Но когда я дома собираюсь весной на тягу, как, впрочем, и на любую другую охоту, жена тепло и благосклонно провожает меня.

– А вот и ещё двое из двухсот прибыли, чтобы нам не скучно было. Эту, заставившую нас задуматься и произнесённую весёлым голосом фразу, мы услышали, едва Юра заглушил двигатель и мы стали выбираться из автомобиля «Ниссан-Патруль», на котором только что проделали не такое уж большое, по автомобильным меркам, расстояние, но с таким «содержанием», что легче и быстрее можно было бы проехать сто километров, но по нормальной, пусть даже и грунтовой дороге.

Человек, приветствовавший наше появление такой странной фразой, подходил к нам и уже, кажется, хотел чем-то ещё дополнить своё обращение, но в этот момент взревела на полных оборотах импортная бензопила, обращая наше внимание на то, что здесь находятся и другие люди. Их было двое, и стояли они возле аккуратно разложенного костерка. Один «колдовал» над ним, а другой ловко распиливал на дрова старый деревянный поддон для перевозки кирпича, явно подобранный на одной из куч строительного мусора, что являлись одним из препятствий, на только что побеждённой нами дороги.

Чуть поодаль от костра стоял автомобиль, внедорожник незнакомой мне марки. Следы именно его шинных протекторов и вдохновили Юру отправиться по этой дороге, хотя, глядя на разбитую колею, ухабы и прочие прелести бездорожья, у любого здравомыслящего водителя даже не возникло бы желания с ними пообщаться. Но нам после знакомства с более подходящими для легкового транспорта дорогами и теми, кто по ним уже пробрался, очень хотелось уединения и покоя. Но когда наш «Патруль» остановился, как перед тупиком, и завис бампером над берегом большого старого карьера, залитого водой, вдоль которого уже не было хоть какой-то дороги, мы поняли, что трое, опередивших нас, искали того же, что и мы, и нам всем вместе тут делать нечего…

Это читалось и по лицам встретившихся нам людей. Но, прежде чем развернуться, нам захотелось раскрыть тайну их странной фразы. То, что её первая часть «ещё двое» – относилась к нам, было понятно сразу, а вот, почему мы «из тех двухсот?» Чтобы легче было во всём разобраться читателю, я лучше начну с самого начала.

Итак, это произошло совсем недавно, уже в двадцать первом веке. В ту весну я по некоторым причинам задержался с отъездом на Север, а под Петербургом, в моей, когда-то любимой ленинградской области открылась весенняя охота. Мой молодой друг Юра предложил составить ему компанию в поездке на охоту, а заодно проверить в деле его недавнее приобретение – автомобиль. Я, естественно, согласился.

Имея домик в садоводстве на территории ближайшего к городу района области, и желая использовать его отправной точкой для поездок на охоту без ночёвок в лесу, он съездил в райцентр и в охотхозяйстве выписал на нас отнюдь не дешёвые гостевые путёвки. Они были оформлены на два выходных дня и давали нам право отстрелять каждый день по два вальдшнепа. Мы подумали, что если к восьми разрешённым (теоретическим, правда) долгоносикам прибавить ещё хотя бы по паре кряковых селезней, которых мы тайно собирались добыть с помощью моего манка и чучела на многочисленных карьерах, превращённых в водоёмы, то наши охотничьи устремления будут вполне удовлетворены.

Вместе с путёвкой Юре выдали, но уже бесплатно, ксерокопию схемы местности охотхозяйства, чтобы мы имели представление о его дорожной сети и границах и, ни дай, Бог, не заблудились бы и не вторглись на территорию соседнего. Так что, отправляясь в субботу рано вечером на охоту, мы были не только хорошо вооружены и оснащены, но и прекрасно информированы обо всём.

Но, как скоро выяснилось, всё-таки не обо всём! Свернув с шоссе на невзрачную и плохо прорисованную на схеме дорогу, мы сразу убедились, что схема не так полна, как нам хотелось бы. Потому, что наша дорога скоро влилась в большую и наезженную, но не обозначенную на карте. Далее с ней стали соединяться и другие дороги, и всё это дорожное благолепие вывело нас к началу огромной городской свалки, гордо именуемой «Участок полевого компостирования бытовых отходов». Занимая огромную по площади территорию, она возвышалась над хилым в том месте леском на высоту хрущёвской пятиэтажки. По верху этого искусственного холма ползали, лязгая гусеницами, мощные бульдозеры, один её край горел, распространяя на всю округу сизый дым. Даже отъехав на десяток километров, мы ещё чувствовали его ядовитое дыхание. А дорога, огибая свалку и превратившись в обычную просёлочную, повела нас мимо заброшенных сельских построек, каких-то серых убогих домишек бывшего торфопредприятия и вывела на широкий простор залитых водой полей и торфяных карьеров. Кроме воды, кое-где попадались небольшие участки угнетённого и низкорослого ольхово-берёзового леса, но нигде не попадалось, ни приличного съезда с дороги, ни сухой лужайки, которая не была бы отделена от неё широкой канавой.

Зато почти в любом месте, где между дорогой и канавой оставалась хотя бы пара метров сухого пространства, были припаркованы автомобили. И привычные глазу «Москвичи» и «Жигули», и всевозможные внедорожники. В одном месте в канаву, соединяющую под мостом два солидных по размеру карьера, спускали большую надувную лодку. Навстречу попался плотный мужчина в шикарной охотничьей экипировке. В одной руке он нёс, не вешая на плечо, современное дорогое ружьё-автомат, а из другой свисала, взятая за шею, чёрно-белая птица, в которой я без труда узнал утку-гоглушку. Ещё в одном месте, где не было вдоль дороги канавы, стояло сразу три автомобиля, горел костёр, возле которого, кто на чём, сидела большая компания, и, судя по количеству валявшихся рядом пустых бутылок, сидела уже давно и хорошо.

Сказать, что всё увиденное воодушевило нас на охотничьи подвиги, я бы не рискнул. Но главное, чем мы были неприятно поражены, что на этих, прекрасный на вид, залитых водой просторах, даже там, где поблизости не было ни людей, ни автомобилей, ни на самóй воде, ни в воздухе над ней мы не заметили ни одного живого существа. Вода с её затопленными кустами и тростником была просто иллюзией охотничьих угодий. Но почему? А этого ни мы, ни никто другой объяснить не могли. И мы повернули назад.

Точно с таким же результатом обследовали ещё две дороги, но тут воды было меньше, и кое-где попадались участки нормального леса, где по нашим представления мог тянуть вальдшнеп. Ах, если бы не стоящие вдоль дорог автомобили!..

И тогда мы нашли ту, разбитую, грязную, засыпанную строительным мусором дорогу, куда пробрался, опередив нас, всего один автомобиль. Но даже с тем, единственным, нам не хотелось быть рядом. Всё это, как кадры кинохроники, быстро прокрутила память, вернув на берег карьера, над которым завис наш «Патруль».

А двое мужиков у костра, тем не менее, приветственно помахали нам руками. Мой взгляд скользнул от костра к автомобилю. На его плоском широком капоте уже накрыт был импровизированный стол, на котором нашлось место каким-то свёрточкам и баночкам, стояли три гранёных «Мухинских» стакана, и над всем этим возвышалась уже початая литровая бутылка хорошей дорогой водки. Так вот, подумал я, почему в голосе первого приветствовавшего нас мужчины мне послышались знакомые интонации – и чуть-чуть осуждающие, и в то же время ласково покровительственные, как у человека уже «принявшего» в компании по одной, но нисколько не сомневающегося, что будет ещё и вторая и третья, а главное, – что с этим делом можно не торопиться…

И тут, не выдержав, Юра, спросил категорически:

– А каких это двухсот вы имели в виду, сказав, что мы двое из них?

– Ну, это не трудно было вам и самим догадаться, – весело промолвил первый, – Вы сюда откуда приехали?

– Да мы, считай, тут уже все дороги исколесили, – подключился я к разговору, – Второй час ползаем, всё ищем, где народу поменьше.

– Вот, вы сами на вопрос и ответили, – развеселился он, и я подумал, что они успели «принять» всё-таки по две. – Значит, сами видели, сколько народу везде понатыкано. Это всё местный охотовед расстарался, как говорится, – во благо своего родного охотобщества.