Серафина. Что вы делаете?
Альваро. Допейте вино, и я мигом все устрою. (По телефону.) Я хочу поговорить с Эстеллой Хогенгартен.
Серафина. Не говорите с ней, она все лжет.
Альваро. Только не Эстелла – она ведь честно в карты играет. Эстелла? Это Манджакавалло. У меня к тебе один вопрос. Сугубо личный. Это касается одного смазливого парня, шофера, он уже умер, но когда-то часто заглядывал к вам в казино. Его звали… (Оборачивается вопросительно к двери, где стоит Серафина.) Как его звали, баронесса?
Серафина (почти не дыша). Розарио делла Роза!
Альваро. Розарио делла Роза. (Пауза.) Правда? А, как жалко…
Серафина роняет бокал и бросается в гостиную с диким криком. Она выхватывает трубку у Альваро и кричит.
Серафина (гневно). Это жена его говорит! Что вы там знаете о моем муже, какие гадости?
Из трубки доносится резкий голос.
Голос (громко и ясно). Вы разве не помните? Я принесла вам розовый шелк на рубашку. «Мужскую рубашку?» – спросили вы, я ответила: «Да, для мужчины, он горяч и необуздан, как цыган». Но если вы думаете, это неправда, приходите сюда и сами увидите – татуировка… его роза – у меня на груди.
Серафина отстраняется от трубки, будто та охвачена пламенем. Затем с ужасающим криком швыряет телефон на пол. Спотыкаясь, как в тумане, направляется к изображению Мадонны. Альваро берет ее за руку и нежно усаживает на софу.
Альваро. Тихо, тихо, баронесса. Все пройдет, все пройдет через минуту. (Кладет подушку ей под спину, затем ставит телефон на место.)
Серафина (нетвердо поднимаясь). Комната… завертелась…
Альваро. Вам надо полежать немного. И еще знаете, что надо? Лед завернуть в полотенце – и на лоб. Полежите здесь, баронесса, я сейчас! (Идет на кухню.) Сейчас вернусь!
Во двор вбегает мальчик. Он становится лицом к пальме и громко считает.
Мальчик. Пять, десять, пятнадцать, двадцать, двадцать пять, тридцать…
Слышно, как в кухне Альваро колет лед.
Серафина. Где вы, где вы?
Альваро. В кухне! Все замерзло!
Серафина. Идите сюда!
Альваро. Сейчас, сейчас!
Серафина (повернувшись к святилищу с урной, сцепив руки). Не хочу, не хочу этого! (И все же медленно, неохотно, протянув перед собой дрожащую руку, она подходит к нише, где стоит урна.)
Мальчик. Семьдесят пять, восемьдесят, восемьдесят пять, девяносто, девяносто пять, сто! (Изо всех сил.) Пора, не пора, иду со двора!
При этом крике Серафина хватает мраморную урну и с силой швыряет ее в дальний угол. Затем закрывает лицо. Слышно, как матери зовут детей домой. Их голоса, нежные, как музыка, то возникают, то угасают. Бесконечно усталые от своих безудержных игр, дети бредут к дому.
Джузефина. Ви-ви! Ви-ви!
Пеппина. Сальваторе!
Виолетта. Бруно! Домой!
Дети разбегаются. Альваро входит со льдом.
Альваро. Никак не мог сколоть.
Серафина (отнимая руки от лица). Да не нужен мне лед… (Она оглядывается, как бы собираясь с силами. Голос ее охрип, тело дрожит от напряжения, сверкающие глаза прищурены, кулаки сжаты.) Сейчас вы увидите, сколько силы может найти в себе женщина. (Подходит к наружной двери, открывает ее и громко кричит.) Доброй ночи, мистер Манджакавалло!
Альваро. Вы… вы меня выпроваживаете?
Серафина. Да нет, идиот! (Громким шепотом.) Притворитесь, что уходите. Отгоните грузовик от дома, чтобы ведьма не видела. А потом возвращайтесь через черный ход. А теперь простимся, пусть соседи слышат! (Кричит.) До свидания!
Альваро. Ха-ха! Понятно! (Тоже кричит.) До свидания! (Бежит к насыпи.)
Серафина (еще громче). Доброй ночи!
Альваро. Доброй ночи, баронесса!
Серафина (сдавленным голосом). Привет всем передайте. Всем привет… До свидания!
Альваро. Чао! (Забирается на насыпь и исчезает.)
Серафина возвращается во двор. Слышно блеянье козла, Серафина исступленно бормочет.
Серафина. Животное я, просто животное… (Быстро направляется к задней двери в дом. Слышно, как отъезжает грузовик, луч фар пробегает по стене дома. Серафина входит в дом, движения стеснены от переполняющих ее чувств, она задыхается и вскрикивает. Бросившись к статуэтке Мадонны, она страстно обращается к ней, яростно жестикулируя и приблизив к ней лицо.) Слышишь, ты слышишь меня, синьора? Весь этот дом был под твоей защитой, а ты его сокрушила! Раздавила, словно яичную скорлупу, почему? Неужели ты ненавидишь Серафину? Серафину, которая так тебя почитала! Нет-нет-нет, ты молчишь. Я не верю тебе, Мадонна. Ты просто кукла из глины с облупившейся краской. Лампаду твою я задую, а тебя забуду, как сама ты забыла Серафину! (Задувает лампаду.)
Вот, все!
Но вдруг она пугается, храбрость и красноречие покидают ее. Испуганно вскрикнув, Серафина пятится от ниши, взгляд ее в испуге блуждает по комнате.
Блеет козел, ночной воздух полон зловещих звуков, птичьих криков, неожиданного шелеста крыльев в камышовых зарослях, отдаленных взрывов смеха в негритянском квартале. Серафина отступает к окну, шире открывает ставни, чтобы впустить лунный свет в комнату. Она стоит, тяжело дыша, у окна, прижав ко рту кулак. Хлопает дверь черного хода. Серафина испуганно переводит дыхание и, как бы ища защиты, отступает за манекен в подвенечном платье. Входит Альваро. Он в сильном волнении, голос его хрипловат и нежен.
Альваро. Где вы? Где вы, дорогая?
Серафина (слабо). Я здесь…
Альваро. Почему света нет?
Серафина. Луна и так яркая… (Альваро подходит к ней. Его белые зубы сверкают в улыбке. Серафина немного отступает. Неловким жестом указывает на софу, голос ее дрожит.) А сейчас мы можем спокойно… поговорить. (Переводит дух.)
Занавес.
Сцена II
Перед рассветом следующего дня. На насыпи появляются Роза и Джек.
Роза. Мне показалось, они так и не уйдут. (Спускается по ступенькам с насыпи, подходит к дому, затем оборачивается.) Зайдем? (Джек нерешительно повинуется. Оба очень грустные. Сцену нужно играть как можно ближе к публике. Роза сидит очень прямо. Джек стоит за ее спиной, положив руки ей на плечи. Она откидывает голову назад, чтобы коснуться Джека.) Сегодня был самый счастливый день в моей жизни. И самая грустная ночь…
Джек садится к ее ногам.
Джек. Я таким подлецом себя чувствую. Гнусным, мерзким подлецом!
Роза. Почему?
Джек. Я ведь твоей матери поклялся.
Роза. Ненавижу ее за это.
Джек. Роза, милая, она ведь хотела тебя защитить.
Из дома доносится возглас: «Розарио!»
Роза. Она хотела лишить меня того, что ей снится самой.
Джек. Но пойми, радость моя, она ведь хотела тебя защитить.
Роза. Слышишь?
Джек (с трогательной простотой). Она знает, что ее Роза – действительно Роза. И хочет, чтобы ее цветку достался кто-то получше, чем я.
Роза. Лучше, чем ты! (Альтернатива кажется ей абсурдной.)
Джек. Ты смотришь на меня сквозь розовые очки.
Роза. Я с любовью смотрю!
Джек. А твоя мама – со здравым смыслом! Я пойду! (Она не выпускает его; кричит петух.) Милая, поздно, уже кричат петухи!
Роза. Они дураки, дураки! Еще рано!
Джек. Милая, там, на острове, я почти позабыл свою клятву. Почти, но не совсем. Ты понимаешь?
Роза. Забудь совсем!
Джек. Я поклялся, на коленях, перед Мадонной. Мне надо идти, радость моя.
