— Маргарита… — начал он, — Рита… я… — и замолчал, потому что не знал, что говорить дальше. Он бы хотел сказать ей о чем думал утром, когда они только проснулись, он, казалось мог, рассказать ей всё. Именно так, как почувствовал, но сейчас те слова не шли, да и никакие не шли. Вяземский молчал. Рита повернулась к нему, но тоже ничего не сказала, только смотрела. Тот испытывающий вопросительный взгляд, так смотрят дети, когда ждут ответа от взрослых и боятся, что взрослые не понимают. Виктор сел на кровать, потом наклонился к Рите, взял за плечи, потянул к себе, нашел обиженные губы, поцеловал нежно. Она ответила и обняла. От неё приятно пахло свежестью и зубной пастой.

— Ты почему убежала? — спросил он у самых её губ.

— Зубы чистить, — она смутилась и отвела глаза.

— Я думал ты сердишься и хочешь чтобы я ушел

— Нет я думала наоборот.

— Что?

— Что вы хотите уйти. — Она не могла с собой справиться и сказать ему «ты», но Виктор не стал просить её об этом сейчас. Он понимал что ей трудно.

— Нет, я не хочу, но мне тоже надо умыться и почистить зубы.

Она улыбнулась, отпустила его шею и легла на подушку.

— Идите, там всё в ванной и полотенце чистое, если надо в душ.

В ванной он включил воду, сначала хотел только умыться, но потом, когда ладони его коснулись текучей струи понял, что хочет прикосновения воды ко всему телу, постоять под душем. Нет не для того, чтобы смыть с себя след этой ночи, он знал — в этом доме всё есть Рита, и пока он тут, он пребывает в ней. Это хорошо, ради этого он здесь. А вот прошлое…он хотел смыть его. Виктор подставил лицо под прохладные тугие струйки. Потом долго вытирался, немного помедлил в раздумье надо ли опять одеться и не стал, только обмотал влажное полотенце вокруг бёдер и вернулся в спальню. Рита лежала так же, свернувшись клубочком и, возможно дремала, но сразу встрепенулась ему навстречу. Он сел рядом, взял её за руку, стал перебирать пальцы. Она потянулась к нему всем телом и он поцеловал её глубоко и нетерпеливо. Её губы отвечали, и у Виктора закружилась голова, близость Риты поглощала всё. Он терял себя, и оставалось только желание быть с ней. Он поднял её футболку и нашел губами напряженные соски. У неё была чудесная маленькая нежная грудь. Виктор поцеловал её, потом положил на спину и взял снова, не так безумно, как вчера, а долго и нежно. Он не пытался показаться ей особенно искусным любовником, изощренным в сексе, просто облапил её как медведь и целовал с языком, проникая в её рот так как хотел бы проникнуть в её лоно, добиваясь полной и совершенной покорности её тела, а потом раздвинул её бёдра и взял то, что она уже страстно желала подарить ему. И он чувствовал, что ей нравится быть его. Она извивалась под ним и старалась вобрать в себя ещё глубже. Не было никаких слов — только любовь, земная любовь мужчины и женщины. Он довёл её до вершины один раз и второй, а потом вместе с ней пришел к освобождению и долго был в ней, наполняя Риту своей жизнью. И опять они лежали переплетаясь телами, утомленные, но не пресыщенные друг другом.

— Ты очень красивая, — сказал он. Маргарита не отвечала, она трогала его лицо, легко кончиками пальцев проводила по губам, и он целовал её пальчики и брал их в губы. — Я правда думал, что ты меня прогоняешь, — сказал он и почему-то улыбнулся.

— Я…могу забеременеть так, — сказала она.

— Да, — он не подумал, что она ещё ничего не знает о его решении, ведь для него само собой разумелось, что он остался с ней, потому беременность не была нежелательной. Конечно, он не думал, но когда она сказала так, вдруг заволновался от чего-то непонятного и счастливого. Но Рита отодвинулась поджала обиженно губы и посмотрела на него. Вяземский в своих приятных размышлениях не замечал её беспокойства. Он тоже провёл пальцем по её губам и сказал:

— Тебя не должно это волновать.

— Почему?

— Потому, что если бы это беспокоило меня, я не остался бы с тобой на ночь и не был сейчас тут.

— Я не понимаю.

— Я не хочу тебе ничего навязывать и уж конечно свое мнение в этом деле, если ты забеременеешь, то сама решишь чего хочешь.

— Я всё равно не понимаю! — В голосе её уже слышались слёзы. Виктор подумал, что она ждёт его одобрения.

— Если захочешь он будет наш, если нет — я помогу тебе с этой проблемой, не переживай.

— Нет! Я не пойду на операцию, — она ещё больше отодвинулась, потом села в постели и обхватила колени руками, сжалась, — но… как он будет наш?

— Как и все младенцы, ты родишь и он будет.

Она медленно прилегла и затихла. Виктор не мог понять её мыслей, он попробовал её обнять. Она не противилась, но и не отвечала. Он решил, что она устала и спросил:

— Хочешь ещё поспать?

— Нет… — казалось она отвечает не ему, а продолжает вслух свою мысль, ту, что была где-то внутри её. — Ты… будешь содержать его? Да? Как бастарда? Хотя… глупо…его нет, так к чему это обсуждать?

— Бастарда? — Он рассмеялся, — ты знаешь такие слова? Вот уж не подумал бы…Я буду содержать в первую очередь тебя, ну и ребёнка, конечно, если он родится. — Виктору и в голову не приходило что она думает не так как он. Почему-то он решил, что Рита сама должна обо всём догадаться и даже обиделся немного, что она не рада его словам. Он понял всё, только когда она спросила.

— Ты хочешь, чтобы я была твоей любовницей?

— Нет, — Виктор был удивлён и удивился ещё больше, когда увидел в её глазах согласие. То есть если бы он сейчас ответил «да» — она согласилась бы и на это.

— Я понимаю… — Она заплакала, без голоса и всхлипываний, просто слёзы потекли по её лицу.

— Рита! Рита! Ты что?! — Он стал обнимать её и заглядывать в наполненные слезами глаза, — Малыш…ну что ты? — Она зарыдала, спряталась в одеяло, отталкивая его руки. Всё плакала и плакала, а Виктор, растерянный, не знал, что сказать, чтобы утешить её. — Ты сожалеешь что мы сделали это? Боишься забеременеть? Успокойся, прошу тебя… ну скажи мне, что я сделал не так! Она не отвечала. Только глухо плакала в подушку.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍На прикроватной тумбочке засигналил синими вспышками мобильный телефон Вяземского, на этот раз Виктор не стал игнорировать входящий, открыл и посмотрел на номер. Маргарита подняла голову — все тот же тоскливый безнадежный взгляд. Вяземский, наконец, понял: она боится, что он уйдёт.

— Это Игорь Николаевич

— Кто? — не поняла она

— Декан нашего факультета, — Виктор прищурился на циферблат часов, которые пытался рассмотреть утром, они показывали 14:40, занятия уже закончились, — у меня первой парой были лекции.

— А… — она размазала по щекам слёзы и села в одеяле. Мобильник всё сигналил.

— Сейчас я поговорю с ним, — сказал Виктор и нажал на кнопку соединения. Маргарита хотела встать и уйти, потянулась за футболкой, но Вяземский свободной рукой удержал её рядом с собой. Он не собирался врать или говорить что-то, чего она не должна была знать.

— Слушаю, — произнёс Виктор спокойно и без усилий. На другом конце линии послышался встревоженный голос ректора. Игорь Николаевич не требовал объяснений, он искренно беспокоился, обстоятельно рассказал, что за это время из института успели позвонить к Вяземскому домой и выяснили, что он не ночевал и утром тоже не появился. Тогда обзвонили больницы и морги — безрезультатно, в милиции тоже ничего выяснить не удалось. И вот он, декан, ещё раз на удачу попробовал набрать номер Вяземского, чтобы узнать хотя бы доступен тот или нет. И куда, чёрт возьми, пропал в самом деле?

Виктор выслушал всё. Он болезненно поморщился, прогоняя последние трусливые мыслишки, ещё можно было сказать, что машина сломалась далеко от города, что он напился с друзьями, да мало ли… ему бы поверили. Но Виктор сказал то, что сказал.