(Приседает в глубоком реверансе.) Ах-х!.. Мер-сиии! (Кокетливо подносит розы к губам и поднимает на него взгляд.)

Митч весь так и просиял, смотрит на нее в полном самозабвении.

Уже за полночь, около двух… Улица, освещенная стена дома. Появляются Бланш и Митч. Голос и все движения Бланш выдают ту крайнюю степень изнеможения, которую могут понять одни только неврастеники. Митч полон сил, но подавлен. Судя по тому, что в руках у Митча гипсовая статуэтка Мэй Уэст, которую он держит вверх ногами, – обычный приз в тирах и на карнавальных лотереях, – они сейчас с ночного гулянья, скорее всего в приозерном Луна-парке на Поншартрен-Лейк.

Бланш (обессиленная, останавливается у крыльца). Ну, вот…

Митч неловко смеется.

Ну, вот…

Митч. Пожалуй, уже поздно – устали.

Бланш. Даже продавца горячих тамалей[3] не видно, а уж он-то торчит здесь день и ночь.

Митч опять неловко смеется.

Как вы доберетесь домой?

Митч. До Бурбонов пешком, а там возьму такси.

Бланш (с невеселым смешком). А этот трамвай – по-здешнему «Желание» – не довезет?

Митч (печально). Боюсь, вам было порядком скучно, Бланш.

Бланш. Вот, испортила вам вечер…

Митч. Нет, что вы. Но я все время чувствовал: ничего у меня не получается – не весело вам со мной, не интересно.

Бланш. Просто я оказалась не на высоте. Вот и все. Уж я ли не старалась быть веселой, и никогда еще, кажется, это не получалось у меня так плачевно. Я заслужила высший балл за прилежание. Ведь старалась-то я на совесть.

Митч. Зачем же, если вам не весело, Бланш?

Бланш. Так надо – закон природы.

Митч. Какой закон?

Бланш. Тот самый, который гласит, что леди должна развлекать джентльмена или выйти из игры. Посмотрите-ка у меня в сумочке ключ от двери. Когда так устанешь, пальцы совсем не слушаются.

Митч (ищет). Этот?

Бланш. Нет, милый, это от моего кофра, который скоро придется упаковывать.

Митч. Вы хотите сказать, что скоро уедете?

Бланш. Загостилась. Пора.

Митч. Этот?

Музыка затихает.

Бланш. А, эврика!.. Милый, так вы открывайте дверь, а я пока погляжу напоследок на небо. (Облокачивается о перила.)

Он отпер дверь и стоит, не зная, что делать.

Я ищу Плеяд, Семь Сестер, но эти девицы не появились сегодня. А, нет, нет, вот они! Бог их благослови! – идут себе всей компанией домой, после партии в бридж… Дверь открыта? Какой умница. Вы, кажется, уже собрались домой…

Митч (неловко топчется на месте и откашливается). Можно поцеловать вас… на сон грядущий?

Бланш. Почему вы каждый раз спрашиваете?

Митч. Я же не знаю, хотите вы или нет.

Бланш. Что ж вы так не уверены в себе?

Митч. Когда мы гуляли у озера и я поцеловал вас, вы…

Бланш. Милый, да не в поцелуе дело. Поцеловали – ну и прекрасно. Тут другое: фамильярность – вот чего не хотелось поощрять. А поцелуй – не жалко ни капельки. Мне даже польстило немножко, что вы так добиваетесь меня. Но, милый, вы же не хуже меня знаете: одинокой женщине, когда у нее никого на всем белом свете, нельзя давать воли чувствам – пропадет…

Митч. Пропадет?

Бланш. Да. А вы, вероятно, и привыкли иметь дело больше с такими, кому и пропадать – нипочем? С такими, что с первой встречи тут же и готова?

Митч. А я не хотел бы, чтоб вы были какой-нибудь другой – только такая, как вы есть: таких я еще не встречал ни разу, ни одной.

Бланш серьезно смотрит на него, но вдруг, словно не выдержав, расхохоталась и зажимает рот рукой.

Вы надо мной?

Бланш. Нет, милый, нет… Хозяева еще не вернулись, зайдем. Выпьем на прощанье. Не будем зажигать свет, хорошо?

Митч. Как вам больше нравится.

Бланш проходит в дом, Митч следует за ней. Наружной стены больше нет, смутно, в неясном освещении, проступает интерьер квартиры Ковальских.

Бланш (задерживаясь на кухне). Там уютней, пройдем. Что-то упало… Какая я неловкая… Никак не найду в темноте, где тут была выпивка.

Митч. Вам так хочется?

Бланш. Я хочу, чтоб вы выпили! Весь вечер вы были так нерешительны и мрачны, да и я тоже хороша – оба мы были нерешительны и мрачны, так хоть эти последние, считаные минуты вместе да будет у нас… joie de vivre[4]! Я зажгу свечу.

Митч. Хорошо.

Бланш. Будем заправской богемой. Представим себе, будто сидим в маленьком артистическом кабачке, где-нибудь на Левом берегу, в Париже. (Зажгла огарок свечи, вставляет в бутылку.) Je suis la Dame aux Camélias!.. Vous ètes… Armand![5] Понимаете по-французски? Voulez-vous coucher avec moi ce soir? Vous ne comprenez pas? Ah, quel dommage![6] По-моему, было бы чертовски приятно… А, нашла! Здесь как раз на двоих.

Митч (без особого энтузиазма). Хорошо.

Бланш (входит в спальню со стаканами и свечой). Садитесь. Снимите-ка пиджак да расстегните воротничок.

Митч. Я лучше так.

Бланш. Нет, нет. Я хочу, располагайтесь со всеми удобствами.

Митч. Да неловко – я так потею. Рубашка совсем прилипла.

Бланш. Потеть полезно. Если не потеть, не проживешь и пяти минут. (Снимает с него пиджак.) Хороший пиджак. Что у вас за материал?

Митч. Называется альпака.

Бланш. Ах вот как! Альпака.

Митч. Да, облегченного типа.

Бланш. Вот оно что – облегченного…

Митч. Не люблю парусиновых пиджаков – пропотевают насквозь.

Бланш. А-а…

Митч. И они на мне не имеют вида. Мужчине с такой комплекцией надо одеваться с умом, а то будешь совсем громоздким.

Бланш. Но разве вы такой уж тяжеловес?

Митч. А думаете, нет?

Бланш. Ну, изящным вас, правда, не назовешь, но… широкая кость, представительность.

Митч. Благодарю вас. На Рождество меня приняли в члены нью-орлеанского атлетического клуба.

Бланш. Вот это да!

Митч. Лучшего подарка я и не получал. Работаю с гирями, плаваю и всегда в форме. Когда я начинал, живот у меня был слабоват, зато теперь – каменный! Любой может хватить что есть сил под вздох, а мне хоть бы что. Вот, ударьте. Да не бойтесь!

Она слегка дотрагивается пальцем до его живота.

Ну что?

Бланш. Господи! (Прикасается рукой к его груди.)

Митч. А угадайте, сколько я вешу, Бланш?

Бланш. Да на глазок – ну… сто восемьдесят?

Митч. Еще одна попытка… ну?

Бланш. Поменьше?

Митч. Да нет же – больше!

Бланш. Ну, при вашем росте даже и с огромным весом не будешь грузным.

Митч. Вес – двести семь фунтов, рост – шесть футов полтора дюйма. Рост – босиком, без обуви. И вес – без одежды, в чем мать родила.

Бланш. Боже милостивый! Какие захватывающие подробности…

Митч (смутился). Да, мой вес, конечно, не такая уж интересная тема. (Набравшись храбрости.) А вы сколько весите?

Бланш. Я?

Митч. Да.

Бланш. А вы угадайте.

Митч. Можно поднять?

Бланш. Самсон! Ну, уж ладно, поднимайте.

Он становится позади нее, взялся руками за талию и легко поднимает в воздух.

Ну?

Митч. Как перышко.

Бланш. Ха-ха!

Он опустил ее и придерживает за талию.