Настя вздохнула. Нет, все это после, слишком много сегодня дел. Надо было уходить, скоро вернуться дети, если уже не вернулись. Никто не должен узнать. Уходя, украдкой еще раз глянула на Ногая. Любимый.

Настя поднялась к себе в комнату, переоделась в простое льняное домашнее платье и отправилась на кухню готовить завтрак. Вскоре вернулись изрядно уставшие Санька, Архип, Глаша, Матрена с Никитой. Егор не пришел: он нанимал рабочих чинить крышу. Наворачивая ложкой горячу пшенную кашу с яблоком и медом, Санька рассказывал, как они слаженно сработали ночью. Иногда встревала Глаша. Никита был хмурый и больше молчал, пока Настя сама его не спросила, как Ксенаксис отнесся к их просьбе. Он не сразу понял, что спрашивают его, перед глазами все стояла Ида в ночной рубашке со свечой в руке. Она выскочила в людскую из любопытства, столкнулась с Никитой, смутилась и убежала. И теперь ее образ возникал снова и снова.

— Никита!

— А? Да, разрешил склад занять, но только на пару дней, — отозвался он, освобождаясь от наваждения. — Самому, мол, место требуется, скоро товар закупать будет. Егор решил сегодня домой свезть кое-какие мешки, чтоб не сильно его обременять.

— Что ж, ясно, — Настя поджала губы, стараясь не выдать свое негодование. — Спасибо вам всем, родные, вы изрядно потрудились. Зря я с вами не поехала.

— Да не переживай, мам, — подбодрил Саша. — Мы справились.

— Ладно, пора и мне делом заняться. Поеду на склад, посмотрю, что там да как.

Ногая разбудил Фрол, пришедший с завтраком. Было, похоже, довольно поздно. Ставни открыты, солнечный свет наполнял комнату. Насти не было. В комнате еще оставался ее запах. Ногай сжал в кулак покрывало там, где была она ночью. На миг она стала его, — это казалось невероятным. Он считал близость между ними невозможной. На совсем ли? И все же, радость переполняла его.

Фрол вел себя так, словно вчерашнего разговора между ними и не бывало. Он поставил завтрак на стол и подозрительно посмотрел на довольное лицо Ногая. Ничего не сказал, лишь осуждающе покачал головой и вышел из комнаты.

После завтрака во дворе послышался стук, но не в ворота, а будто что-то прибивали.

Вошел Фрол и, привычно бурча, сказал, что Анастасия Тимофевна уехала на склад и просила ему занятие дать. Положил перед ним одежду добротную, но для Ногая не привычную. Белая рубашка была на славянский манер больно длинная, штаны широкие. Ногай удивленно посмотрел на Фрола, но спорить не стал. Быстро оделся и вышел во двор. В центре стоял прибитый на трех ногах круг с намалеванным в центре черной краской пятном.

— Вот, — Фрол протянул ему колчан со стрелами и лук.

Лук был старый, порядком потертый и не большой. Наверно, Настя на нем детей учила стрелять. И все же, Ногай обрадовался, ведь он хорошо умел обращаться с оружием. Память подсказывала ему, как держать лук, как натянуть тетиву, как приладить стрелу. Все он это знал. Вся жизнь его протекала в этом, но зашло тяжело. Руки все же ослабли, пальцы словно деревянные. Прижал стрелу, прицелился. Стрела не долетела до круга и упала рядом. Темник досадливо покачал головой. Хорошо, что Настя этого не видит. Стоящий рядом с ухмылкой Фрол порядком злил! Он выпустил еще одну, еще. Все упали не долетев. Он видел цель, но, видно, лук натягивал мало. Он натянул сильнее, заныла рана в плече, выпустил стрелу, она перелета мишень и врезалась правее в стену.

Ногай досадливо бросил лук в сторону.

— Э-эх… Ишь, накидал!

Фрол стал собирать стрелы, раскиданные возле мишени, продолжая привычно бурчать. Торчать тут с ордынцем целый день как-то не хотелось. — Обед, если что, скоро. Может, хватит уже?

— Сколько?! — зло спросил Ногай.

— Что? — не понял Фрол.

— Шагов до мишени.

— А ты сам, что ли, не видишь?

— Вижу, но не так, как раньше — она как будто плоская.

Фрол, собравший все стрелы, стал считать.

— Ну, тут с десяток и еще семьюшка будет.

«С семнадцати попасть не могу. Это что же такое!» — негодовал мысленно на себя Ногай.

— Еще раз!

Ордынец стрелял упорно и долго. Ноги его от усталости дрожали. Фрол заметил.

— Ну, будет. Передохни.

Ногай отошел и оперся о перила лестницы. Фрол подошел, втал рядом.

— Вот наловчишься и дальше мирных людей убивать пойдешь. Да?

Ногай хмуро посмотрел на Фрола, тот продолжил.

— Вот такие ловкие пришли и сожгли мой дом, ничего не осталось. Я и еще пару мальчишек в лес убегли. Сиротой скитался по миру, потом по чужим подворьям, потом вот к Тимофеевым прибился, они мне семьей стали. Что ж мы тут тебя выхаживали, а ты новых сирот плодить пойдешь?

Ногай понимал, что реки крови разделяют их, и никогда он здесь своим не будет. Внутри все сильнее закипала досада:

— Вороны зерно склевали, а ты палкой ветру грозишь?! Я ли виноват в твоих бедах?! — вздохнул, и, помолчав, уже мягче добавил: — Умение стрелять важно не только для войны, но и для охоты. Ордынцы лучше в стрельбе, всегда так было.

— Ты вот посмотри на себя. Хочешь, чтоб в следующем бою стрела тебя добила, раз в этом не смогла?

— Все умирают, от этого еще никто не убежал. Погибнуть в бою — почетно для мужчины.

Фрол покачал головой.

— А что ты оставишь после себя? Вон Иван Тимофеев, упокой его Господи, если умер, — Фрол перекрестился, — оставил после себя детей, дом. Дело его живет. И никто от дел его не страдает. Так-то.

Эти слова ударили Ногая словно по больному месту. Сейчас у него не было ничего. Он не знал, как вернется назад. В Орде его считают скорее всего погибшим, а значит, Менгу станет искать нового военачальника. Сможет ли он вернуть себе все то, что принадлежало ему по праву? Настя. Сейчас, когда он нашел ее, когда она стала его! Что он может дать ей? Вправе ли он звать ее с собой в никуда, на удачу? Ногай зло стиснул зубы. Взялся за лук, вымещая в стрелах все свою злость и тревогу. Стрелы полетели остервенело, одна за одной. Они не попали в центр, но врезались в круг.

— Еще!

Фрол смотрел на Ногая и не узнавал, в нем было что-то властное и жесткое в это мгновение, что невольно вызывало внутренний трепет. Старик вздохнул и притащил откуда-то лавку.

— Так-то сподручней будет, а? Считай, словно на коне.

Ногай кивнул.

— Спасибо.

К обеду послышался скрип телеги и постучали в ворота, Фрол побежал открывать. Оказалось, Егор приехал со склада. Он привез мешки с промокшим зерном и стал по одному втаскивать во двор. На улице, возле телеги, остался караулить Фрол. Ногай оставил тренировку, взялся помогать растаскивать мешки. Отодвинул лавку у стены, мешок оттащил подальше от входа, принялся за второй.

— Не нужна мне твоя помощь! — раздраженно возмутился вернувшийся с новым мешком Егор.

— А я не тебе помогаю! — в тон ему ответил Ногай.

Егор, не спавший всю ночь, к обеду ощущал многопудовую усталость, сил бороться с ордынцем у него уже не было. Он нахмурился, но ничего более не сказал. Так пошла у них работа. Ослабшие руки Ногая непривычно ныли, но он радовался — удачная тренировка выходила. Плечо сегодня ночью спать явно не даст. Ничего, так ему, а то совсем разнежился!

Когда работа была закончена и двадцать мешков стояли у стены ровным рядком, Егор на спасибо так и не разжился. Ушел к себе наверх, отсыпаться.

Настя вернулась лишь к вечеру. Утро она провела у Ксенаксиса, договорилась с ним о просушке ткани, а после отправки Егора домой сама за ремонтом крыши до вечера следила. Она думала, застанет Ногая как обычно отдыхающим в комнате, и велико было ее удивление, когда во дворе она увидела выставленную скамью, на ней сидел Ногай и продолжал стрелять. Стрелами была утыкана стена слева и с верху от мишени, несколько стрел красовались в круге, и лишь две стрелы попали в мишень, в самый центр. Настя подошла ближе.

Ногай услышал шаги, обернулся. Глянул на нее с теплотой и радостью. Впервые он видел ее после того, что произошло между ними. Казалось, все иначе. Никогда он не испытывал такой нежности к женщине.