Ванслиперкен подобрал Снарлейгоу на улице, и они прожили вместе четыре года – до самой их смерти, прожили душа в душу, храня взаимную верность и любовь. Они обожали друг друга и ненавидели весь мир. Последнее не должно удивлять, потому что характер лейтенанта, как и пса, можно описать тремя словами: трусость, жадность и жестокость. У себя на корабле лейтенант-садист особенно часто издевался над своим слугой, которого из-за худобы прозвали Костлявым. Доставалось Костлявому и от пса: тот при каждом удобном случае пускал в ход свои острые клыки. Слуга люто ненавидел своих мучителей, ненавидел и боялся. И хотя в минуты отчаяния он не раз подумывал о самоубийстве, в нём никогда не угасало страстное желание им отомстить. И однажды это желание сбылось.

Соблазнённый звоном золотых монет, Ванслиперкен ступил на скользкий и опасный путь предательства: он стал продавать якобитам – заклятым врагам короля – важные государственные сведения. Но этого ему показалось мало, и он повёл смертельно-опасную двойную игру – за соответствующую мзду сообщал королевским чиновникам содержание тайной переписки якобитов. Это его и погубило.

После ряда жарких, кровавых событий, в которых были и погоня, и бунт на корабле, и ожесточённые схватки, и даже переодевание, якобиты во главе с Робертом Барклаем захватили «Юнгфрау». Далее последовала сцена, аналог которой трудно найти во всей мировой литературе – эта сцена не оставит равнодушным никого: ни тех, кто любит собак, ни тех, кто к ним относится плохо. Приведём её полностью.

«Двое из людей сэра Роберта Барклая вытащили Ванслиперкена наверх. Все из экипажа «Юнгфрау», кто только мог держаться на ногах, поспешили наверх, чтобы видеть, что будет.

Когда лейтенанта привели и поставили перед сэром Робертом, ноги под несчастным подкашивались, губы дрожали, и сам он был бледен, как мертвец.

– Вы были одним из нас, вы получали от нас деньги и обманывали ради них ваше правительство, – начал сэр Барклай, обращаясь к Ванслиперкену. – Но этого предательства и измены вам показалось мало, и вы позволили себе сделать то же самое и по отношению к нам. Между тем мы предупреждали вас, что за всякую подобную попытку вас ожидает смерть. Невзирая на это, вы предали нас. За это вас ожидает обещанное вам наказание. Вы должны умереть.

– Я – умереть? Нет! Я не хочу умирать! – взмолился Ванслиперкен, кидаясь на колени. – Пощадите, бога ради, пощадите! Мистер Рамзай, скажите вы хоть одно слово за меня!

– Я могу сказать в утешение только то, – отвечал Рамзай, – что если мы не повесим вас теперь, то вам всё равно не миновать виселицы в Портсмуте, так как я передал вашему правительству все выдержки и копии королевских депеш, которые вы передавали мне, и вы осуждены на повешение и ими, как и нами. А так как вы теперь в наших руках, то мы и оставим за собой первенство в этом деле.

– О, боже мой! – воскликнул Ванслиперкен, упав лицом на палубу.

– Ребята, – сказал Рамзай, – подите, отыщите верёвку и приготовьте что надо.

Пока несколько человек возились с приготовлением для повешения Ванслиперкена, как раз против той мачты, на которой для него готовили виселицу, какая-то долговязая женщина готовила другую виселицу.

Сэр Роберт стоял всё время с часами в руках и следил за движением стрелки.

– Вам остаётся ещё пять минут времени, сэр, – проговорил он наконец.

– Пять минут! – воскликнул Ванслиперкен, вскочив на ноги. – Пять минут! Всего только пять минут! Нет! Погодите! У меня много золота, очень много, я могу купить себе жизнь… Возьмите его и пощадите меня!

– Целые горы золота не могли бы спасти вас, – мрачно ответил Барклай.

– О-о… Кому же я оставлю всё своё золото? Надо расстаться с ним! Как это ужасно!..

– Надеть ему петлю на шею! – приказал Барклай. – Вам остаётся две минуты, сэр.

Капрал ван Спиттер был любитель всякого рода казней. Он собственноручно накинул петлю на шею «своего друга» Ванслиперкена.

В этот момент долговязая женщина… появилась на верхней ступени лестницы, волоча за собой на верёвке Снарлейгоу, упиравшегося изо всех сил. С помощью Джемми Декса виселица для собаки была теперь тоже готова, и на шею ненавистному всем псу накинули петлю.

При виде Снарлейгоу Ванслиперкен, казалось, забыл обо всём.

– Моя собака! – воскликнул он пронзительным голосом. – Женщина, оставь мою собаку! Как ты смеешь дотрагиваться до неё!

Вдруг женщина быстрым движением сорвала с себя чепец и платок, окутывавший её стан и плечи, и повернулась лицом к лейтенанту.

– Костлявый! – воскликнул в один голос весь наличный экипаж «Юнгфрау».

– Вы теперь узнали меня, сэр? – насмешливо произнёс Костлявый.

– Неужели море отдаёт назад свои жертвы? Разве мертвецы воскресают? – лепетал совершенно обезумевший Ванслиперкен.

– Нет, я никогда не умирал и никогда не утопал благодаря той диете, на которой вы всегда держали меня. А так как вас теперь, как вижу, сейчас повесят, то я, как добрый христианин, прощаю вас, но только при том условии, чтобы вас действительно повесили, не иначе.

Ванслиперкен, понявший теперь, что Костлявый каким-то образом спасся, несколько ободрился и пришёл в себя.

– Если ты меня прощаешь, прошу тебя, не истязай и не мучь моей собаки, – сказал он.

– Вас-то я готов простить, – отвечал юноша, – но собаке этой я не могу простить. У нас с ней длинные счёты, и надо их наконец свести раз навсегда, а потому, когда вас вздёрнут тут, я её вздёрну там. Это так же верно, как и то, что я стою здесь.

– Пощадите! Сжальтесь над бедной собакой! Сжальтесь! – молил Ванслиперкен, совершенно забывая о своей судьбе и тревожась об участи своей возлюбленной собаки.

Между тем время, назначенное сэром Робертом, давно уже прошло, но он не хотел ещё прерывать этой любопытной сцены.

– Довольно! – промолвил он наконец. – Пора!

– Ну, Джемми, не зевай! – скомандовал почти одновременно Костлявый, держа обеими руками собаку на весу.

– Одну минуту! Прошу у вас всего только ещё одну минуту, сэр! – воскликнул Ванслиперкен с рыданьем в голосе.

– На что? – угрюмо спросил сэр Роберт.

– Чтобы поцеловать в последний раз мою собаку! – ответил рыдающий Ванслиперкен.

Как ни забавно было это желание, но в словах Ванслиперкена было столько потрясающего трагизма, что никто из присутствовавших не рассмеялся, и на всех этот сердечный порыв такого человека, как Ванслиперкен, произвёл ошеломляющее впечатление.

Сэр Роберт утвердительно кивнул головой, и Ванслиперкен с петлёй на шее направился к тому месту, где Костлявый держал на руках его собаку. Склонившись над ней, несчастный стал порывисто и горячо целовать её в голову, в морду, в её окривевший глаз.

– Довольно! – сказал сэр Роберт.

Но Ванслиперкен как будто забыл о себе. Он думал только о своей собаке, и собака тоже смотрела на него. С минуту их оставили в этом положении, затем сэр Роберт Барклай подал знак, и двое приговорённых были разом вздёрнуты на мачтах куттера.

Так окончили свою жизнь один из величайших негодяев и одна из сквернейших собак, когда-либо существовавших»[7].

Безусловно, подобные персонажи вряд ли могут вызвать у кого-нибудь симпатию. Однако верно и то, что из всех живых существ, окружавших лейтенанта Ванслиперкена в его никчёмной жизни, одна лишь собака смогла разбудить в нём хоть какие-то добрые человеческие чувства.

Широко представлены образы псовых в живописи, графике, рисунке, скульптуре, декоративно-прикладном искусстве. Их можно встретить в работах самых знаменитых мастеров кисти и резца всех времён и народов. Есть среди художников и такие, кто целиком и полностью посвятил своё творчество изображению животных – это художники-анималисты.

Столицу Шотландии Эдинбург украшает фонтан со скульптурой скай-терьера Бобби. На памятнике надпись: «Самой преданной собаке в мире». Пёс прожил 14 лет на могиле своего хозяина, бедного старого пастуха. Бобби охранял могилу до самой своей смерти, на ней он и умер. Восхищённые преданностью собаки горожане в 1872 г. поставили ей памятник.