О последствиях своего вызывающего поведения в обществе Анастасия иногда думала... Но отмахивалась, как от случайной дурной мысли, охваченная лишь всепоглощающей тоскливой обидой – на предательство и теперь ещё и равнодушие.

Как-то раз, приближаясь к кружку мило щебечущих о чем-то дам, она услышала обрывок фразы:

—...Да спровадила она в Петергоф своего гвардейца, ха-ха-ха... рога уж поди выросли, а он и знать не знает...

Увидев ее, сплетницы, тихо хихикнув, замолкли.

“Ну и пусть. Пусть докладывают, и пусть думает, что он в моей жизни не один. А измены — так никто даже доказать ничего не сможет! Моей телесной измены не было, и вряд ли будет — одни сплетни да подозрения... То ли дело его срамная выходка...”

Сопровождая Анастасию из очередного придворного театра, граф неожиданно сообщил ей новость:

— Сударыня, у меня для вас сюрприз. Наш посол, как вы знаете, слабый здоровьем... Он милостиво приглашен на лето на императорскую мызе в Стрельне, и в эту честь устраивает там небольшой праздник... Приглашен Великий князь.

“Еще Чертушки мне не хватало”, — подумала Настасья. Но в своей бешеной круговерти она уже не могла остановиться.

Только что вернувшись из Англии, ни о чем не подозревающий Никита Оленев решил навестить друзей и крестницу. Каково же было его удивление, когда он, прождав до вечера хозяйку дома, встретил ее выходящей из кареты с незнакомцем.

В первый момент Анастасия смутилась, увидев друга своего мужа, рассматривающего удивленно ее спутника. Потом собралась с духом, и, изобразив на лице сияющую улыбку, представила его.

- Князь Оленев... крестный моей старшей дочери. — недавно путешествовал в Англию... И вот, решил вспомнить про нас, это так любезно...

“Вот как интересно – не друг супруга”, — отметил Никита.

— Граф Юлиус Иохим фон Лимберт, мой... хороший знакомый.

Мужчины кивнули вежливо друг другу. Никита понимал, что она явно что-то скрывает и от этого переигрывает. Не привык он разговаривать с женой друга в официальном тоне, особенно после давних приключений. Да и крестил он их старшую дочь, так что, можно сказать, родственники. Сейчас же Никита почувствовал всем нутром некую отстраненность.

— По правде говоря, Анастасия... ээ... Павловна, я хотел бы пообщаться с вами лично, но.. сегодня мне не повезло. — он развел руками.

— Но ваших наследников я увидел, они пожаловались, что совсем не видят папеньку, сильно занят-де в Петергофе.

Признаться, мы уже решили совершить совместную дальнюю прогулку, я пообещал просить вас. Надеюсь, в вашей компании? С Сашей увидимся, а в дороге не скучно будет. У меня есть совершенно удивительные истории про туманный Альбион... Итак, вы согласны?

Уже в середине своей речи он понял, что нет, она не поедет туда ни с ним, ни с кем другим.

“Увидиться, значит... А вы уверены, что он будет рад? – зло подумала Анастасия, – право, как будто издевается...”

— О... Никита... Григорьевич, это милое предложение, но, пожалуй, я откажусь.. Завтра у меня вечером балет, потом я приглашена на бал к Н-ским, а потом... даже не знаю, как найти время...

— А Софии с Павлушей остается только общество гувернантки и нянек, не так ли? Вечный удел столичных наследников! И они его не избежали, как видно... — с неожиданным сарказмом заметил Никита. Но тут же перешёл к делу:

— Но тогда... Я все же настаиваю на этой поездке, они явно засиделись в городе... Говорят, императрица завела новые потешные фонтаны...

“Да уж, завертело тебя, Настасья, — подумала женщина. — Дети-то ни в чем не виноваты... Что ж, не буду препятствовать. Тем паче, друг непременно доложит, что я не страдаю одиноко дома... Пускай знает!

====== Подозрения ======

Получив милостивое разрешение, компания отправилась в путь. Дорога прошла благополучно, дети оживились, предвкушая встречу с отцом.

Саша, получив записку, пришел в гостиницу, где остановился Оленев и дети с гувернанткой и был почти сбит с ног стихией в виде кинувшихся ему навстречу дочери и сынишки.

Радость от встречи не скрыла от Никиты, как осунулся и потускнел его обычно жизнерадостный друг.

Когда мужчины ненадолго оказались наедине, Никита решил приступить к разговору.

— Саша, — начал он с паузой, – что у вас, черт возьми, происходит?! Я не могу узнать твою жену, да и тебя самого!

— Видишь ли, Никита. — Белов тяжело вздохнул. — У нас возникло недоразумение, странное, тяжелое недоразумение. Уж третий месяц тому пошёл...

И он кратко рассказал про аустерию, в которую его заманили с непонятной целью.

Оленев пораженно слушал, пожимая плечами.

— Я не понимаю... Черт побери, тебя не подменили часом в моё отсутствие, а, Белов?

— Жизнь наша принадлежит родине, но честь никому... — мрачно произнес тот. — Это тебя успокоит?

Князь покачал головой.

— Не то говоришь сейчас, дело нынче не в Родине, а в твоей жене. Да, хотя и в чести тоже! Тебя подставили, невесть кто! Грязно и подло! И её видимо, тоже. А ты торчишь здесь, который день... — он возмущённо обвел рукой ни в чем не повинный парк.

— Подставил? О да, я пытался выяснить! Но это всего лишь трактир, понимаешь? Простая, безымянная коммерция! Да там каждый день клубятся чьи-то тёмные дела да сводятся счеты!

Если б я понимал, кому сие надо было? Перешёл кому дорогу в должности — поздно больно хватились, спустя два года... Какой сержант несправедливо обиженный, так беззаконий вроде не учиняю... Да и не гвардейский это почерк, чтоб по семейным делам пакостить! Что ещё? Отверг чей-то праздный флирт? Ну мало ли, тех отвергнутых, никого же не опорочил? Нет у меня явных врагов, не-ту!

— Да черт с ними, врагами, Сашка... Ты вообще хоть раз пробовал объясниться с любимой женщиной, как умеешь ты сам, а не то полусонное тело с мутной головою под твоим именем? Хотя, кажется, я его перед собою и сейчас вижу...

Белов зыркнул на него, усмехнувшись.

— А ты полагаешь, я мог что-либо доказать? Вообще, открыть рот? Как ты думаешь, что я должен ещё объяснить женщине, которая настолько поглощена своей легендой, что ничего не слышит? И не просто доводов о верности, неет... Ей даже непонятна обычная просьба отлежаться в тишине! Каково, а? — Белов взмахнул руками, начиная заводиться.

— Быстро, однако, я лишился и понимания, и доверия! То есть, лишь только некая скоти... — он огляделся, увидев детей с гувернанткой на лужайке.

— Так вот, некая скотина устраивает для неё спектакль под названием “Блудник во хмелю” с демонстрацией меня мирно спящим черт знает где, и все!! Я получаю поток обвинений! Хотя, ей богу — всё, что я услышал внятного — это призыв идти, пардон, к своим девицам, да проспаться с перепою... Это мне-то!! Припомни, когда ты меня последний раз-то в перепое видал, а?

Никита хотел было привести некое сентиментальное воспоминание школьной поры, но не успел вставить слово.

— Итак, любимая, которая со мною прошла все, что угодно, за много лет, вдруг полагает, что я, значит, напиваюсь до блуда?! Да ещё когда и где — по пути домой, в трактире?!! Да я в долгих отьездах до сей пошлости не опускался!

А, может, меня 11 лет просто всерьёз не воспринимали? Да, если хочешь знать... для меня это неверие просто оскорбительно!

Вот скажи, мне после этого, может, на колени встать, да повиниться, что был коварно усыплен? Иль ты мне прикажешь роту оставить, чтобы еще раз послушать, что я негодяй? Благодарю покорно, брани мне на плацу довольно!

— А ну успокойся! — Оленев резко встряхнул гвардейца за плечи и тот, наконец, перевёл дух, понимая что парк для его бурных возмущений не пригоден.

— У чему весь этот поток вопросов, если ты до сих пор её любимой называешь? Видит Бог, Саша, ты страдаешь, и дети без тебя тоскуют...

— Прости, Никита, вывалил я много... Давно не говорил ни с кем начистоту... Живу здесь, как сыч какой, даже настроения нет на любезности...

Белов снова сник, кивнув на весёлую компанию гвардейских офицеров вдалеке, окруживших двух миловидных девушек.