— Нет, тренируюсь с магией, — успокоил я попутчика, — получаться кое-что началось.

— Хорошее дело, — зевнул Горчаков, — не переусердствуй только, а то я помню в детстве даже сознание терял. Ладно, еще похраплю часок, как раз до обеда. Не пугайся, если в дверь постучат — кормят тут отменно.

Дмитрий вновь отвернулся к стенке и практически мгновенно засопел. Хорошее умение — вот так засыпать без долгой подготовки и ворочаний в кровати. Хотя, если вспомнить мои последние годы, то после тяжелого дня я вырубался почти также — только лег и уже спишь.

Работа с магией сжигала огромное количество энергии и к тому моменту, когда улыбчивая девушка принесла в купе большой поднос, заставленный блюдами, я готов был сожрать все что угодно, вплоть до куска сырого мяса. К счастью, такой экзотикой нас потчевать не собирались, и мы вдоволь наелись отлично прожаренной говядиной, сдобренной большим количеством специй.

Пока длилось наше путешествие в столицу, поезд несколько раз останавливался в провинциальных городах, но задерживался там не дольше чем на пару минут, после чего вновь продолжал свое неспешное путешествие.

Низкая скорость и относительно прозрачные стекла позволяли во всей красе наблюдать за жизнью княжества. Природа, не испорченная промышленностью, радовала чистыми, едва ли не девственными лесами, очень часто встречались возделанные поля, где нет-нет, да и виднелись крестьяне.

Как рассказал Горчаков, в княжестве Орловском дворяне владели практически всей землей, на которых жили обычные люди, и, хотя последнее время многие молодые люди предпочитали перебираться в города, старые роды держались за сельское хозяйство и кормились с земли.

Дмитрий говорил о землевладельцах с неким пиететом, а я в это время вспоминал историю своей родины, где больше века назад люди так же цеплялись за старые устои, а потом пришли промышленники, банкиры, торговцы и перевернули все представления о том, кто теперь владеет настоящими богатствами. Если здесь начали массово строиться железные дороги, то помещикам не так уж и долго осталось.

Стук колесных пар убаюкивал, и вскоре я сам не заметил, как задремал, а когда очнулся, то оказалось, что мы уже приехали в Миргород.

К сожалению, насладиться красотами столицы не получилось. Дмитрий сразу после приезда, нашел извозчика, который согласился довести нас до интерната, так что город я практически не видел, зато по достоинству оценил качество дорог. Пока мы катились по брусчатке в потрепанной, скрипящей, как несмазанная дверь, карете, нас почти не трясло, но стоило только выехать на проселок началась форменная пытка. Не удивлюсь, если после поездки у меня появились трещины на зубах — пару раз я так громко щелкал челюстью, что едва не откусил себе язык.

Переваливаясь по кочкам и ухабам, карета, едва не разваливаясь на ходу, привезла нас в небольшое село, домов на двадцать, неподалеку от которого был выстроен интернат, отгороженный от внешнего мира двухметровой стеной.

Не скажу, что наше прибытие вызвало хоть какой-то переполох. Мы проехали по центральной улице села и заинтересовали этим разве что многочисленных собак, провожавших нас почти до самого выезда. Еще через сотню метров они решили, что их миссия по облаиванию чужаков выполнена и гордо помчались обратно по своим важным собачьим делам, а мы, проехав еще около километра, остановились возле массивных запертых ворот, возле которого скучал молодой парень.

— Ну что Даррелл, вот мы и на месте, — разминая спину, возвестил Дмитрий, как только мы выбрались наружу.

— Меня тут хоть ждут? — спросил я, глядя на скучающего привратника.

— Тут всех ждут. Пойдем. — Горчаков направился к воротам, приказав извозчику никуда не уезжать.

Слова Дмитрия оказались полностью правдивы, нас действительно пропустили внутрь без лишней волокиты и разговоров. Каких-то десять минут, а мы уже сидел в кабинете у местного директора, который внимательно изучал документы, привезенные Горчаковым.

Руководителя интерната звали Макар Тимурович Корнилов. Выглядел он как боксер, вышедший на пенсию. Седой и массивный словно скала, он подсознательно внушал уважение, и я ни секунды не сомневался, что человек этот в своей жизни повидал очень немало. Чем-то он мне напоминал нашего комбата, особенно голосом — низкий, тяжелый бас, которым он буквально давил на собеседника.

— Значит, мистер Даррелл, вас сюда отправила опекунша, это так? — прогудел Корнилов.

— Да.

— И вы понимаете, что в ближайшие два года вы по сути лишаетесь дворянского звания и начинаете обучение здесь наравне с детьми крестьян и рабочих?

— Да.

— Тогда можешь идти. За дверью тебя встретят. Остальные вопросы мы обсудим с Дмитрием Семеновичем.

Отметив про себя, как изменилась интонация и обращение директора, я попрощался с Горчаковым, пожелавшем мне удачи, и уже выходя из кабинета, услышал вопрос директора:

— Вы уверены, что мальчик не попытается сбежать через неделю?

Что уж там ответил Дмитрий, я так и не узнал — дверь захлопнулась, полностью заглушив голоса людей.

Возле входа меня уже ждали. Сложив руки в замок, на стену опирался молодой мужчина с узкой бородкой и неприятным взглядом.

— Как зовут? — прозвучал его хриплый голос.

— Даррелл.

— Мое имя наставник Леонид. Именно так ко мне и нужно обращаться. Я куратор и командир вашей группы. Следуй за мной и постарайся пока ничего не спрашивать. Не люблю разговаривать на ходу. И вообще, барчук, чем меньше мы будем видеться, тем лучше для нас обоих.

Глядя в спину куратора, я задавался вопросом: он ко всем так относится или для меня сделал исключение? Ох, чувствую, мое происхождение еще принесет массу ненужных проблем.

Наше путешествие по интернату не заняло много времени. В первую очередь мы заскочили к интенданту, которая к моему глубочайшему удивлению оказалась молодой девушкой с весьма объемными формами. Вот никак я не ожидал увидеть на прапорской должности представителя прекрасного пола. Однако услышав голос юной особы все более-менее встало на свои места. Дама зычным голосом начала выведывать у Леонида какого собственно хрена он приперся под вечер, и вообще она уже уходить собиралась. Нечего тут шастать.

Стоя за спиной наставника я старался скрыть улыбку, но видимо получилось плохо.

— А ты, малец, чего скалишься? — нахмурила брови девушка.

— Вероника, это видишь ли, этот человек дворянского происхождения, — обратился к ней Леонид, — так что ему по статусу положено так себя вести.

— Зря вы так, — посмотрел я на куратора, — просто я рад видеть красивую девушку. К тому же на такой важной должности.

— Ай льстец, — подобрела дама, — ладно, чего пришли?

Леонид неодобрительно покосился на меня, но удержался от комментариев и начал объяснять Веронике, что я нуждаюсь в комплекте одежды и прочих принадлежностях, положенных новому обитателю интерната.

Пока девушка рылась где-то в подсобных помещениях, я впервые за время пребывания в этом мире задумался о том, что неплохо было бы решить половой вопрос. До сегодняшнего дня мне как-то не до того было, а теперь, увидев вблизи два достойных аргумента в пользу более близкого знакомства с девушкой, в душе что-то колыхнулось. Юное тело требовало свое, что в текущей ситуации только мешало.

С трудом отбросив ненужные в данный момент мысли, я дождался пока Вероника выдаст мне все необходимое и последовал дальше за куратором. Впереди меня ждало знакомство со своими одногруппниками или со взводными, даже не знаю, как их пока называть.

Узкие коридоры интерната привели нас в небольшой коридор по бокам которого виднелись несколько дверей. Часть из них была открыта и оттуда доносились веселые мальчишеские голоса. В одну из таких меня и привел Леонид и стоило только нам появится на пороге, как в большой светлой комнате повисла тишина.

Моему взору предстало вытянутое помещение, где в два ряда стояло двадцать кроватей, возле которых пристроились узкие шкафы. В дальнем от входа конце комнаты имелся длинный деревянный стол, окруженный стульями. Три широких окна хорошо пропускали свет вечернего солнца, позволяя рассмотреть внутреннее убранство помещения. Внутри находилось около десятка подростков разной степени взросления и все они удивленно уставились на вход.