Справа была дверь на кухню, насколько Виктор мог судить по шуму бегущей из крана воды. Рита замурлыкала песенку, лязгнули ножницы — обрезает розы.

— Заходите! Что вы там встали как неприкаянный? — сказала Рита громко.

— Я…сниму обувь.

— Не надо.

— У тебя такой чистый пол, я не могу в уличной.

— Проходи, пожалуйста.

Они путались в «ты» и «вы», но уже не так трудно говорили друг с другом. Неловкость прошла.

Виктор расшнуровал ботинки и вошел. В кухне было пустовато. Только стол с пластиковым покрытием, две табуретки из кухонного гарнитура и небольшой буфет, в углу налево раковина, и газовая плита с вытяжным колпаком. На окне шторы в синюю и белую клетку, на подоконнике цветы в глиняных горшках.

Рита стояла у стола и разбирала розы. Четыре уже стояли обрезанные в высокой прозрачной вазе, две ещё лежали на столе, одна была у неё в руках.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Бабушка говорила, что надо положить в воду аспирин, тогда стоят очень долго, — улыбнулась она и поднесла полураскрытый бутон к лицу. — Как хорошо пахнет. Белые имеют запах, а вот красные — нет.

— Раньше розами называли шиповник, он действительно пахнет очень нежно.

— Когда это раньше?

— Давно, в средние века. А ещё роза была символом Девы Марии.

— Ты преподаёшь историю?

— Нет, экономику и маркетинг.

Она пожала плечами и улыбнулась какой-то своей мысли.

— Разве бухгалтер не может знать о розах? — спросил Виктор, подозревая, что угадал эту мысль.

— Почему бухгалтер? — засмеялась она. — Ты совсем не похож на бухгалтера.

— А на кого?

— На профессора.

Теперь уже и Виктор засмеялся. Наконец-то она перестала говорить ему «вы» и он ей тоже. А с ней легко…

— Почему ты живёшь одна?

— Потому что…

Она вдруг замкнулась, и ощущение близости и лёгкости в общении исчезло. Опять он ляпнул не то. В конце концов, почему она с порога должна объяснять с кем живёт.

— Извини, это был не тот вопрос.

— Нет, ничего. А я и не одна живу, — Рита с улыбкой встретила вопросительный взгляд Виктора и пояснила, — с котом. Его Микки зовут. Вообще-то Миша, но для гостей Микки.

— Микки, иди сюда, у нас гость, — крикнула она куда-то в глубину квартиры, и в кухню, мягко ступая, важно вошел большой чёрно-белый кот.

Вяземский посмотрел на кота, а Микки в свою очередь посмотрел на Виктора, при этом вид у них обоих был такой серьёзный, что Рита начала громко смеяться. И голос её и чувственный смех, как и накануне заставил Виктора волноваться.

Чтобы скрыть это, он опустил голову и рассматривал свои носки. Микки потерся о ноги Виктора. На самом деле Вяземский терпеть не мог кошек, но ведь нельзя было сказать. Наверно Рита прочла это на его лице, наклонилась и подхватила кота на руки.

— Сейчас я запру его, он такой нахал, ко всем пристаёт. Он кастрат.

Вяземский опять покраснел и спросил невпопад:

— Любит гостей?

Рита наклонила голову и потёрлась носом о загривок Микки.

— Да, он скучает один дома, а потом пристаёт. Хочешь чаю или кофе?

— Чаю, если можно, — он вспомнил, что не завтракал и при упоминании о чае понял, что ужасно хочет пить.

— Сейчас, только запру Микки в шкаф.

— Не надо его в шкаф, — вступился Виктор за кота, — может мы с ним подружимся.

— Он на стол полезет, — Рита опять засмеялась, и Виктор вместе с ней. Он закрыл глаза рукой, потому что всё это действительно было смешно и так необычно. Что он делает на этой кухне, в носках и куртке? Защищает от хозяйки незнакомого кота.

Рита дёрнула его за рукав.

— Если будешь пить чай, то надо раздеться. А с Микки ты точно подружишься. От тебя вкусно пахнет, а он…

От её лёгкого прикосновения Виктор забыл и про чай, и про кота.

Рита замолчала и смотрела на Вяземского, а он на неё, Микки спрыгнул из рук Риты на пол. Виктор осторожно взял её за плечи и поцеловал в губы. Совсем легко. И сразу же отпустил. Она стояла перед ним покорная. Ему очень хотелось дотронуться до её щеки и он сделал это. Потом обнял и поцеловал снова. Ещё и ещё…у него как и вчера закружилась голова от свежести этих губ. Она отвечала, её ладони легли на затылок Виктора, Рита притягивала его к себе, нежные пальцы перебирали его волосы.

Было так, как будто Рита и Виктор узнавали друг друга, после долгой разлуки они торопились отдать всю нежность. Боже мой! Как он давно не целовал губы, которые отвечали бы ему так, как отвечают эти.

Виктор понимал, что надо остановиться и не мог.

— Маргарита…Рита… — он отпустил её наконец, отстранился, взял её руки в свои, посмотрел в её лицо. Что он искал в этих тёмных глазах? Ответ. Но ведь он не задал вопроса.

— Рита… я наверно сошел с ума, что веду себя так…извини.

Она долго не отводила взгляд. Потом спросила:

— У тебя есть семья?

Этого вопроса Вяземский почему-то не ждал.

— Да…я женат. Прости, я не должен был. Я ничего не должен был. Мне уйти?

— Нет! Нет, я просто…просто спросила. Я не хочу чтобы вы думали обо мне плохо.

— Я не думаю плохо, и, пожалуйста говори мне ты. Или я такой старый?

Она опустила голову. Микки опять начал тереться о его ноги и мурлыкать, Рита отодвинула его носком тапка и прошептала:

— Нет, не старый, замечательный.

Он снова обнял её и прижал к себе. Они долго стояли так. Виктору не хотелось никуда уходить из её дома. Но он знал, что если останется сейчас, то не сможет остановиться, не ограничится только поцелуями и обидит её. Именно так, как она сказала.

— Мы собирались пойти погулять? — спросил он.

— Да, — прошептала она.

— У тебя руки холодные, ты замёрзла?

— Нет…

— На улице холодно, если мы поедем куда-нибудь за город, то тебе надо теплее одеться. Куда ты хочешь поехать?

— Не знаю…всё равно.

Губы её начали дрожать, она попыталась скрыть это улыбкой, но не смогла, уткнулась в грудь Виктора и начала плакать.

— Ну, что ты, что… я не хочу чтобы ты плакала, зачем? Мы можем никуда не ехать. Останемся у тебя. Ты обещала мне чай, — растерянно произнёс он.

— Да, чай, — она быстро вытерла слёзы, — но ведь ты хотел поехать, правда? Куда?

— Куда-нибудь, где можно потанцевать, в ресторан. Глупо, да? Может тебе не хочется быть со мной на людях.

— Почему? Я хочу…очень хочу, я люблю танцевать. Только…у меня нет платья.

— Но ведь это поправимо. Сначала за платьем, потом танцевать.

— Нет! — её глаза широко раскрылись, и в них появился страх. — Не надо, тогда лучше дома посидим.

— Я опять тебя обидел?

— Нет! Просто я ужасно боюсь, что-то сделать не так. Вот сейчас ты подумал, что я прошу подарок. А мне ничего не надо. И я совсем не хочу никуда. Не хочу!

Она опять начала плакать. Молча. Слёзы быстро поползли по её щекам. Виктору стало так жалко её.

— Рита, успокойся, пожалуйста. Ты всё время плачешь или когда-нибудь улыбаешься? Перестань, я не думал, что ты что-нибудь просишь. И мне приятно было бы сделать тебе подарок.

— Я испортила всё? Да? Давай отменим встречу. Или нет, давай поедем…пожалуйста. Не думай, что я истеричка. Ты сейчас уйдёшь? Да? И не придёшь больше?

— Ты просто боишься? Как я вчера испугался зайти к тебе и думал потом, что ты обиделась. А ещё, вот так же, думал, что я всё испортил.

— Я не боюсь. Сейчас — нет.

— Тогда… пойдём. Я хочу провести этот день с тобой. И давай будем думать, что я всё делаю для себя. Просто думай так. И будь ко мне снисходительна, если я в чём-то ошибусь немного.

— Ладно.

— Идём.

Виктор взял её за руку и потянул за собой из кухни.

— А как же чай? — спросила она.

— Ну… в другой раз. Иди, оденься, а я пока побуду с Микки. И не запирай его в шкаф.

Пока она одевалась, он стоял у окна и смотрел на улицу. Это окно так же выходило на набережную, а может быть именно из него Рита и махала Виктору.