К детям, воспитанным Аполлинарией Антоновной Пастуховой, проявлял интерес КГБ. Причем проявлял еще в далекие советские времена, когда Симеон Данилович был молодым человеком и не то что меня, а моей матери и Людмилы, родившей Дошу от программиста Андрея, еще не было на свете.

– А почему? – не поняла я. – Из-за уехавших за границу?

Насколько я поняла из дневника Аполлинарии Антоновны, в Англию еще до революции 1917 года уехала ее подруга Анна, вместе с которой они учились в Смольном институте, с сыном Петенькой Разуваевым – биологическим сыном Анны, воспитанным Аполлинарией Антоновной. Петенька, конечно, был Пастуховым по документам – муж Аполлинарии Антоновны так и не узнал, что это не его настоящий сын, как и брат Аполлинарии – что это не его племянник. Письма приходили только вначале, и Аполлинария Антоновна так и не узнала, как в Англии сложилась судьба Анны и Петеньки.

Также во Францию еще до революции уехала семья лесопромышленника Мещерякова, дочь которого в свое время родила ребенка от молодого революционера. Они уехали все, ребенка забрать даже не пытались, и его потом забрал вернувшийся с каторги отец. Парень сразу принял идеи революции, еще и родной отец этому поспособствовал – и они стали работать на новую власть и «экспроприировать у экспроприаторов». Правда, приемную мать парень не забывал, да и его отец был ей благодарен. Она к классу экспроприаторов не относилась, наоборот, воспитывала «выброшенных» экспроприаторами детей, пусть даже те ей за это платили.

Дом во Франции у лесопромышленника Мещерякова был куплен задолго до революции, средства он тоже явно туда перевел. Этот человек умел просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед. Да, русский лес он больше гнать за рубеж не смог, предприятия остались в России. Но уехал он вовремя и вывез семью, а также все остальное, что мог вывезти физически. Хотя имущество в России не распродал. Все-таки не исключал, что сможет вернуться. Но вернуться не смог, имущество было национализировано.

Его дочь вышла во Франции замуж за француза и родила еще одного сына.

Еще уехал кто-то из Синеглазовых. Но у них была большая семья. Предки Симеона Даниловича из побочной ветви остались.

Дочь итальянской певицы Каролины осталась в России. Сын кухарки и профессорского сынка Смоленского тоже – и стал красным комиссаром. Дочь революционерки, отправившейся за любимым в ссылку, двинулась из Карелии уже в Ленинград искать своих биологических родителей. Она не собиралась уезжать за границу, и тогда уехать в любом случае было уже невозможно.

Мои предки жили в Карелии и никуда не стремились уехать. Я стала первой. Я отправилась в Петербург, который много лет назад покинул мой прапрапрадед вместе с Аполлинарией Антоновной. Ребенок молодой женщины, выданной замуж за старика, умер.

– Даша, ты знаешь, что в советские времена очень мало наших людей выезжали за границу? Про выездные визы слышала?

Я кивнула. Мне в это было трудно поверить.

Ездить по отечественным курортам мог себе позволить почти каждый советский человек. Кто-то ездил дикарем, ставил палатки, снимал угол или комнату, кто-то брал путевки в санатории в профкоме по месту работы. Но купить билеты на поезд и самолет, забронировать гостиницу было сложно. В советские времена существовал тотальный «дефицит» и желательно было иметь блат. Тогда чаще не покупали, а «доставали».

Но все сложности, связанные с отдыхом на отечественных курортах, меркли в сравнении с тем, что приходилось преодолевать людям, отправляющимся за границу. Вообще возможностей для поездки за рубеж было не так много. Это могли быть разовые служебные командировки или соответствующая работа – стюардессы, моряка, дипломата. Выезжали спортсмены на международные соревнования. Работа простого моряка, «ходившего в загранку», ценилась гораздо выше, чем должность университетского профессора. Также можно было купить путевку, но только через «Интурист» и совсем не так, как мы это делаем сейчас.

Как правило, их распределяли по предприятиям, причем, конечно, не «закрытым» (в смысле: не «почтовым ящикам»). На каждом предприятии, сотрудники которого в принципе могли выехать за рубеж, существовал список желающих выехать за границу. Но приобретение путевки еще не гарантировало выезд! Нужно было пройти множественные проверки. Проверкам подвергались и те, кто отправлялся в служебную командировку, и спортсмены.

Группы всегда сопровождал кто-то из КГБ. В город туристам можно было выходить только тройками, никогда по одному.

Но если человек работал за границей, то мог выходить и один. Хотя за ним все равно наблюдали.

Но наблюдать постоянно было нельзя. И западные спецслужбы не дремали. Они находили подходы к тем, кто работал в посольствах и консульствах, они вербовали агентов, они предлагали артистам остаться.

Мой учитель за границу в советские времена ездил.

Это в старости он ограничился преподаванием и написанием статей и книг. В молодости он, как и многие поколения его предков, был известным финансистом, известным на мировом уровне.

– Чем вы занимались? – спросила я.

– Крупномасштабными инвестиционными проектами. Ты же знаешь, что Советский Союз строил предприятия, электростанции, гидроэлектростанции в разных странах. Были и бредовые грандиозные проекты типа колонизации Марса и поворота рек, которые не могли в принципе осуществиться никогда.

Советские строители возводили грандиозные сооружения в самых, казалось бы, неожиданных местах на земном шаре. Ряд подобных проектов навсегда изменил жизнь миллионов людей и до сих пор олицетворяет мощь Советского Союза. Использовались сложные кредитные схемы, а потом большая часть долгов списывалась. Именно с тех пор остались долги, которые мы теперь «прощаем».

Каждый советский гражданин знал о дружбе СССР с Индией. Дело было в частности в том, что в 1950–1960‐х годах и мы, и индусы находились под западными санкциями (пусть и негласными – они не были объявлены официально, как сейчас) и испытывали дефицит конвертируемой валюты. Между руководителями двух стран было достигнуто соглашение о прямом обмене рубля на рупию. Мы помогли промышленности Индии, советские специалисты участвовали в производстве индийской стали, нефтепродуктов, электроэнергии, а индусы присылали в СССР известный «чай со слоном» и другие потребительские товары.

Советский Союз активно сотрудничал с Египтом – две дамбы Асуанской ГЭС строились по проекту нашего инженера и с участием наших технических специалистов. В Джакарте (Индонезия) был построен огромный стадион – «подарок Хрущева».

Все эти проекты просчитывались.

– И вы занимались этими расчетами? – спросила я.

– Не только. И не столько. Я в первую очередь занимался работой с западными банками. У нас же были отношения с ними.

Насколько я знала, этим занимался Внешторгбанк, один из компонентов банковской системы Советского Союза, также включавшей Государственный банк, Стройбанк и Гострудсберкассы. У Внешторгбанка имелись дочерние банки в Европе. Их называли «совзагранбанки». Имелись отделения еще, например, в Бейруте и Сингапуре. Внешторгбанк осуществлял валютные операции, расчеты по экспорту и импорту товаров и услуг.

– Я знаю три языка, Даша: английский, французский и немецкий. Это было редкостью в советские времена. И я мог и могу говорить на этих языках на финансовые темы. Я был, как тогда называлось, «специалист со знанием языка». Меня заметили. В советские времена нельзя было получить должность потому, что «воровали вместе». Да, «своих», конечно, пристраивали и тянули, но на серьезной должности «свой» мог оказаться только, если был хорошим специалистом. Никакие объекты за взятки не принимали, бумаги на перевод денег за откат не подписывали. Такого понятия, как откат, просто не существовало. И если бы не мои знания языков и не мои знания в финансовой области, которые мне дали не в институте, а в первую очередь в семье, я никогда бы не оказался на той работе, на которой оказался.