“А ты бы хотел, чтобы я расстилался перед тобой охотно, как девка из борделя, и околдовывал сладкими речами, как мой братец? Не будет такого никогда! — думал про себя Морьо. — И если я противлюсь, то не для того, чтобы доказать что-то тебе, а оттого, что не могу вести себя иначе. Рабства у меня в крови нет, знаешь ли. И ты, прислужник Моргота, тем на него похож, что наслаждаешься, причиняя боль, в то время как мы боролись ради возврата камней, что всей Арде могли бы принести мир и процветание”. Но сказать он ничего не мог и потому только зло повел головой, отворачиваясь. Эмоции были написаны у него на лице, и Ульдор снова рассмеялся.

— Вы боролись ради власти. Вы точно так же лили кровь, если что не по вам, причиняли страдания и выгоняли со своих земель. Добивали пленников, использовали животных, предавали и продавали, в том числе за золото. А сейчас ты думаешь только о себе, потому что не хочешь быть обязанным брату. Ты страдаешь и оправдываешь мучения тем, что спасаешь честь брата. Но это не так. Брат уже лишился чести, и все жертвы напрасны. Ты просто шлюха, — бросил он напоследок.

Морьо снова повел плечом: всякие силы совершенно покинули и он еле сдерживался, чтобы не зарыдать при нем. Низ живота и ноги сводило судорогой, он согнулся пополам, но Ульдор не стал пороть его снова — бросил “Ты жалок” напоследок и ушел.

Курво не чувствовал братьев, и это его тревожило. Турко не отзывался — закрылся. Обижается на “предательство”, дурачок… Морьо тоже не хотел отвечать. Курво ощутил раздражение — он себя виноватым не считал. И страдать ради страдания не хотел. Марид подкидывал своему искуснику работы, пару раз обмолвился, что считает его самым умным из их троицы, похлопал по плечу — это было мерзко, но пришлось сдержанно улыбнуться. Куруфин просил пустить его к брату, но в этот раз он отказал и добавил, что сегодня Морьо не сношали, дали отдохнуть. И насколько это было правдой, он не знал, зато за работой сидел полночи у верстака. Звал то Морьо, то Турко — все было напрасно.

Наконец он решился — выскользнул через окно и прокрался к двери. “Морьо, балрогов недоумок. Если ты сейчас не откликнешься, мне придется к тебе сунуться, рискуя своим положением,” — гневно попытался связаться с братом он. Не дождавшись ответа, шмыгнул в чужой двор и кинулся на поиски. Он разыскал четвертого брата в сарае.

— Морьо, моргот тебя побери. Какого орка ты от меня прячешься? — почти зарычал он. — Мне не давали разрешения тебя видеть, а я чуть с ума не сошел от твоего молчания.

“Не хотел показываться тебе на глаза. Никого не хочу видеть”, — и Морьо отвернулся, пытаясь свернуться удобнее на грязных камнях и принять позу, в которой раны не напоминали о себе. У него сохранялись остатки стыда перед братом, и моменты лечения ощущались не менее унизительно, чем когда его насиловали по трое.

— А я должен волноваться и переживать, пока ты никого не хочешь видеть, да? — вздохнул Куруфин, — ты мог просто ответить, что с тобой всё в порядке. Хотя какое “все в порядке”? Я сейчас, обмою и обработаю, — он потрепал брата по голове и высунулся из сарая. Замер, почти нос к носу столкнувшись с сотником.

Полутьма не позволяла детально разглядеть черты лица, и сотник криво улыбнулся:

— А, это ты, остроухая падаль? Ищешь, кого ещё обслужить?

========== Часть 7 ==========

Курво молча и быстро поклонился и отступил в темноту сарая. Юркнул к брату, прикрыл собой, сжав его ладонь. Морьо боялся за брата по-настоящему и сильно. Нашарив ладонью молот, что стоял у стены, и плоский обломанный кусок меча, он вложил их в руку Курво.

“Убей его и беги”, — попытался внушить он брату.

“Если бежать, то вместе. Я не хочу, чтобы тебя засекли насмерть”.

Сотник вошёл в сарай, осматриваясь: темнота не дала ему разглядеть две фигуры и вовремя вытащить свой кривой ятаган. Тяжёлый удар обрушился сверху — и тело истерлинга осело на пол. Короткий предсмертный хрип оборвался, когда он упал лицом в землю.

Курво поспешно стащил с сотника одежду.

— Переодевайся. Я пойду так. Турко… Его надо предупредить. Вытащить сейчас не удастся, но, надеюсь, Марид не тронет его. А мы останемся в городе, пока не вызволим его, и только тогда отправимся домой, — лихорадочно шептал искусник.

Ворота были заперты, но в одном месте, где стена, окружавшая двор, переходила в сарай, была низкой, и Морьо указал, где взять лестницу. Курво помог перетащить ее и спуститься: до этого брат с трудом мог разогнуться и идти без стона, но волнение и азарт придали сил. Курво подал ему руку. Скоро оба спрыгнули на землю уже по ту сторону двора Ульфланга, оказавшись на узкой темной улочке.

— Теперь попытаемся вызволить Турко, — сказал Куруфин, оценивая высоту стены в палатах Марида.

“Может, бежим без него, а потом вернёмся с верными и вызволим его?” — посмотрел на него Морьо.

— Если он доживёт. Ладно. Попробуем хотя бы подождать подходящего момента, — решился Курво и потащил Морьо в сторону рынка, — он успел заметить, куда увозили товары, — отсидимся где-нибудь. Проклятье. Мы даже не подготовились…

Морьо, в отличие от брата, едва мог идти. Воодушевление прошло, сменившись страхом и усталостью. Ночь уступала место дню, светлел край неба, а они даже не выбрались из города — не знали, в какую сторону направляться.

— Так, нам надо укрыться, — решил Курво. — Нас будут искать. Тебе нужно отлежаться, набраться сил и…

Он замолчал.

— Эй, Морьо, ну, чего ты? Я попробую найти… — он поморщился, — покровителя.

“И чем ты ему отплатишь? Нет, надо бежать. Тут не найти ни друзей, ни покровителей.”

Морьо опёрся на руку брата — с его поддержкой он мог идти, но без него шел как хромой, морщась от боли. “Бежим в пустыню за город. Там отлежусь”.

— Работой, Морьо. В городе не один ювелир, и меня наверняка хотели бы переманить, — отозвался надменно Курво. — Как ты будешь приходить в себя в пустыне, Морьо? Там нет даже воды, чтоб умыться и промыть раны. В городе…

Он не договорил. Раздался короткий окрик стражи — по городу шел ночной обход.

Курво дёрнул брата в сторону: стражники сразу распознали бы в них чужаков. Но Морьо не мог быстро бежать. Они свернули за угол, где еле успели нырнуть в низкую арку, которая привела их на грязные задворки какого-то постоялого двора. Стояли несколько хозяйственных пристроек, блеяли где-то рядом в загоне овцы, и срочно надо было спрятаться от стражи. Курво присел, коротко приказал брату прыгать ему на плечи и через забор, потом сиганул следом сам. Прижался спиной к доскам, тяжело дыша и прислушиваясь. Стражники прошли мимо. Курво наблюдал за ними в щель между досками.

“Десять человек — не справились бы”.

Но выдыхать было рано. Там, где они попали, было подобие склада, лежали обтесанные камни, какие-то жерди, стояли большие плетеные корзины, а вдалеке ходили работники, переругиваясь и готовясь начать работу. “Надолго тут не спрятаться”, — Морьо посмотрел на брата. Ещё его интересовало, где они отыщут другого ювелира, но сперва надо было выбраться незаметно и отсюда. Курво замер, прижав к себе Карантира и прислушиваясь. То сжимал ятаган убитого сотника, то расслаблялся.

— Пора, — прошептал он.

Назад они выбрались тем же способом и снова запетляли по улицам незнакомого города.

Хоть город был зелёным, но чувствовалось, что за высокой стеной из белого ракушечника находится пустыня. Песок был везде: шуршал пылью под ногами, когда налетал ветер, забивался в лицо, — Курво начал понимать, почему истерлинги часто закрывали лица повязками, и пожалел, что вам не обзавелся такой же. Он зря надеялся, что его наряд позволит ему смешаться с толпой: его выдавали кончики острых ушей и белая кожа. От сотника Карантиру тоже не досталось головного убора и повязки на лицо. Очевидно, на территории дома они не считали нужным носить это. Он надеялся, что распущенные волосы спасут и скроют острые уши, но ветер трепал пряди и больше мешал, чем помогал, так что Морьо обвязал голову тряпкой — так тоже делали, хотя и реже. Он больше походил на местного — хотя бы потому, что почти все время работал на улице и успел загореть — тогда как Курво проводил дни в мастерской, где солнце не палило.