В один из дней, вернувшись с экскурсии по округе, в ходе которой ими была осмотрена церковь и поставлены свечки за здравие, они отобедали и теперь пили кофе на террасе, наслаждаясь предвечерней прохладой, окутывавшей воды озера Ористиада, – погода стояла теплая и тихая, хотя это и был конец октября.

Павел Петрович закурил и, как это иногда с ним случалось, когда он ощущал гармоничное единение с окружавшей его действительностью, заговорил загадками:

– А знаете, Юлечка, кому я симпатизирую в особенности сегодня?

– И кому же, Павел Петрович, говорите, не томите.

– Двум людям, и вы знакомы с обоими.

– Не может быть! – Юлия решила ему подыграть. – Кто же они, ума не приложу…

– Моя Ольга Федоровна и ваш Василий Иванович! – Павел Петрович закинул голову и рассмеялся. – Можете отгадать почему?

– Шутите, профессор? Вы же знаете, что ваши загадки может отгадывать одна только Ольга Федоровна, но и ей это удается через раз.

– Ах, Юлия Владимировна, вы лукавите… Хорошо, я дам вам подсказку. Человек счастлив, когда он достигает ранее поставленной цели, так?

– Допустим.

– А если эта цель – счастье близкого человека, то быть самому счастливым рядом с несчастным невозможно, так?

– Пожалуй, что так.

– Ну, вот и получается, что, поставив мне цель привезти полушубок, Ольга Федоровна дала мне шанс испытать счастье. А ваш Василий Иванович вообще удивительный человек – отпускает вас на любые конференции в моем стариковском обществе, потому что понимает: вам это нужно, в этом (ну, вы понимаете, я утрирую, естественно) ваше счастье. Я же видел сегодня романтические звездочки в ваших прелестных глазах, когда вы рассказывали нашим грекам о том, чем вы занимаетесь. – Павел Петрович сиял, он явно был доволен своей загадкой и ее разгадкой.

Юлия задумалась. Кому и что она рассказывала и что он мог видеть?

Греков было много, они с ней охотно общались, тем более что многие помнили ее еще по прошлой конференции. Но действительно слушал ее только один Алекс. Внимательно, стараясь не пропустить ни слова, чуть издали – но слушал. И он постоянно оказывался в поле ее зрения, как будто напоминал ей, что он здесь, рядом, что они вместе. А в чем они, собственно, были вместе?

– Кстати, Юлечка, а как вам наш эксцентричный друг Алексис? Интересный персонаж, доложу я вам, очень нетривиальный. Умен, образован, а косит под шута горохового. А все потому, что иначе Медуза Горгоновна его даже на шаг от себя отпускать перестанет, будет держать на сухом пайке и коротком поводке. А так… резвится себе, как ему вздумается, но хозяйскую палку-то знает!

– Не понимаю, о чем вы, Павел Петрович. Медуза Горгоновна – это кто, его жена?

– Именно, именно. Не нужно говорить с ней на языке одной культуры, чтобы понять…

В этот момент на террасу вышел Алекс с чашкой кофе, Постников помахал ему и жестом пригласил за их столик.

– Пойду позвоню Ольге Федоровне, прошу меня извинить. – Павел Петрович легко поднялся и, приветственно похлопав по плечу подошедшего к ним Алекса, удалился.

Алекс присел на край его стула, поставил чашку с блюдцем на стол, но пить не стал.

– Как дела, устали? Все хорошо? Вам чего-нибудь принести? Хотите воды или сока?

– Нет, спасибо, Алекс, я уже отдохнула немного, все замечательно.

– Джулия, я хотел, чтобы вы знали, что это я вел с вами переписку от имени председателя оргкомитета. И это я настоял на том, чтобы они дали денег на вас двоих. Вы не сердитесь?

Юлия помедлила с ответом, она придвинула стул, обхватила ладонями стоявшую на нем свою чашку. Руки у нее были загляденье как хороши – изящные кисти, длинные пальцы и естественной формы ногти со светлым, перламутровым маникюром.

– Нет, не сержусь. Я очень рада была снова увидеть вас, Алекс, – негромко сказала она.

Он слегка вскинул подбородок и сделал какое-то едва уловимое движение плечом, как тогда, на набережной, оставил в покое свою чашку, которую до этого поворачивал на блюдце, и на мгновенье дотронулся кончиками пальцев до ее руки.

Снова была зима. Седая и колючая, она одарила Москву многими вьюжными днями, даже не днями – неделями снегопадов. Все краски, казалось, съежились и подернулись инеем. Город потонул в сером цвете, лишь самую малость высветленном перьями, сыпавшимися с неба и укрывавшими искрящейся в свете фар и фонарей ватой дома вместе со всеми их обитателями.

Юлия купила новый сотовый телефон. В метро он не ловил вовсе, в помещении соединял с переменным успехом и на улице часто отключался на морозе, ей было не очень понятно, на что она потратила немалые деньги. Телефон был кнопочный, с маленьким черно-белым экраном, на котором, кроме номера, ничего не отображалось. Встроенные мелодии были разнообразны, и их было достаточно много. Юлия выбрала популярную в том сезоне тему из Моцарта. И стала ждать звонка.

О том, что у него не было повода ей звонить, она знала. То, что ей нельзя было ему звонить, она понимала. Она просто ждала его звонка, потому что у нее был его номер телефона, а у него – ее.

И в ночь на первое января телефон звякнул – пришло эсэмэс. О, ей показалось это чем-то чудесным и восхитительно волшебным – Алекс поздравил ее с Новым годом… и еще там было множество восклицательных знаков, которые заняли весь экран ее новенькой «Нокии»!

Ей бы просто ответить, что, мол, и вам того же, но нет, она решила поступить иначе. Она написала ему настоящее бумажное письмо о погоде и природе, о Москве, о зиме, еще о чем-то и вложила в него две фотографии с конференции, на которых они все вместе были изображены с улыбками на лицах.

И он позвонил, правда, не сразу и на ее домашний номер.

В этот день у Юлии не было надобности ехать в университет – продолжались студенческие каникулы. Она планировала заниматься домашними делами. С утра Вася отправился на новую работу, благо он совсем недавно трудоустроился и все у него начало налаживаться. Вероника была на занятиях, а после школы собиралась к бабушке обедать и готовить уроки – Валерия Леонидовна жила совсем близко от школы, в которую ходила Вероника, и это было несказанной удачей, конечно!

Домашние дела поглотили Юлию без остатка, ей нечасто удавалось уделять им должное внимание, высвобождая для этого время. Но в этот день она с удовольствием занималась уборкой-стиркой-готовкой, все спорилось, ничто ее не расстраивало и не озадачивало. Даже Валерия Леонидовна сообщила дочери по телефону, что чувствует себя хорошо и собирается прогуляться до ближайшего супермаркета, пока Вероника на уроках.

Когда зазвонил телефон, Юлия была занята разбором книг и тетрадей на столе в комнате дочери, поэтому она подошла к телефону не на первый звонок, но, подняв трубку, сказала ровным, приветливым голосом:

– Да. Слушаю вас.

На том конце молчали, и она успела подумать, что, возможно, кто-то ошибся номером, потому что в трубке был слышен шорох, как бывает, когда человек не узнает голос и, отведя трубку от уха, долю секунды смотрит на нее в недоумении, а потом вздыхает и кладет, не считая нужным извиниться перед тем, с чьим номером случайно соединился.

Но трубку не положили. Напротив, мужской голос приглушенно произнес:

– Привет, это я. Вам хорошо меня слышно?

– Добрый день. Мне слышно, да, а кто это? – неуверенно спросила Юлия, хотя ей было совершенно очевидно, кто это мог быть. Мужчина говорил по-английски практически без акцента.

– Вы меня не узнали… А я из тысячи голосов узнал бы ваш, Джулия, но я не учел, что вы ответите по-русски, конечно, потому не сразу сообразил, что именно вам сказать.

– Боже мой, Алекс, конечно, я узнала вас, просто слышно не очень хорошо, – нашлась Юлия и почувствовала, как щеки ее залились краской, потому что слышала его она прекрасно. – Как ваши дела, что нового, вы, я надеюсь, получили мое письмо?

– Да, огромное спасибо, письмо такое милое. Знаете, я уже давно не получаю личных писем, только счета из банка! Ха-ха-ха… а ваше письмо я перечитал раз сто, фотографии я прикрепил на стенд, и они все время у меня перед глазами!