Настя читала в свете свечей. После того, как в комнату ворвался один из ее сыновей, располагалась она с книгой хоть и на постели, но на предусмотрительном расстоянии от него. Ногай рассматривал ее. Взгляд его скользил от ее губ по точеному подбородку к плечам, груди, бедрам, коленям. Ему неимоверно хотелось ощутить ее. Сделать своей.

Он хотел ее. Мучительно, навязчиво сжигаемый страстью. Супротив логике, за пределами норм приличий, законов веры…

В течение дня он сжимал и разжимал ладонь — укреплял пальцы. Он представлял, как вечером дотянется до нее, как сожмет ее в своих объятьях.

Однажды это получилось: Настя, увлеченная сюжетом, не заметила, как он подтянулся и рука его скользнула по платью от колена по внешней стороне бедра. Настя перестала читать, подняла глаза от книги и испугано посмотрела на Ногая.

Но он сделал вид, что не понял ее:

— Читай, очень интересный поворот. Мне любопытно, поведутся ли троянцы на обман.

И Настя снова углубилась в чтение.

Ногай скользнул взглядом по линии ее стройной ноги. Из-под платья была явственно видна лодыжка. Она манила его. Военачальник понимал, что рискует ее доверием, но когда он коснулся ее шрамов, она не оттолкнула его. Значит, есть в ней ответное желание.

Рука его свесилась за край кровати. Пальцы сначала легонько, словно ветерок, коснулись стопы. Ногай облизал губы — страсть горела в нем. Он обхватил рукой ее лодыжку и, поглаживая, заскользил выше по ноге под платье. Настя перестала читать и тяжело задышала, ее обдало жаром. На лице появился румянец.

«Какая же у нее горячая и нежная кожа», — пронеслось у него в голове. Рука ордынца жадно и требовательно сжала ее колено.

Хлопнула книга, ударившись об пол. Настя порывисто вскочила и выбежала из комнаты, оставив Ногая с пыткой нереализованного желания.

Ночь была трудной и бессонной. Новый день не принес облегчения. Солнце залило комнату, послышался щебет птиц. Пришел вечно ворчащий Фрол, принес завтрак. Недовольно поджал губы, презрительно осмотрел комнату.

— Вот ведь… а потом ищут, — буркнул себе под нос. С пола подобрал книгу, положил на стол возле окна.

Фрол был недоволен всем: солнечной погодой, необходимостью менять перевязки ордынцу, пылью, ценами на базаре, встречным византийцем, что прошел мимо и толкнул плечом, ордынцами-кровопийцами от которых одни беды. Все это бурчание шло так, будто раненого рядом и вовсе нет, и на прямую высказано не было.

Этот примитивный человек раздражал Ногая, спорить с ним и доказывать что-либо было ниже достоинства военачальника. У Насти, похоже, не было другого выбора, кроме как приказать этому старику присматривать за ним. Идти на конфликт — оскорбить протянутую ею руку помощи. Он терпел и смирялся.

День тянулся бесконечно. Солнечные лучи гуляли по комнате. Блики отбрасывала кожаная обложка книги, лежащая на столе. Книга — она стала его надеждой. Вот она придет и дочитает… ведь не дочитала. В конце концов ей надо будет забрать книгу, и разговор между ними неизбежен. Он и сам толком не знал, что ей скажет, просто надеялся и ждал.

Укреплял руки, сгибал и разгибал ноги. Тело, отвыкшее от движения, подчинялось плохо и казалось многопудовым, неподъемным. Ногай вздохнул, посмотрел на книгу, зажмурился и, преодолевая ломоту во всем теле, подтянулся на руках и сел на кровати. Плечо сразу заныло. «Размяк! Разнежился!» — ругал себя ордынец. Отдышался, поставил ноги на пол, попытался встать. Ноги не хотели держать тело, задрожали. Голова закружилась. Черт! Упал снова на постель. Зло стукнул кулаком по краю одеяла. Рано еще, рано…

Он снова посмотрел на стол.

Прошло время и лучи ушли от книги. Вечером Настя не пришла. Он ее прождал почти до рассвета, терзаемый темными сомнениями.

Так прошло еще два дня. Утром третьего дня Ногай не выдержал и нарушил свое правило, спросил у пришедшего Фрола:

— Где Настя?

— Настя?! Анастасия Тимофеевна уехали.

И пробурчал:

— Тоже мне господин нашелся. Отчеты ему давай.

Ногай крепко сжал зубы, никто не смел с ним так разговаривать! Человечишко! Но мысли его снова заняла Настя. «Куда уехала? Почему? Когда она вернется? Или это ложь? Он ей в тягость, объясняться с ним она не хочет и просто не приходит». Эта мысль больно задела по самолюбию. Ну да, не нужен он ей! А может не приятен? Брезгует увечным.

Злорадствовал над собой ордынец. Почему-то эти мысли особенно жестко крутились в голове. Тревога его усиливалась. Взгляд его снова упал на книгу. «Книга все еще здесь. Придет. Должна прийти».

К обеду покой был нарушен. В комнату постучали. Сначала робко, потом уверенно.

В дверях возник темноволосый юноша с голубыми глазами.

— Чего тебе? — спросил Ногай.

— Простите, если потревожил, я книгу хотел забрать. С ног сбился, искал по всему дому. А потом мне Фрол сказал, что она, верно, здесь.

Юноша, слегка прихрамывая, прошел в комнату к столу. Ногай почувствовал досаду.

— А что, книга твоя?

— Нет. Она моего друга. Его отец торгует книгами, иногда я беру что-то под честное слово почитать. Вот возвращать пора, он уже спрашивал пару раз.

— Занятная сказка.

— Сказка? Это вроде как на самом деле было…

— Война из-за женщины, богини, люди в деревянном коне?

— Ну, может, немного приукрашено. Но история потрясающая! В ней есть все: и любовь, и истинная храбрость, благородство героев, да и взятие крепости по-настоящему захватывает!

— Чем же все закончилось?

— Троянцы пали. Они привезли деревянного коня, оставленного греками, в крепость.

— Они все же поверили!

— Да! Греки ночью вылезли и открыли ворота, тогда подошли основные силы и была решающая битва. Очень красочное описание боя. Легендарный герой Ахиллес пал во время осады. Судьба какая, одна из стрел прямо в пятку попала! Это одно из великих произведений греческой литературы.

Ногай усмехнулся.

— Сколько шла осада?

— Десять лет.

— Десять лет! Кто бы стал ждать столько! Реальная крепость пала бы через месяц.

— Так быстро? — разочарованно проговорил парень.

— Завалить источники питьевой воды, сделать подкопы под стены, запустить лазутчиков. Возможно, пала бы раньше от нехватки еды.

— Не очень-то героично.

— Война вообще не самое поэтичное дело. Елене, наверно, досталась тяжкая смерть?

— Да нет, царь Менелай ее простил.

Тут уж Ногай не выдержал и рассмеялся.

— А что такого? Очень романтичное окончание истории — прощение. Как по мне, в этом есть христианские мотивы.

— Детские байки!

И Ногай рассказал юноше о художнике, что посмел поцеловать жену Великого хана Золотой Орды. И как просила за него Настя, да и сам Ногай просил Берке. Но дурень не оценил того, что даровал ему милостивый хан и повел себя дерзко. Поплатился и он, и младая жена. А потом они с Менгу-Темиром видели портрет на стене в построенной мечете. Похож был. Вот и все, что осталось, да и то, святотатство это замазали после пришедшие из Армении мастера. Парень заслушался, и сам не заметил, как сел на край кровати.

— Мама никогда мне не рассказывала. Красивая история! И такая печальная. Жалко их. Пострадали за любовь. Из этого вышла бы отличная книга.

Мальчишка помолчал, все еще отходя от рассказа. Потом очнулся: — Да я не представился — Александр Тимофеев.

— Ты младший сын Насти?

— Да, — смущенно пожал плечом паренек.

— Твоя мать скоро вернется?

— Через пару дней, наверное. Егор женится, свадьбу решили справлять за городом, и мама помогает все устроить.

— Понятно.

Славный парень, — подумалось Ногаю, когда тот ушел, правда, очень наивный, хоть и начитанный. Ненадолго военачальник отвлекся от своих мрачных дум. Теперь он знал причину, почему не заходила Настя. Занята, все просто. Но потом взгляд его упал на стол. «И все же книгу унес…» Стол явственно зиял пустотой и погружал Ногая в тягучую тоску.