Кинув на гвардейца цепкий взгляд, Лядащев, подмигнув, прошептал:
— Только между нами, под страхом смертной казни...
Посольство-то почему не прислали никого в суд? Некий неизвестный твой ангел-хранитель, но точно из людей канцлера, в бумагах покойного записку нашёл щекотливую... Шпионил за Естерхази сей Лимберт, да ещё с корыстью.
Канцлер-то и показал ему. Говорят, доходяга австриец едва в обморок не рухнул... Да и сменил свой гнев тут же на аспида покойного. А ведь ранее тебя, душегуба, под шпицпутены зело требовал... А то и вовсе... присудили бы по уставу, да милостию Государыни отхлестали бы по полной...
Так что напрасно усмехаетесь, юноша. Посмотрел бы тогда на вас... Тьфу, тьфу, тьфу...
Белов задумчиво рассматривал початую бутылку вина, словно на ней были начертаны пророчества.
— Значит, везучий, говорите... Ну, что ж... За тайного спасителя моей чести и целости! — он поднял долитый бокал в ответ.
— Жаль, что мне уж теперь не выйдет отплатить сторицей... Разве только тостами...
— Знаем мы твои тосты... — усмехнулся Лядащев. — Нынче меня, слабого старца, споишь до одури, а самому как с гуся вода... И как тебе, Белов, удается-то, на ногах стоять? Не зря тебя канцлер приметил...
— Как с гуся вода, говорите? И многие так полагают? — Сашины глаза зло блеснули.
— Но-но, курсант, хоть тут не заедайся, а? — отмахнулся Василий, успокаивающе потрепав по плечу.
В ответ Белов рассмеялся.
— Бросьте, я и не думал... А что, если всех удивить, по случаю отъезда? Право, самому интересно, до какого я безобразия дойти-то могу?
“Удивить почти всех... за одним исключением...” — вертелся в голове сарказм.
Когда привычный для дружеских посиделок обьем горячительного был с лихвой достигнут, Белов с каким-то мрачным весельем подозвал трактирщика.
Лядащев, подняв бровь, с интересом наблюдал, как гвардеец, уже не предлагая ему, наливает бокал за бокалом, будто нарочно играя со своей стойкостью.
Разумеется, он подозревал, что отнюдь не их мимолетный спор и не дальний отьезд явились первопричиной пускаться во все тяжкие... Но видя полный досады взгляд, помалкивал, наблюдая за тем, как бывшего подопечного охватывает пьяный кураж.
Наконец, заметив поблизости весёлую компанию офицеров Измайловского полка, Лядащев понял, что пора бы уходить, иначе... с этого дуэлянта станется. Он осторожно выглянул из-за двери и помахал рукой.
В комнату проскользнула служанка трактирщика Гретхен, кудрявая, яркая девушка, известная посетителям своим легкомыслием, как и все остальные её здешние напарницы, коих тут было в избытке. “На Марту чем то внешне похожа, да только честь вовсе не блюдет... Эх, где мои годы...” — с ностальгией подумал Василий. Жестом он указал ей на Белова.
— Капитану бы где угомониться, да утешиться, милая фрейлейн... Настроение у человека дрянь, едет далече... Комната есть-то по-скорому? С меня причитается...
— О! Сударь, что у вас случилось? — девушка склонилась над сидящим гвардейцем. — Пойдёмте со мной, вы и вправду нуждаетесь в отдыхе... или все же в утешении?
Белов поднял мутные глаза и невнятно пробурчал:
— Благодарствую...
Девушка смело подвинулась ближе, взяв его за руку.
— Не стоит бравому офицеру томиться в печали, да без женской ласки... Пойдемте, я провожу вас в комнаты...
— Боюсь, я не в со...стоянии... оценить всю пряность, то есть, прелесть ээ... женской ласки сейчас... пардон. — заплетаясь, он еле закончил фразу, привстал и качающейся походкой проследовал к выходу, отодвигая в сторону попадавшихся на пути офицеров.
— Куда верхом, спятил?! — крикнул Лядащев, догнав его уже возле стойла. И, крикнув кучера, запихнул Александра в свою открытую коляску.
— Ну... так как тут, с гуся вода, говорите? — тот откинулся на сидении, рассмеявшись. — А вы говорили... Забавное это дело, однако, с юности позабыл...
— Ну, и далеко мы движемся? Милая Гретхен или кто там ещё у них — тебе не компания, как я понимаю. Неужто в таком виде, домой, к супруге? — язвительно уточнил Лядащев. — Хорошо подумал?
— А почему бы не домой!? Прикажите трогать!
Анастасия вовсе не собиралась продолжать разговоры после возвращения мужа, но не успев удалиться к себе, она случайно встретила его на пороге гостиной и нахмурилась, завидя странную походку:
— Что это значит?
Криво усмехнувшись, Белов поклонился, ухватившись за стену.
— То и значит... Ну а что... любезная моя жена! Сами же меня... в пьяных разгулах уличили... Иль забылось?
И весело рассмеялся, переступив с ноги на ногу.
— Ну, надо же было потро-попробовать... раз вы в мае так настаивали? Тем паче, повод был! За ангела-спаси... хранителя!
Анастасия смерила его с ног до головы недоуменным взглядом и фыркнула.
— А тебя, похоже, сие увлекает все больше. Боже мой, какое падение...
— Падение... Вот да... Сейчас бы упасть где-то... — Александр неловко плюхнулся на кресло и помахал перед собой рукой. — Супружеские обвяза... обязанности, уж не обессудьте, в другой раз... Аромат – мерзость, понимаю...
Выровняв раздвоившуюся картинку, он рассмотрел презрительно уставившиеся на него глаза.
— Не только аромат... — надменный взгляд смерил его сверху донизу. Она ни разу не видела Александра в столь нетрезвом виде — с разящим запахом и в кураже. Да и вообще не могла припомнить случаев пьянства... если не считать того вечера, уже в момент похмелья... И это больное воспоминание заставило сьязвить:
— Полагаю, ты сейчас ещё на здоровье жаловаться соизволишь?
— Жаловаться?!! — Белов вспыхнул, охваченный такой яростью, что, кажется, даже хмель в этот момент куда-то отступил.
— Ах, да, разумеется, ведь я же пьян, да!? Поныть бы сейчас, дабы вас порадовать...
Только не на что, вот беда! Да и впредь, коли что... больше перед вами, Анастасия Павловна, не унижусь — слово даю...
— Уже привык, видно, к разгулам? — перебила насмешливо жена. — Впрочем, ты и без меня найдёшь кому посетовать!! А твоё слово, оно, знаешь ли, не такое и... — она быстро прикусила язык, понимая, что, кажется, опустилась до оскорбления чести.
Несмотря на недосказанность, последняя фраза проникла до глубины сознания, он желчно рассмеялся:
— Понимаешь, что ударить не смею, да?! Кстати, я давно не слышал про всяких “кому”! Пойти проспаться с девицами никак надобно? В самом деле, как же я пропускаю такое заминатель... занимательное действо! — с этими словами Белов рывком поднялся и выскочил из комнаты.
— Постой, куда ты! Я, право же, имела ввиду... — вдруг вырвалось у Настасьи, она сделала шаг вперед, желая остановить и извиниться, и тут же остановила сама себя.
Раздался скрип и хлопок от входных дверей. Один, потом ещё. На душе стало так же гадко, будто накануне счастливая женщина только что побывала в той самой гостиничной комнате. Поистине чёрные мысли полоснули душу.
Не зная, куда теперь податься самой, Анастасия вспомнила про особое место в доме, где можно успокоиться. В библиотеке, среди книг, она приходила в себя еще в детстве, после непониманий с матерью. Нельзя сказать чтобы она питала склонности к чтению, но сам вид шкафа и шелест страниц приносил умиротворение.
На пути в библиотеку её внимание привлекла возня двух слуг, что в прихожей орудували с замком. Они спешно извинились за шум, сославшись на барина, что зело сильно, проходя, хлопнул дверью, не дожидаясь, пока за ним закроют.
“Торопился очень... Знает, верно, куда идти. Что же, вполне предсказуемо, утешиться после нашего разговора...
Господи, если бы ещё полгода назад я узнала, в каком разврате погрязнет мой дорогой Сашенька, то рассмеялась... А если б узнала, какие злые слова сама стану ему говорить — ужаснулась просто!
Да разве могла бы я когда-нибудь его высмеивать? И про здоровье уж точно не шутила! Кроме того раза, когда этот блудник попытался им прикрыться, зная мои страхи.
Ещё бы ему их не знать, ведь сам вечно возмущался, что я о нем слишком беспокоюсь. Испугавшись де нескольких пережитых опасностей, раздуваю из любого чиха трагедию...
