Я не знаю, кто она такая, я только понимаю, что она важна для меня, очень важна, я должен сделать все, чтобы она не ушла, все…

Вспоминаю.

Жизнь, прожитую с ней.

Вспоминаю.

Чувство какое-то, сладкое, щемящее, какое было, когда первый раз её увидел.

Вспоминаю.

Это очень важно – вспоминать, это очень важно – понять, почему я не хочу, чтобы она уходила…

Я должен это понять…

…сворачиваю на Смог-Стрит, не сразу понимаю, что я вижу, туман, нет, не туман, тут другое что-то, что-то, ползущее на меня, что-то, призрачное, меняющее очертания, что-то…

Бегу.

Уже понимаю – зря, все зря, потому что призрачное нечто несется за мной – стремительно, понимаю – догонит в два счета…

Догоняет.

Проносится не надо мной, а как-то сквозь меня, я чувствую его каждой клеточкой, каждой молекулой…

…исчезает.

Тает.

Спрашиваю себя, что это было, не нахожу ответа. Хочу сказать, что видел очередную загадку огромного города – но что-то подсказывает мне, что город здесь не при чем…

Я должен быть здесь.

Почему-то.

Не знаю, почему.

Здесь.

Среди бескрайних пустынь, испещренных камнями, упавшими с неба.

Под колючими звездами.

Здесь.

Я должен парить над пустыней, я должен смотреть, как ползет по пустыне что-то металлическое, я должен понять…

…что понять?

Я не знаю.

Но должен.

Понять.

Знаю – пока не пойму, не покину эту пустыню…

Нелли хочет хлопнуть дверью.

Не хлопает.

Оборачивается, смотрит на то, что только что было Артуром, что-то проступает из лица Артура, что-то невидимое, неведомое, что-то…

Что-то смотрит.

Не понимает.

Нелли пятится назад, тихонько, по стеночке, по стеночке, захлопывает дверь, черт, вещи забыла, да черт с ними, черт со всем, со всем черт, бегом отсюда, бегом…

Выжидающе смотрю на торговца, ну только попробуй отказать после всего, что было, только попробуй…

– Видите ли… – начинает торговец.

Подхватываю:

– Не получилось?

– Ну, как вам сказать…

– Получилось?

– Н-нет… и да, и нет.

– В смысле?

– Ну…

Говорю строго, с нажимом:

– Я понял книгу. Понял.

– Верно, вы поняли.

– Так в чем дело тогда?

– Видите ли… книга…

– Что такое?

– …книга не поняла вас.

– То есть?

– Книга не знает… как к вам подступиться… вы-то все прекрасно прочувствовали, и промозглую лондонскую сырость, и лунные пустыни, и вот уж не ожидал, что вы любовь так с ходу поймете… а книга вас не поняла…

Понимаю:

– Это значит – нет?

Торговец делает паузу.

– Ну… вообще-то… именно так.

Понимаю, что не отступлю.

– Давайте… попробуем.

– Вы… вы уверены?

Киваю:

– Уверен.

Книга смотрит на меня, книга боится меня, – протягиваю руку, тц-тц-тц, на-на-на, книга осторожно раскрывается…

…я всегда знал, что моя драгоценная Джейн безумна – но никак не думал, что до такой степени. И надо же было этому случиться именно в тот день, когда я наконец-то решился просить её руки. Впрочем, я так и ожидал, что этот день окажется не из простых – уже когда вышел из дома, пряча под сюртуком драгоценные обручальные кольца. Не было никакой надежды, что наследница миллиардера обратит внимания на простого клерка – и все-таки я решил рискнуть…

…был у мельника осел…

Интересно, как выглядит осел, думает Й. И как выглядит мельник.

Й смотрит на осла, отлитого из бронзы, Й думает, правда у осла шесть граней, двенадцать ребер, восемь вершин, или нет. Про пса Й знает, у пса, вроде, четыре грани, четыре вершины, шесть ребер, правильно пса сделали. И кота правильно, у кота граней вообще нет. А вот насчет петуха Й сомневается, правда ли у петуха две прямые пересекаются под углом в девяносто, Й кажется – в шестьдесят.

Впрочем, с градоначальниками не поспоришь, они так решили, так оно и будет.

И с народом не поспоришь, зря, что ли, народ в ратуше голосовал.

А завтра ледяной спор.

Завтра ледяной спор, говорит Й, когда встречается с Ъ. У Й колеса, чтобы по улицам ездить, и четыре ноги, чтобы по лестнице подняться.

И полозья еще есть у Й, только их не видно.

Зачем?

А вот нужны.

Завтра ледяной спор, кивает Ъ.

Древний такой обычай есть – кивать.

Идут по улице, смотрят на дом, большой дом, красивый дом.

Там очаг.

И окна полукругом.

И много еще чего.

Й говорит – будут деньги, купим дом. Я уже придумал кое-чего, чтобы денег получить.

Ъ говорит – будут деньги, купим дом, я уже придумала кое-чего, чтобы денег раздобыть.

Так говорят.

Прощаются.

Й засыпает, думает, как же все-таки выглядит осел.

И мельник.

Мельник, наверное, муж мельницы, у него четыре крыла…

– Ну, знаете, первый раз вижу, чтобы заказывали тело определенной массы. А можно поинтересоваться, зачем?

– …все равно не понимаю. Вам нужно для максимальной скорости?

– Теперь совсем не понимаю. Какие фунты, что за фунты, вы мне в килограммы переведите.

– …полозья? Это еще что?

– Вы меня с ума сведете. Хорошо… будет сделано.

– …нет, я не знаю, как выглядит мельник. И осел тоже.

Сегодня ледяной спор.

Уже сегодня.

Все торопятся к Везеру, и стар и млад, и беден, и богат. Все вырядились кто во что горазд, какие только тела себе не заказали. Кто побогаче, тот и тело себе праздничное прикупил последней модели, кто поскромнее живет, тот каждый год одно и то же праздничное тело надевает, кто совсем скромно живет, тот с одним телом круглый год ходит, но тоже как может, украшает, цветы из фольги, птицы какие-то, а то и вовсе не поймешь чего, что только не придумают. Ну и, конечно, в осла наряжаются, в пса, в кота, в петуха, в мельника, в мельницу, вон парочка идет, мельник да мельница, под ручку.

Й смотрит на разодетых граждан, думает о тех временах, когда ходили по земле вот так парочками мельники с мельницами, под ручку.

Здесь проще бы сказать – а на Й никто не смотрит, Й живет скромнее скромного, где ему найти хорошее тело на праздник.

И не скажешь так.

Потому что все смотрят на Й.

На тело Й.

Й на новое тело всем городом скидывались, тело у Й непростое – тело портного. Портной – это, который в порту, поэтому Й фигурками кораблей и парусами украсили, ну и парочку колец добавили, вроде как порталы, потому что до сих пор понять не могут, портной – он про порты или про порталы. Кто-то про портупею вспомнил, только кто ж её знает, что там такое тупее порта. И про португалию вспомнили, что такое, тоже никто не знает, ну на всякий случай еще галькой тело украсили. И монетами, потому что портмоне.

И все на Й смотрят.

Потому что – портной.

И все ходят вокруг да около, спрашивают, да правда ли девяносто девять фунтов, или нет.

Правда, говорит Й.

Ъ свое дело знает.

Какое?

Да любое.

Вот что ни скажите Ъ сделать, то он и выполнит. Недорого. Договоримся.

Ъ смотрит на заказчика.

Ждет.

А как заказчика зовут, Ъ не знает, Ъ знать такое не положено.

– Завтра ледяной спор, – говорит заказчик.

(Это еще вчера разговор был)

– Завтра, – кивает Ъ.

(Это древний обычай такой – кивать)

– Я поставил все на замерзший Везер.

Ъ слушает, не понимает, Ъ думает, что он там поставил на Везер, это что такое вообще… А-а-а, Везер, Везер, ну, конечно же, только как на него можно что-то поставить, нельзя ничего ставить на воду…