— А говорил, что проигрыш неизбежен, — улыбнулся держатель уже не состоявшегося пари.

— Твою мать! Почти же выиграл, нужно было всё испортить, — надулся парень и стукнул кулаком по столу.

— Как это вышло? — глухо спросил я.

— Не имею ни малейшего понятия. Ты, видимо, так сильно потерял интерес к нашей игре, что просто поменял её в процессе, — улыбнулся Гоще. — Оглянись, они чествуют тебя.

Я обернулся, мои глаза зацепились за множество моих двойников. Большая часть из них была просто по-другому одета, но некоторые выбивались из общей атмосферы. У одних не хватало конечностей, они облокачивались на других в толпе, другие же держались за свежие ранения. Ещё парочка каталась по полу в центре толпы, держась за голову и рыдая, как маленькие дети, некоторые вокруг стояли и указывали на них пальцем. Раненые двойники были облачены в скафандры разной степени побитости, на одних из них висело оружие, другие довольствовались куском заострённого железа. Повернув голову обратно к месту, где стоял крупье, я нарвался на своего двойника, стоявшего с парой игральных костей в руках. Некогда бывшая белой рубашка, покрылась кровью и копотью от лазерных выстрелов. Десятки отметин, вероятно, проходящих насквозь. Всё это испугало меня не на шутку.

— Что тут, мать вашу, происходит!

— Успокойся, они все мертвы. Или будут мертвы, зависит от того, как ты рассматриваешь концепцию времени. Все мы, по сути, уже мертвы, влачим своё одинокое существование в ожидании, когда наше сердце остановиться. Это всё — показатель того, как можно всё изменить силой мысли, лишь одной. Я сам выбираю путь. Они выбрали неверную дорогу и поплатились за это, или поплатятся позже, без отлагательств и исключений. Остался только ты, твоя дорожка верная, Джеки, иди по ней. Поглядим, куда она выведет тебя, — допив из стакана в руке его содержимое, Гоще встал из-за стола и направился вглубь зала, полного моих двойников. Их были сотни, если не тысячи. Все они расступались пред ним, давая пройти, даже не пытаясь остановить или замедлить.

— До встречи, Джеки! Посмотрим, куда приведёт тебя эта дорожка, — после этих слов он скрылся в толпе.

— Позёр! — фыркнул пацан, бросая карты на стол. — Нет бы без всего этого пафоса. Не люблю я его. Слишком он учтивый, и много говорит загадками, если вообще умеет говорить начистоту.

— Вы знакомы?

— Ну… Отчасти. Не так долго, но всё же. Однажды виделись, но это неважно. Давай закругляться, а то мне это наскучило, — парнишка спрыгнул с высокого стула и направился к выходу из зала. — А, да, чуть не забыл. Ты это там, не подохни на дредноуте, жить охота капец как! — крикнул он и махнул рукой на прощание.

— Да что тут происходит, мать вашу? — заорал я, раскидывая карты со стола. Двойник-крупье грустно посмотрел на меня и наклонился за упавшими картами. На глаза попалась та самая карточка из омутов памяти Гоще, маленькая анимированная визитка. Буря, водная гладь и стена из фиолетового хрусталя. Почти незаметный на фоне огромной стены, парень, облокотившись на нее, курил и водил по воде носком ботика в ожидании чего-то, чего точно я не знал.

Что это было? Тяжёлые капли забарабанили по металлическому полу, головная боль прострелила голову ото лба до затылка, в глазах заплясали белые пятна, перекрывая обзор почти полностью. Уши словно заложило ватой по самые барабанные перепонки, едва уловимый звон разливался свирелью по черепной коробке, стараясь выбраться из своей ловушки. Кожа на правой стороне тела начала гореть, хотя времени с последнего приёма дозы препарата прошло совсем немного. Это состояние я мог описать только как Пси контузия, как жестко и с чувством кто-то прошёлся тяжёлой поступью по моим мозгам. Только кто способен на такое воздействие тут, на мёртвом, древностью, вероятно, около столетия, дредноуте? А что если… Хотя нет, это чушь. Не мог же я сам ударить себе по сознанию, во имя чего? Я никогда такого не ощущал раньше. Такой силы и мощи в Пси диапазоне нет, и не могло быть, особенно здесь. Остаётся один вариант — моё альтер эго сражается против меня самого, руша невидимую мною грань в собственном сознании, всё больше нагнетая и так взвинченную до предела психику. Но как сражаться против самого себя и выиграть? Если тот, другой ты, понимает больше тебя, способен бить исподтишка, когда ты этого совсем не ждёшь.

— Выходи! Где ты?! — крикнул я настолько сильно, насколько мог. Сквозь заложенные уши крик мой показался шёпотом. Ответа не последовало, никто или ничто не удостоило меня им. Он появляется, когда ему это выгодно или удобно.

Тут кто-то схватился за мою руку, сжав её достаточно сильно, чтобы привлечь моё внимание. Опустив взгляд, я нарвался на слабую улыбку напарника. Тот шевелил губами, пытаясь что-то сказать, но расслышать что, было невозможно. Приблизившись к его голове вплотную, я умудрился всё-таки услышать слова.

— Ты чего разорался? — очень тихо донеслось до меня.

После этого Саймон прикрыл глаза и повернулся ко мне спиной. А ну, сука, не спать! Рука метнулась к аварийной аптечке на поясе скафандра, достав из неё пневмошприц с лекарством. Тидроцилин должен ослабить пагубное влияние Пси излучения. Не знаю, под какой импульс мы попали, но подкосил он нас прилично, словно что-то сконцентрировало излучение в луч и направило прямо на нас. Если такой фон в эпицентре этой зоны отчуждения, то, как действовать в таком случае, у меня не было ни единой мысли. «Овощной» напарник вяло начал противиться моей помощи, но после точной инъекции в шею открыл глаза, схватившись за голову. Половины дозы будет достаточно, нечего накачивать его наркотиками сверх меры, будет не в боевой готовности. Я же, конечно же, не решился последовать его примеру и отведать данного чуда фармацевтики, меня эта штучка только отправит в нокаут и тут же превратит в мычащего придурка, ослабив мои Псионические способности, тем самым дав фону выжечь мне каждый нейрон. Слабенько, только этого будет достаточно, в нашей ситуации точно. Состав номер один занял место в отсеке для ампул, игла вошла в шею, выпустив препарат в кровоток. Забитые уши снова начали слышать, не полностью, да и на том спасибо. Светопредставление перед глазами развеялось, шум в голове принял едва заметный вид, разум чуть прояснился.

— Хреново выглядишь, — заключил Саймон, осмотрев меня из позиции лёжа.

— Ты тоже не красавец. Рожа вся в пепле, у меня, кстати, тоже, — рука стёрла с лица толстый слой пепла. Напарник тут же скривился, указав пальцем куда-то на мою правую сторону лица.

— Какого хрена? — только и выдавил он. — Ты где успел так лицо «подправить»?

— Ты о чём? — не понял я, начиная ощупывать указанное место. Через плотные перчатки скафандра ничего не прощупывалось, и не было ясно.

— Психогенные боли, говоришь? Джеки, у тебя пол лица обгорело, как ты мог не заметить? — удивлённо произнёс сгбшник.

— Ты издеваешься? Нет там у меня ничего, — прожав пару кнопок крепления перчатки и освободившись от неё, я дотронулся, наконец, до заветного места.

Пальцы встретили поражённую кожу. Один сплошной рубец простирался от самой шеи и уходил выше. Поражённый участок заканчивался почти у конца лба, тем самым давая спокойно расти волосам на голове. Вся правая сторона лица была обожжённая: рот, часть носа и глаз, каким-то чудом уцелевший. Судя по первому осмотру, даже не «не красавчик», а скорее цирковой урод, сбежавший из кунсткамеры, для забавы каждого встречного поперечного. Как никто не замечал такого уродства, ответа не было. Да что говорить, если обладатель этого лица сам ничего не замечал, даже когда сбривал волосы с подбородка каждое утро перед выходом в свет, только вот они росли лишь на одной стороне…

Как я мог быть так слеп всё это время! Мысли уже начали отравлять мой разум, но вторая рука решительно освободилась от перчатки скафандра, показывая миру изрубцованную, разных оттенков красного, кисть и предплечье правой руки. Неприятное покалывание и лёгкое жжение указывало на очень сильный давний ожог, доходящий когда-то до костей. Пепел, аккуратно падающий на руку, тут же таял на горячей изуродованной коже, смешиваясь с каплями жидкости, начиная течь тёмными разводами туши.