Быть частью духовной протяженности Церкви – это значит духовно (внутренне) участвовать в ее таинствах и ритуалах (крещении, причастии, венчании, отпевании и пр.), в литургиях, крестных ходах, совместных молитвах в храмах, поклоняться святым местам и мощам святых. Иными словами, это означает быть непосредственным участником духовного процесса, суть которого – непрекращающаяся в веках молитва, покаяние и стремление людей к Богу. Этот духовный процесс протекает в людских душах со времен Христа и передается нами из поколения в поколение. Тот, кто находится вне Церкви, не способен стать ни частью ее времени, ни частью ее пространства, ни частью ее Духа. Таковой не способен познать Благодать и служить Богу в духе и истине. Сам Христос высказался на эту тему достаточно ясно и без всяких притч: «Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни», и далее: «ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем».
9. Человек, отрицающий Церковь, считает мерилом правильности и праведности самого себя. Он думает, что может видеть и исправлять свои грехи самостоятельно, т. е. своей собственной духовной силой. И что смирение и раскаяние перед самим собой и есть подлинная духовная жертва и достаточная духовная практика. Ни разу не причастившись, он осуждает причастие, не повенчавшись, считает венчание лишь устаревшим обычаем. Одним словом, такие люди не понимают, что за формой таинств всегда скрывается духовное содержание. Бесцерковные христиане, словно барон Мюнхгаузен, всю жизнь стараются сами себя вытаскивать из духовного болота за волосы, тем самым только глубже уходя в трясину своих грехов.
…….
10. Самым известным бесцерковным христианином в истории России, отрекшимся от православия, является, безусловно, Лев Толстой. Я попробую прокомментировать его ответ Синоду, который стал литературной реакцией Толстого на отлучение от церкви и до сих пор является «катехизисом» бесцерковных христиан, а также всех, кто считает, что любой человек, прочитавший Новый Завет с молитвословом и часок постоявший в храме на службе, уже достаточно разбирается в христианстве, для того чтобы его судить.
11. Толстой, как и многие его образованные западноевропейские современники, считал, что в основе мировых религий лежат некие сформулированные их создателями ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЕ учения. К одному из таких учений он и относил христианство. Расценив ритуальную часть православия как пустые, не имеющие внутренней сути обряды и заключив из этого, что православная церковь отклонилась от учения Христа, он решил воссоздать это учение своими силами и заново.
Наверное, так будут поступать наши далекие потомки, которые захотят переоткрыть для себя учение, например, Карла Маркса. Они будут изучать его труды и, пытаясь уловить их интеллектуальную суть, будут стараться переформулировать все его идеи, исходя из современного им понимания политэкономии.
12. Однако две тысячи лет назад интеллектуальная реальность была совсем иной. Людские умы были не так развиты, но и не так высокомерны. Христианство, в отличие от марксизма, – это не набор идей. Это способ ПРАКТИЧЕСКОГО познания БОГА-реальности, потому что иного способа познания, кроме практического, просто не существует. Познавая чьи-то идеи о Боге, вы познаёте лишь ИДЕИ, а не самого БОГА.
Разве Христос оставил нам свои рассказы, очерки или философские сочинения, которые мы можем воспринимать в качестве его учения? Разве разрозненные воспоминания о жизни человека, написанные другими людьми, и есть Его собственное учение? Если бы Христос хотел, чтобы мы познавали христианство по книгам, разве не смог бы он уединиться в пустыне и написать для нас множество произведений? Христос пришел на землю, чтобы создать нечто гораздо большее, чем учение. Он создал Церковь и передал ей силу-знание, которую мы называем Благодать или Святой Дух. Эта сила и духовна и материальна одновременно. Духовна, потому что мы ее не видим простым зрением. Материальна – в том смысле, что мы ощущаем ее, не выходя за рамки материального мира.
Церковь же Христова есть как бы сосуд, в котором содержится практическая часть Его учения и с помощью которого оно пребывает в мире людей.
13. Догматическая же часть учения была сформулирована гораздо позднее, как попытка изложить языком интеллекта то, что в интеллект вообще-то вписывается плохо, а иногда не вписывается совсем. Учение в виде набора догм нужно скорее для борьбы с лжеучениями, чем для познания истины. Ведь резкое увеличение количества христиан закономерно привело к увеличению в их рядах тех, кого причислить к христианам можно лишь по формальным признакам. Тогда и сейчас существенная часть людей, называющих себя христианами, воспринимала и воспринимает христианство не как Путь, а как принадлежность к народу, государству, культуре или просто как необходимость хотя бы на словах следовать определенной системе нравственных ценностей.
Тем не менее фраза «Христос воскрес» означает буквально, что Он ЖИВ. Смысл христианства в том, чтобы общаться с живым Богом, а не с оставшимся после него теоретическим учением. Ведь если Бог умер, то какой же это Бог?..
Вспомним апостола Петра, о котором известно, что после ареста Христа он трижды отрекся от Него. Петр, который был рядом с Христом, слушал Его проповеди, имел возможность говорить с Ним и задавать вопросы, – этот самый Петр предал своего Учителя в минуту страха и душевной слабости. О чем это говорит? Да о том, что, несмотря ни на что, к моменту ареста Христа истинным христианином Петр еще не стал. Что лишь подтверждает тот факт, что путем интеллектуального постижения идей или притч стать практическим христианином невозможно. Не забывайте, что речь идет о человеке, имеющем возможность ежедневного общения со своим Учителем! Что же говорить о тех, кто никогда не имел подобных возможностей?.. Ну а истинным, практическим христианином Петр стал лишь после того, как на него вместе с другими апостолами снизошла Благодать. Только тогда Петру и открылся истинный смысл христианского Пути.
14. Христос не Конфуций и не Кант. Он не оставил нам своих книжных произведений, но оставил живое Знание, которое научил удерживать в себе и передавать из поколения в поколение в рамках Его Церкви. В этом практическом умении и живом Знании кроется суть Его учения. Эта передаваемая сила-знание называется Благодать. Она входит в нас потому, что мы доверились Христу и созданной Им Церкви и открыли им двери своего сердца. Она нас никогда не оставит, если мы сами не оставим ее.
Если кто хочет, чтобы дождь омыл его, нужно пойти и встать под тучей. Там, где нет облака, – нет дождя. А там, где нет Церкви, – нет Святого Духа. Не в переносном смысле, а в прямом. Благодать Господа – это душа Его тела. А тело Его – это Церковь. Благодать обитает в нашей Церкви, как душа в теле. Одного без другого в мире не существует.
15. Толстой уподобил себя человеку, который еще не взобрался на гору, а уже сам для себя определил, что на этой горе должно находиться и что он должен там увидеть. Не успев познать Бога на практике, он сам для себя интеллектуально определил, что в итоге должен познать. Между тем интеллектуальная деятельность в духовной практике всегда вторична. Именно этим руководствовались Отцы Церкви, используя интеллект лишь как инструмент для формулирования полученных духовным путем знаний, а отнюдь не как средство постижения истины. Так, например, появился догмат о Святой Троице, который суть результат практического созерцания и богопознания, а не жарких дискуссий или упражнений в небесной логике. Вера же Толстого полностью умозрительна.
16. Также выглядит лишь теоретически верной концепция Сэмюэла Кольриджа о разделении трех понятий – истины, христианства и церкви, – которая столь доверчиво была воспринята Толстым. Более того, я абсолютно уверен, что рождена эта идея человеком, имевшим весьма смутное представление о том, что есть духовный путь. Ведь Кольридж, по свидетельствам современников, всю жизнь безуспешно боролся с наркотической зависимостью. Разве может такой человек здраво рассуждать о Боге?
