— Спасли, — согласился Дерек, потирая замерзшую ладонь. — А Демьен где?!

Он оглянулся, отыскивая брата взглядом, но Короля нигде не было; только звук его удаляющихся шагов был еле слышен на лестнице…

А у самой двери, поблескивая позолотой и красивой росписью, лежали осколки фарфоровой раздавленной маски…

Похититель бегал слишком быстро и был так юрок, что Королю не удалось поймать его. Демьен схватил было негодяя за плечо, но тот заверещал, как заяц, и крутанулся, вырываясь их рук Демьена.

Конечно, Демьен нипочём не отпустил бы мерзавца, да ещё и надавал бы ему крепких тумаков по шее, но тот, на миг отняв от раненного бока ладонь, целой пригоршней кинул в лицо Королю время, сочащееся из прорехи в его зелёном костюмчике, и перед Демьеном разыгралась целая буря. Поднялся буран, стало невероятно холодно, вмиг все занесло снегом, не стало видно ни похитителя, ни следов его.

Только и осталось от него, что зелёный бархатный мешочек, который Демьен нечаянно зажал в руках во время борьбы. Он был так тяжел, что Демьен удивился, как такой тощий Похититель его удерживает в своих кукольных ручонках, ведь даже Король — молодой и сильный мужчина, — от тяжести этого мешка пошатнулся и ухватил его обеими руками, слыша, как трещат бархатные завязки.

Этого секундного замешательства, в течение которого обмерший от неожиданности Король оценивал, какое богатство попало к нему в руки, хватило на то, что маленький Похититель совсем скрылся с глаз. Даже шаги его стихли, стали не слышны за воем ветра, в снег занёс следы. И все же…

Все же Демьен умудрился заметить, где вьюга берет свое начало — там, где по капле утекает время из распоротой одежды, — и услышал стук копыт. Похититель пытался скрыться, уезжая верхом. Не превратился в птицу и не растаял в воздухе, а вынужден бежать — уже добрый знак! Значит, он привязан к своей человеческой оболочке, и победить ее можно.

Одна беда; Демьен это понял, когда конь под ним взвился на дыбы и со всей силы ударил копытами в мостовую. Камни от удара раскололись, словно им было лет пятьсот, и они были изношены и истоптаны тысячами тысяч ног. Можно было б выпотрошить мерзавца, стащив с него его зелёную бархатную шкурку, но внутри, под роскошными одеждами, наверняка заперта целая куча времени, и плохо придется тому, кто отважится попасть под его удар. Что случится с этим человеком? Мгновенно состарится? Умрет сию же секунду?

Впрочем, не было времени рассуждать об этом. Пришпорив своего коня — самого сильного и быстрого скакуна в королевстве, — Демьен во весь опор помчался следом за Похитителем, по следам на вымороженной земле и за тонким шлейфом из пурги.

Но догнать негодяя даже на лучшем скакуне в королевстве оказалось не так-то просто; его конь был так же резв, а сам Похититель, кляня молодого Короля и понося его последними словами, роняя злые слезы, переживая свою потерю — бархатный мешочек с украденным временем, — то и дело оборачивался и швырял в Демьена горстями время, натекшее из прорехи в костюме.

Растворяясь в холодном воздухе, бриллиантовые мгновения тотчас же становились холодным снегом, который слепил Демьена, не позволяя ему видеть Похитителя.

Да и с сами Демьеном время сыграло какую-то злую шутку. Ему казалось, что погоня длится всего несколько минут, он не успел ещё даже замёрзнуть, а оказалось — конь уже вынес его за город, и вот первые деревья видны, и опушка, и старые ели раскачиваются и скрипят под порывами ветра.

Похититель, удирая, глянул на Демьена через плечо последний раз и рассмеялся недобрым хохотком, словно радовался тому, что ему удалось выманить Короля в незнакомое, глухое место. Он ещё раз швырнул пригоршню времени, пурга поглотила его и не стало ни Похитителя, ни его взмыленного скакуна. Только темнота, слепящий снег да лес вокруг. Демьен завертелся, пытаясь понять, куда ж ему ехать дальше, и как выбраться из чаши, но все дорожки были заметены, да и его следы тоже погребены под снегом

— Не бойся, верный друг, я тебя не брошу, — произнес Демьен, поглаживая дрожащую от все крепчайшего мороза шею коня. — Как-нибудь, да выберемся.

Обернуться драконом да улететь? Но конь… Как с ним-то быть? Не испугается ли, не сорвётся ли с повода и не убежит ли в чащу? Да и по воздуху нести брыкающееся животное сложно — а ну как выронишь? И бросить нельзя: не поступают так с верными друзьями!

Снег все гуще валил, окончательно заметая следы, погребая под собой заплутавшего путника. Наверное, Демьен надеялся на чудо, когда достал свой охотничий рог и протрубил, стараясь перекрыть вой ветра.

И чудо произошло: впереди, в самой кромешной темноте, под раскачивающимися от разыгравшегося бурана елями вдруг забрезжил огонек. Он мерцал в ночи маленьким золотым пятнышком, мечущимся меж стволов, но Демьен понял, что там кто-то живёт, там тепло и кров.

— Переждём буран там, — сказал Демьен коню и направил его на мерцающий свет.

Чем ближе он подъезжал к старым елям, тем теплее становилось. Под их лохматыми лапами ветер был не так силен, и снег почти не достигал земли. Последние шаги уставший конь делал уже не по белому зимнему покрывалу, а по толстому мягкому ковру из серо-рыжих опавших игл. В лицо Демьену пахнуло теплом, запахом дыма и похлёбки, а конь его радостно заржал, заметив стожок сена за низкой оградой, под навесом.

Под старыми елями, в травяной округлой кочке, кое-как присыпанное снегом, разглядел Демьен маленькое оконце, и низенькую дверцу, показавшуюся ему смутно знакомой. У дверей, ежась от холода, укутанная в толстую лохматую серую шаль, стояла хозяйка, и ее маленький фонарик раскачивался в ее руке.

— Как хорошо, что я услышала вас, — тоненьким голоском произнесла она, улыбаясь так искренне и так радостно, что продрогший Демьен и сам не смог сдержать улыбки.

— Проходите же скорее в дом, — опомнилась хозяйка, которая до того совершенно беззастенчиво, с любопытством, разглядывала спасённого от зимней стужи путника.

И Демьен, в свою очередь, тоже с любопытством разглядывал свою спасительницу.

Это было самое нелепое и самое милое существо, какое только доводилось ему видеть, похожее то ли на юркую маленькую мышку, то ли на любопытного молодого ежа. С ног до головы укутанная в многочисленные платки и лохматые шали, в длинной серой юбке, в кармане которой позвякивали жёлуди и орешки, она была ну точь-в-точь как запасливый ёж.

Волосы ее были серо-желтого цвета, как стебли мягкой сухой травы, из которой птицы так любят вить свои гнезда. Собранные в узел, кое-как скреплённые почему-то двумя толстыми вязальными спицами, они и в самом деле напоминали чье-то гнездо на голове у этой странной девчонки.

Черты ее лица были так обычны, непримечательны и скучны, что Демьен — как ни старался, — не мог сохранить их в памяти. Они оставляли лишь приятный бледный отпечаток вроде пляшущего на стене солнечного пятна — и все. Остренький носик, темные глазки бусинками… Еж, да и только.

Единственное, что Демьен смог запомнить, так это была ее улыбка. Веселая, немного детская, с доброй толикой изумления.

— Ты эльф? — спросил Демьен, улыбаясь во весь рот, потому что невозможно было смотреть на ее серенькую веселую мордашку и не смеяться.

— Да как будто нет, — засмущавшись, ответила девчонка, пряча глаза.

— А кто же? — удивился Король, заводя под навес своего коня. Здесь, в убежище под старыми елями, было тепло, но Демьен все же расстегнул свой плащ и накинул его на коня, укрывая от непогоды. Девчонка, наблюдая за статным, высоким незнакомцем, с интересом крутила носом — и пальцами, торчащими из прохудившегося башмака.

— Не знаю, — радостно ответила девчонка, и Демьен не удержался — рассмеялся. — Мне об этом не сказали. Сколько себя помню, живу тут одна.

— А сколько ты себя помнишь?

— Не знаю, — снова смутившись и потупив взор, ответила девчонка.