруги куполов. Высился огромный не то храм, не то дворец — искуснику было любопытно даже, чем перекрыли такой пролет и как опирали свод в углах, но рисковать ради знания жизнью он не собирался. В месте, где они шли, низенькие лачуги из необожженного кирпича или обмазанных глиной веток лепились одна к другой. Кто был побогаче, красил их в синий или голубой, но в основном город был белым, не считая желтого песка под ногами и редкой чахлой зелени. Даже деревья здесь были иными: одни раскидистые, другие темно-зеленые до черноты, с узкими тянущимися вверх кронами, виднелись из-за оград, за которыми были сады. Здесь можно было уйти в совсем глухие проулки, отыскать брошенный сарай и там передохнуть несколько часов — так они и сделали. К полудню и потревожили уличные мальчишки, и Курво высунулся. Стайка ребят тут же исчезла, зато стало ясно, что воздух прогрелся до опаляющей кожу жары, к которой они не привыкли. Морьо взволнованно поднял голову, озираясь.
— Отдохни еще. Пойдем разыскивать ювелирную мастерскую вечером, а сейчас у меня от одного взгляда на солнце кожа опаляется.
Очень хотелось пить, но братья терпели.
— А ты в пустыню хотел, братишка, — улыбнулся грустно Куруфин, гладя Морьо по голове, — я надеюсь как-нибудь с обозом выбраться. Или ещё как. Я подумаю об этом позже. Мы выберемся, Морьо, обещаю тебе. И больше тебя никто не посмеет тронуть.
Морьо город не казался дружелюбным. Он вообще меньше доверял людям и больше — деньгам, а теперь стало ясно, что и на них опираться нельзя. Слишком многое он узнал и перетерпел, и потому ощущал себя совершенно потерянным.
“Не надо, Курво. Они будут искать тебя. О тебе донесут сразу же, едва ты отыщешь нового покровителя”, — он схватил брата за руку, не желая отпускать. Потом отключился — слишком устал.
Курво держал его за руку до вечера. Успел и сам чутко подремать, но проснулся раньше Карантира.
— Надо все же попробовать. Иначе нас все равно найдут. А город обнесен стеной и так просто из него не выбраться. Только если спрятаться в торговой подводе, — задумчиво сказал он. — И не сейчас. Сейчас действительно опасно и ищут. Я думаю… Думаю, ювелирам выгоднее будет использовать меня, чем возвращать Мариду. Я расстараюсь, как могу. Лучше, чем все, что делал до этого.
Морьо вздохнул. Он считал, что лучше бежать сразу, но понятно было, что без еды и питья, в одиночку, в городе они не протянут долго — а в пустыне тем более. Он выбрался из их укрытия, морщась, но сон вернул ему надежду и бодрость. Братья шли по городу, оглядываясь. Выбрались из проулка на небольшую торговую площадь, которая по причине позднего времени почти опустела, там спросили, где живет мастер по камням, и вышли оттуда на улочку пошире: тут селились мелкие ремесленники. Ночь еще не скрыла ажурной резьбы на стенах и цветных стекол в окнах домов побогаче. Кое-где перед лавками выставлена была утварь, которую там продавали, где-то под навесами виднелись чашки, кувшины, обувь, одежда…
Через полчаса пути удача улыбнулась им, и они нашли не слишком приметную лавочку оружейных дел мастера. Курво облизнул губы нервно,смотря на дверь и не решаясь постучаться. Решимости ему придали голоса стражников, доносящиеся с соседней улице. Он робко несколько раз стукнул в дверь и поспешно поинтересовался у открывшего дверь человека, не нужны ли ему рабочие руки. На него, скривившись при виде двух оборванных незнакомцев, воззрился высокий бритый налысо детина.
— Да? И что ты сможешь? Много вас тут шляется таких.
— Если бы вы дали мне материал, я бы показал, - Курво попытался убедить его, что разбирается, но истерлинг только фыркнул:
— Материал еще на тебя переводить!
Но Курво не собирался сдаваться так легко, и стоял, прямо глядя ему в глаза. Тогда детина почесал в затылке.
— Хотя… Если сможешь исправить то, что я испортил — на, держи! — и он кинул ему кривой изъеденный неправильной обработкой клинок.
Курво поспешно поклонился и юркнул в кузницу. Работал старательнее, чем в отцовской мастерской, прислушиваясь к каждому шороху и тревожно поглядывая на сжавшегося на лавке брата. Иногда ругался беззвучно и тут же улыбался мягко Морьо, не желая его пугать. Клинок сделать было не так уж сложно, хоть и пришлось повозиться — отец порой заявлял, что исправлять за Морьо или Турко хуже, чем делать с самого начала, но Курво все равно учился на ошибках братьев — ему доставало упорства, таланта и терпения. А тут и не требовалось соответствовать отцовым запросам. Скоро выправленный и отполированный заново клинок лег в ладони хозяина. Тот повертел его, даже у лампы фитиль сделал подлиннее, чтобы разглядеть тщательно.
— Не поверил бы, если бы сам не видел, что ты исправил его, а не стащил где-то новый, другой.
Теперь он посмотрел на Курво совсем другими глазами. Он не был дураком и прекрасно понимал, что мастер с золотыми руками вряд ли остался бы без работы, если бы не серьезные неприятности, и захлопнул дверь в мастерскую,
— Ну, ковать и лить металл ты умеешь, хорошо. А скажи мне, не от стражи ли ты прятался? И кто твой спутник? Если он не умеет делать клинки, он мне не нужен.
Курво побледнел.
— Он мой брат. Он… Он умеет. Нас отец обучал. Я лучше работаю, но он тоже умеет, — быстро заговорил он. — Послушайте, да, у меня проблемы. Но если вы предоставите нам кров, я готов работать, сколько скажете и делать такие мечи… Один клинок будет стоить дороже всей вашей мастерской. Вы озолотитесь, господин. Мы все мастера, а я лучший в своем племени.
Мастер медленно кивнул.
— На улицу не высовывайся тогда. — Он провел рукой у него по волосам, снимая прядь с уха, и понял, кого приютил. — Ювелир Марид с утра ищет сбежавшего у негоостроухого мастера. Я и вполовину не так богат, как он, и не смогу тебе платить. Но, подозреваю, тебе это и не нужно. — И он кинул взгляд на Морьо, оглядывая пятна засохшей крови на его одежде и шрамы на лице и руках. — Но мне не говорили, что с тобой будет еще один.
Он предоставил им работать в маленькой, как курятник, мастерской позади дома, выходившей в хозяйственный двор: стражники вглубь квартала совались редко, и оттуда можно было легко сбежать. Курво и не заикался о деньгах, только попросил воды и хлеба. Они перекусили и кое-как отмылись на заднем дворе в корыте, застирав вещи. Полночи Курво возился над небольшим кинжалом, но зато из дрянной стали после переплавки выковал настоящее сокровище. От Морьо толку было мало — Куруфин и не пускал его к изделию, предоставив только раздувать огонь. Потом, когда дело коснулось узора на рукояти и заточки, прогнал брата спать на лавке.
Утром отдал кинжал мастеру.
Тот прикоснулся к готовому шедевру с осторожностью.
— В моей лавке такому и не место, — сказал он, и это было правдой: он изготавливал простые вещи на потребу толпе. — Но ты не волнуйся, я найду, куда его пристроить, — и он расхохотался. Этот эльф и впрямь был для него сокровищем. Он не собирался отпускать его и сам готов был укрывать его сколь угодно долго.
— Спасибо, господин.
— Иди. К вечеру жду еще один такой же.
К счастью, о Морьо он не заикался -— по нему видно было, что он не работник.
Куруфин улыбнулся брату.
— Видишь, он не выдаст, — говорил Искусник, склоняясь над верстаком, — ему невыгодно избавляться от нас. Так что переждем, пока раны затянутся, а там разберемся. Тут всегда можно удрать. Я постараюсь выяснить, как выбраться из города. Все будет хорошо, братишка. Майтимо и Кано выжили, они отступили, собрав верных под свои знамёна. Наверняка, на Амон Эреб. Крепость братишек глубоко в лесах, она устояла. Вернёмся туда, как только сможем. Ты мне веришь?
