Джоанн взвизгнула от ярости и перекатилась по земле. Весь ее вес обрушился на мужчину-оборотня, она придавила его, как каток, раскатывающий тротуар. Оборотень отпустил кабанью морду и отпрыгнул. Она развернулась к нему лицом, тяжело дыша. На ее морде образовывались глубокие вмятины, лицо — мокрая маска малинового цвета. Некоторое время они стояли неподвижно. Затем внезапно она снова бросилась. На этот раз, вместо того чтобы встретиться с ней лицом к лицу, большой кот-оборотень уклонился в сторону и прыгнул к ней на спину, яростно вцепившись зубами в шею. Джоанн носилась по поляне, бегая так, словно от этого зависела ее жизнь. Это ей не поможет. Она истечёт кровью. Пол крепко вцепился в ее спину, вонзая клыки.

Джоанн резко накренилась, повернулась и бросилась на нагромождение огромных каменных блоков, уже почти готовых стать стеной Крепости. Пантера-оборотень закричал, когда пятьсот фунтов остро-шерстной туши кабана, двигавшейся со скоростью тридцать миль в час, врезались в груду камней, используя его как подушку безопасности. Кость хрустнула. Женщина-оборотень билась о стену снова и снова, пока, наконец, не поднялась. Ее ноги дрожали, спина истекала кровью, но теперь пантера не обременяла ее. Пол растянулся на земле, его дыхание было едва уловимым. Его ребра вдавились внутрь. Все тело было вжато. Вместо того, чтобы позволить ему прийти в себя, Джоанн бросилась на него, копытами втаптывая мышцы и кости в мокрую кашу. Она упала на колени и ударила своей массивной головой о его тело. Грудная клетка треснула, а шея закатилась. С ним покончено. Она попыталась использовать свои огромные клыки, чтобы перерезать ему горло.

Было достаточно. Я испустил рев, чтобы привлечь ее внимание.

— Джоанн, стой. Он умер.

Она посмотрела в мою сторону, окровавленная, но непобедимая, и на мгновение мне показалось, она собирается кинуться на меня. Вместо этого огромная кабаниха склонила голову. Плоть растягивалась, когда она меняла свою форму, и снова маленькая белокурая женщина стояла на траве, но теперь она была голой, грязной и истекающей кровью из дюжин широких царапин и серьезных порезов. Глубокая рана на ее шее затягивалась.

— Отведите ее к Дулиттлу и уберите тело отсюда.

Би вышла из круга, который образовался вокруг преступников, и накинула на женщину одеяло.

— Пойдем со мной, дорогая. Мы тебя быстро подлатаем. — Ее голос был мягким и успокаивающим, но она стиснула плечо Джоанны железной хваткой, пока уводила отсюда.

Вдова остановилась и повернулась ко мне.

— Что насчет них? — Она указала на Ирвингов, которых все еще крепко держали люди Мэхона. — Они убили моего отца.

— Я знаю и сочувствую твоей потере. Для начала мы их выслушаем, а затем их будет судить Совет Стаи и вынесет приговор. Устраивает?

— Я хочу увидеть.

Би повернула Джоанн к себе лицом и сказала тихим голосом, который мог бы разгребать камни с пути:

— Нет, дорогая, не захочешь.

Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, а затем Джоанн склонила голову. Слезы выступили у нее на глазах и потекли по щекам. Би притянула ее к себе.

— Ты совсем неважно выглядишь. Почему бы нам не привести тебя в порядок.

Женщина кивнула и продолжила рыдать. Я встретился взглядом с Би и кивнул в сторону замка. Она неторопливо увела ее, гладя по спине.

— Сумасшедшая сука!

Это был младший из братьев Ирвинг. Мэхон ударил его по голове, и он упал. Жестко. Другой тоже безуспешно пытался бороться со своим конвоем.

— Отпустите меня, придурки, мы ничего не сделали. Это не справедливо.

— А справедливо ли, что вы двое убили Бориса? Мы все еще ждем, чтобы услышать, как это произошло. Пожалуйста, расскажите нам, почему вы не должны нести ответственность за убийство старика?

— Все было не так. Мы просто пришли поговорить с ним, попросить у него денег. Наверное, мы могли упомянуть что-то о том, что он не захотел бы, если с его хорошенькой дочерью и ее детьми случится что-то плохое. Он просто сбрендил… Клянусь, мы бы никогда не тронули его, если бы он не повернулся и не толкнул меня. Он отбросил меня в стену, а затем Мик схватил его сзади, ну знаете, просто чтобы оттащить от меня, и он развернулся к нему. Никто не смеет бить моего брата. Он сделал это, мы не хотели его убивать, но он не оставил нам выбора. Это была самооборона.

— Это так не работает. Вы не можете заявиться в дом старика, чтобы ограбить его, а затем твердить о самообороне, когда он дал отпор. Вы угрожали единственным людям в мире, о которых он заботился. Какой реакции вы ожидали?

— Он должен был просто отдать нам деньги. Это все его вина. Теперь все вы собираетесь наброситься на нас, и это не справедливо.

Он слишком любил повторять это слово.

— Хорошо, Джон, как ты думаешь, что было бы справедливо? Ты знаешь, мы не можем просто отпустить тебя так, как мы должны уладить все это?

— Один на один, с любым из вас. Если победа за мной, вы отпустите нас. Я могу драться с кем угодно, даже с тобой — я не боюсь никого здесь.

На самом деле, ему следовало бы, но опять же они убили Бориса, так что, может быть, он не так уж прост.

— Это вызов? — Ему необходимо произнести это.

— Да, так. Давай, только ты и я. Пообещай, что, если я начну побеждать, эти ублюдки не вмешаются.

— Никто не будет вмешиваться — это битва насмерть. Если ты убьешь меня, я даю слово, что тебе и твоему брату будет предоставлен свободный проход за пределы территории Стаи. Однако, если я выиграю, Мэхон лично будет разбираться с твоим братом. Ты уверен, что собираешься это сделать? Женщины и старики, кажется, больше по твоей части.

— Ты все еще болтаешь? Собираешься заговорить меня до смерти или мы будем драться?

Я кивнул Мэхону, и он жестом велел отпустить Джона Ирвинга. Без лишних церемоний он превратился в полную медвежью форму. Он приподнялся на задние лапы и издал оглушительный рев. Несомненно, это был крупный взрослый самец гризли. Дерек был точен, там были все восемь футов чистой ярости и звериной мощи. Не такой здоровый, как Мэхон, но все же громадина.

Люди, считавшие медведей медлительными и неуклюжими, прежде ни с одним из них не сражались. Мне доводилось, и я знал, что если позволю этим огромным когтистым лапам коснуться меня, то они оторвут голову. Моя лучшая тактика — метаться по полю нанося быстрые удары, заставляя его истечь кровью. В таком случае, форма воина была бы лучше, идеальное сочетание скорости и силы. Надеюсь, мои тренировки с Мэхоном пойдут на пользу и навыки компенсируют разницу в габаритах.

Он тяжело опустился на четвереньки и поплелся ко мне. Мы кружили по полю, каждый осторожничал и не хотел делать первый шаг. Внезапно он резко повернулся и сделал выпад, я увернулся от огромной лапы и быстро отреагировал своим собственным шквалом ударов: сверху влево, прямо справа, снова лево. Я задел его нос, оставляя вдоль него глубокие порезы. Он отступил и снова начал кружить вокруг меня, ища лазейку. Когда он встал на дыбы и попытался обнять меня своими косматыми лапами, я уклонился и выскользнул из его рук. В планах не было позволять ему втянуть меня в эти сокрушительные объятия. Уворачиваясь, я поразил его грудь и живот, но мех был настолько густым, что почти не повредил кожу. Он навалился на меня, и я выкатился из-под него в сторону, прежде чем он смог опустить весь свой вес, но был близок к этому. Если он прижмет меня, я могу облажаться. Я прокусил его бедро, прежде чем успел отпрыгнуть из зоны досягаемости.

Последнее привело его в сильное негодование, он стал приближаться ко мне. Странное движение — он опустил голову и начал раскачивать ею взад и вперед, неуклюже приближаясь ко мне. Он надеялся нанести удар, при этом защищая свои уязвимые глаза и нос. Я подождал, пока он не окажется в пределах досягаемости, и, уклонившись от его атаки, схватил за левую переднюю ногу и сильно укусил его за ухо. Когти моей правой руки вонзились в мех и жир его горба, а кровь была горячей и соленой на моем языке.