Всякий раз, когда змея вредила хозяину, он собирался её убить, но как только пойдёт приводить в исполнение своё намерение, то на дороге находит золотую монету и, обрадовавшись находке, возвращается обратно, забыв о том, куда и зачем он шел до следующего страшного происшествия.

В общине старца Макария было много работы: отцы надстраивали над своей каливой второй этаж. Работа продвигалась спорно, уже сооружалась крыша.

– Чада мои, – сказал старец Макарий, – слава Богу, все идет хорошо. Сейчас нам нужно поднять наверх доски. Будьте осторожны, доски тяжелые. Давайте наберемся терпения, будем заносить наверх по одной доске. Не торопитесь.

Все стали носить доски. Отец Илларион, самый младший в общине, не смог спокойно носить по одной доске. Молодой и сильный он брал сразу по три.

– Отец Илларион, – сказали ему братья, – доски тяжелые. Не бери так много – надорвешься.

Он не послушал совета. «Пусть за собой следят, – сказал он сам себе. – Я знаю, сколько могу нести».

Увидел это и старец Макарий и пробовал уговорить его. Но монах не обратил и на это никакого внимания. Своим поведением, недопустимым для послушника, он расстроил старца. Это был пример гордыни и непослушания.

А гордый монах, желавший поступать своевольно, поднялся в очередной раз на крышу каливы с тремя досками на плече. Как только он положил их, ему сразу был нанесен удар – он подпал под бесовскую власть. Ярость его всполошила всю округу. Отвратительные слова вылетали из его рта, его действия ужасали всех.

Монахи связали отца Иллариона и принялись готовиться к помазанию. Отец Неофит решил извлечь пользу себе из этого опыта. Он как раз сторожил одержимого монаха до помазания.

– Злой бес, ты зачем вошел в Иллариона? – спросил он.

– Отстань! Ты что себе возомнил? Ты что думаешь, я скажу тебе?

– Именем Пресвятой Троицы приказываю тебе сказать причину, – проговорил старец.

– Ха! Ты мне осмеливаешься еще приказывать? Кто ты такой? Ты даже не священник! Я вошел в него, потому что… потому что он гордый.

– Еще приказываю именем Пресвятой Троицы – скажи мне, что есть гордый человек?

– Что такое гордый человек? Это тот, кто за целые сутки ни разу не подумает, что он грешник. Такой человек и есть гордый.

Человек как жук. Когда теплый день и светит солнце, летит он, гордится собой и жужжит: «все мои леса, все мои луга! Все мои леса, все мои луга!»

А как солнце скроется, дохнет холодом и загуляет ветер, забудет жук свою удаль, прижмется к листку и только пищит: «Не спихни! Не спихни!»

Так получилось, что один странствующий монах находился в собрании, когда совершалась трапеза любви. И он сел со всеми монахами за стол, чтобы есть с монахами. Но некоторые монахи, увидев такое, сказали ему:

– Кто ты такой? Что ты тут делаешь? Почему сидишь за этим столом?

Они схватили его и заставили встать, говоря:

– Вставай и уходи. Тебе здесь с нами делать нечего.

Он спокойно встал, поклонился всем им и тихо ушел.

Другие же монахи, опечалились происшедшим и, догнав его, позвали обратно. Он, ничего не говоря, также спокойно возвратился, зашел в собрание, поклонился и сел за стол вместе со всеми. После этого один монах спросил его:

– Скажи, что пришло у тебя на сердце, когда тебя прогнали, а затем возвратили?

– Видишь ли, – ответил странствующий монах, – я положил в моем сердце, что мне надлежит быть собакою.

– Это как? – удивились уже все монахи.

– А собака, как вы все сами знаете, когда ее прогонят, уходит, а когда ее зовут, приходит обратно.

Когда был сотворен мир, Бог определил для каждого из зверей место обитания.

– Каждому из вас Я дам место, где он может жить, – сказал Бог.

Звери окружили Творца и высказывали множество пожеланий. Олени хотели жить в лесу, дикие козы – в горах, лиса хотела жить в норе, голуби пожелали устроиться на деревьях. А рыбы лучше всего чувствовали себя в воде. Каждому Бог определил то, что для него было лучшим. Тут Он увидел серую птичку.

– Что с тобой, маленькая птичка? Ты разве ничего не желаешь? – спросил Бог.

– Я буду довольна тем, что Ты для меня устроишь, – ответила скромно птичка.

– За твою скромность, – сказал Господь, – Я даю тебе красивый звонкий голос и разрешаю тебе взлетать со своей песней к самому небу.

Так жаворонок и сегодня радует всех своей песней.

Как-то раз авва Пимен в присутствии одного монаха проговорил:

– Если человек достигнет такого состояния, о котором Апостол сказал «для чистых все чисто» (Тит. 1.15), то увидит, что он сам хуже всякой твари.

Монах, удивившись, спросил у старца:

– Скажи, авва, как я могу думать о себе, что я хуже убийцы?

– Если человек дойдет до состояния, указанного Апостолом, – ответил старец, – и увидит человека, совершившего убийство, то скажет: он однажды сделал этот грех, а я убиваю каждый день.

Один царь, разъезжая по своему царству со своими придворными, встретил двух нищих старцев в изорванных одеждах. Он тотчас же остановился, вышел из колесницы, поклонился им до земли и поцеловал их.

Придворные оскорбились таким поступком царя, унижающим, по их пониманию, царское достоинство. Но прямо высказать своё недовольство они не решились.

Объяснить царю неприличие его поступка взялся его родной брат. Царь выслушал того и пообещал дать ему ответ.

Город этот имел такой обычай. К гражданину, приговорённому к смертной казни, накануне посылался герольд с трубой и начинал перед окнами его дома трубить.

Царь вечером того же дня, когда имел объяснение с братом, послал трубача к окнам его дома. Тот, конечно, опечалился и всю ночь провёл без сна.

Наутро пошёл он вместе со своей женой в царский дворец. Царь принял его в своих внутренних покоях и промолвил:

– Неразумный! Ты испугался проповедника моей воли, хотя не сделал против меня ничего достойного смертной казни. Как же тебе можно было учить меня, когда я отдал предпочтение нищим – проповедникам Божиим, которые громогласнее всякой трубы проповедуют мне о смерти и о страшном пришествии моего Владыки, перед которым я без числа согрешаю?

– Так, нынче обличая своё безумие, – заключил царь, – таким образом, устрашился ты.

Но так как брат высказал своё недовольство царю по совету придворных вельмож, то царь и их не оставил без обличения. Он приказал устроить четыре ящика, два из них позолотить снаружи, а внутрь положить смердящих костей. Другие же обмазать смолой и сажей, а внутрь положить драгоценные камни.

Приготовив это, царь позвал вельмож и, указывая на ящики, спросил их:

– Какие ящики для вас лучше – позолоченные или обмазанные смолой?

Вельможи указали на первые. Царь приказал раскрыть те и другие. Дело объяснилось. Тогда царь сказал вельможам:

– Знайте же, что нужно обращать внимание на внутреннее и сокровенное, а не на внешнее. Вы обиделись, когда я поклонился плохо одетым нищим. А я видел очами разума, что они честны и благородны душою.

Однажды авва Агафон шел по дороге со своими учениками. Один из них нашел на дороге небольшую связку зеленого мелкого гороха, и сказал старцу:

– Отец! Если ты благословишь, то я возьму это.

Старец внимательно посмотрел на него, и как бы удивляясь, спросил:

– Разве ты положил тут эту связку?

– Нет, – отвечал ученик.

– Тогда как же ты хочешь взять то, чего не положил? – проговорил старец.

Как-то раз птицелов поймал соловья, хотел зарезать и съесть его. Соловей начал просить пощады.