— Дождемся, хороший мой, первых теплых выходных, и махнем в поход. Или на реку.

— Боюсь, в рыбалке я не очень, — поморщился Саша. — Вот за грибами — это я могу понять. Но до конца лета ещё знаешь сколько ждать?

Шевелев еле удержался, чтобы не шлёпнуть его по пятой точке.

— В рыбалке ловля рыбы не главное. А для нас с тобой — тем более.

***

В утреннем предрассветном тумане Саша спрыгнул с высокой ступени электрички и огляделся; действие было бессмысленное, поскольку Шевелев настоял на том, чтобы ехать не только в разных вагонах, но и разными поездами, и до его приезда оставался по меньшей мере час. Он всё-таки не отказал себе в удовольствии пройтись по платформе туда-сюда: здесь уже было светло и туман рассеялся, но внизу, в густых зелёных зарослях, ещё стелился по земле, делая их таинственнее. “Нет, я такое люблю и ничуть не боюсь… но… если бы с ним…” — подумалось ему. Электричка, прошумев, ушла и скрылась; пара дачников спустилась с платформы и отправилась к полю за перелеском, вдали за которым видны были очертания домишек, а Саша, спустившись по склону, направился в противоположную сторону — в лес.

Продравшись через осыпавшие его сотней мелких бисерных капель росы ёлки, он оказался на лесной поляне; трава, как ей и положено в конце лета, поблекла и легла, и шагать по ней было легко, хотя ноги сразу промокли чуть ли не до колен, и он уже забыл, что обещал своему комиссару ждать его тут, и увлеченно шел вперед. Сперва боялся, что быстро озябнет, потому что туман обдал его прохладой, стоило сюда спуститься, но постепенно согрелся, точней, привык, и не рассеявшийся сумрак между высокими елями по краям опушки так и манил. Хотелось подойти, глянуть, что там. Как и в любом сосняке или ельнике, густых зарослей и мешающего идти подлеска не было: молодые деревца росли совсем тонкие, почти голые, с невидимыми почти веточками. У крайней большой ели наметилась тропинка, да не одна — две. У развилки рос высокий, как в сказке, мухомор, что Сашу позабавило: вглубь он шёл почти с улыбкой. На краю сознания мелькнуло: “Наверняка он придет и скажет, что сюда могут сунуться дачники. Сам скажет, что стоило разведать…” — и Саша отправился по правой тропке, которая казалась пошире. Она привела к мелкому ручью в отвалах бурого гранита: наверное, в царские времена где-то здесь добывали камень для строек в городе, но теперь валуны затянулись мхом и лишайником. Он побродил вокруг, но дальше тропинки не нашёл. Кругом был все тот же лес, ставший ещё гуще — словом, можно было найти укрытие, и вода рядом. Тогда он вернулся, разведав заодно левую, но та и вовсе сразу затерялась меж сосен, распалась на отдельные вытоптанные на мелкой поляне участки — и всё. Но лес тут был реже, даже приглашал пройтись вперед. Позади уже светило солнце, а здесь, в глубоком овраге, ещё таился туман и было не так светло. Он бегом спустился по его склону, так же быстро поднялся и пошел вперед: если повезет, успеет ещё отыскать грибов или найти чернику. Но пока под ногами ломались сухие иголки и маленькие высохшие веточки. Зато идти было легко, и Саша преодолел так, иногда посматривая по сторонам, километр или два — ему даже казалось, будто деревья сами расступаются. Лес был сухой, почти голый, потом начал темнеть. Сосны перемежались с березами и липами, и трава стала гуще, кое-где росли папоротники, которые приходилось обходить. Зато потом справа начался просвет, в котором показалось обычное поле; за ним клином возвышался другой лес, густой, лиственный; там, где они сходились, образовывался тенистый угол. Там отыскалась пара грибов, и бродил он по этому уголку долго, а затем, вспомнив своего комиссара и его обычную строгость, которой тот придерживался с ним “на людях”, испугался, спохватившись. Час с момента его приезда давно прошёл, и стоило бы вернуться — и Саша, поозиравшись, понял, что совсем не помнит, в какую сторону идти. Первый момент он метался, бледнея от волнения. Как же так? Кажется, всё время держал в памяти то, что поляна и железная дорога строго позади, а теперь непонятно было, какой из двух клиньев леса, сошедшихся здесь, ему нужен. Он вышел в поле, отыскивая взглядом железную дорогу — но и с третьей стороны виднелся тот же лес. Нет уж, он должен был помнить, откуда пришёл, хотя бы по виду деревьев, по приметным местам — и он повернул наугад. Лес, стоило углубиться в него снова, показался знакомым, и он с радостью пошёл туда дальше, и шёл так довольно долго.

Ровно до тех пор, пока не заметил, как на его пути возникла высокая тёмная фигура. Он вздрогнул, чуть не взвизгнув от страха. Шевелев шагнул ему наперерез со стороны лесной темноты. Здесь его можно было испугаться; потом он набросился на него, встряхнув за плечи.

— Сашка! Сколько раз говорил — жди, где договорились! — прорычал он и, довольно бесцеремонно ухватив за руку, потащил назад.

Саша недовольно поморщился.

— Ай! Куда ты меня тащишь?

— К нашему месту.

— Да ведь оно впереди, а мы куда идём?

— Оно сзади, — страдальчески простонал Шевелев. — Ну вот куда тебя одного такого отпускать?

Саша искренне не понимал причин его злости, несмотря на все “А если бы ты заблудился?”

— Мне не пятнадцать лет, попрошу не отчитывать. Нашел бы как-нибудь дорогу назад.

— Надеюсь, что до ночи нашёл бы, — язвительно заметил Шевелев.

— Даже если и не до ночи… Ну, заночевал бы под сосной.

— Ты в цехе в темную кладовую заходить боишься и первым делом выключатель ищешь, а тут?

— А что тут? Ну, разве что комары.

— Помню, нашли мы однажды в таких лесах — тоже здесь, за Уралом, — схрон у одних контриков. Большущий, что твой склад, и даже двое часовых при нем — из бывшего кулачья.

— И что? — тревожно переспросил Саша.

— Ну, оружие изъяли в пользу Советской власти. А их самих расстреляли, конечно. Так, поди, и лежат там их косточки, белеют в темноте. И вокруг леса всё, знаешь, густые, еловые… Как здесь.

Саша испуганно покосился на него.

— А где это было?

— Говорю же — не помню. За Уралом. Может быть, прямо тут. А что? Дорога эта известная, в царское время ещё была, — продолжил Шевелев и искренне рассмеялся, увидев замешательство на лице своего мальчика, после чего добавил, что шутит.

— Ну нет, товарищ Шевелев, тогда я с вами тут ночевать не останусь, — жалобно вскрикнул Саша, вырываясь из его объятий. — Вдруг они ночью за вами придут…

На ночь он с комиссаром, конечно же, остался.

========== Часть 12 ==========

— Ты хочешь остаться тут? Серьёзно? — переспрашивал Саша, с недоумением обернувшись к своему комиссару. — Тут совсем рядом те дачи, и…

Шевелев широко улыбнулся.

— Раньше ты не беспокоился о безопасности, — он привлёк его в свои объятия. Затем наклонился к уху, пообещав: — Конечно, сейчас уйдём подальше. Сперва ты будешь говорить: “Как хорошо, что мы забрались подальше”, потом — “Что-то далековато”, потом — “Пусти, сумасшедший, куда ты меня тащишь!”, — рассмеялся он.

Саша расхохотался вслед за ним, потом немного опасливо, как показалось Шевелеву, глянул на него и, очевидно, решил, что его комиссар совершенно безопасен.

— Что это тебе захотелось забраться так далеко?

— Хочу, чтоб ты полностью мне отдался, — с придыханием ответил Шевелев. Он крепко обнял его за пояс, но отпустил, как бы говоря “Не время”, после чего подхватил свой рюкзак, вложил в руки Саше его поклажу, и оба направились дальше.

Хотя Саше и казалось, что они двигаются наугад, это было не так. Шевелев посмотрел накануне карты местности — сходил в архив и потратил на это часа два, чем вызвал у своего мальчика очередной приступ сомнений. Сперва они шли всё вглубь, по сосняку и по тем же иголкам, которые шуршали под ногами; однако кончился он быстро, уже спустя часа два местность стала пересеченной, лес сменился лиственным, влажным, с подлеском. Сюда углублялись реже, часто попадался бурелом, и Шевелев, жалея своего мальчика, давал ему передышку, присаживаясь на ствол упавшего дерева. Мальчик отказывался, но все-таки давал себя усадить, даже улыбался, когда комиссар гладил его по бедрам.