— А…. ну, а всю остальную ночь вы что с ней делали потом? Без всякой подготовки.

Виктору почему-то не понравилось, что Питер так говорит о девушке, которую и в глаза не видел. Почему надо думать так обо всех оптом? Ведь не все женщины такие свободные, как Рита, что согласятся в любое время и в любом месте, и даже с незнакомым мужчиной, если вдруг почувствуют к нему интерес. Вяземский был уверен, что Вероника даже и целоваться не стала бы публично. И какого чёрта он про это думает? Она вообще не собиралась с ним целоваться!

Принтер гудел и щелкал, листы с текстом ложились один а другой.

— Я, между прочим, обсуждал с ней проблемы новой классической литературы, в частности жанра фэнтези, а ты…

— Чего-чего? — изумился Штерн.

— Ну… про драконов там и про хоббитов, не читал?

— Я про хоббитов не читаю, а это кто такие?

— Да существа такие с волосатыми ножками в норах живут.

— Как сурикаты?

— Не, они вроде людей. Только ноги волосатые. Ты друг мой от жизни-то поотстал, неужели в кино не ходишь, или хотя бы дома не смотришь то, что сейчас вышло в прокат из нового?

— Почему же? Смотрю. Основной инстинкт два. Или вот ещё Парфюмер.

— Парфюмера я в Германии смотрел, впечатляет. Ну, так ты посмотри Властелин Колец — это не то чтобы очень уж новое, но там как раз про этих хоббитов и есть.

— Интересно?

— Мне не нравится, компьютерной графики много и агрессивно очень, собственно, как и большая часть фэнтези.

— Дааа, — Питер достал большую кипу папок с верхнего стеллажа и положил перед Виктором, — а я и не знал, что ты всякими сказками про этих с волосатыми ногами, которые в норах, увлекаешься.

— Не то чтобы увлекаюсь, но знать надо, вот студенты мои некоторые серьезно на это съехали, они даже учили специальный эльфийский язык и пытались упражняться на мечах.

— Не жалеешь, что бросил преподавать? — Питер сортировал папки на столе, Вяземский не ответил, он уже открыл первую и углубился в чтение.

— Вот здесь половина расчётов пропущена, — ткнул он пальцем в лист, — и вот тут ещё, кто это набирал?

— Наташа.

— Моя Наташа что ли? Да ты с ума сошел, разве её можно к делам подпускать! Переделывать придётся… и чья это была идея, Нины? Я же сказал, только общение с клиентами, никакой документации… Что ты спросил ещё? А, про институт, — Вяземский перевернул ещё несколько листов, — нет, не жалею.

Это была не правда, он очень скучал по оставленной работе и своему курсу, считал себя виноватым, что бросил их, как будто предал. Теперь они уже закончили, а он ничего про них не знал. Кто какой диплом написал, куда они разлетелись потом, много ли ребят с курса в Питере остались. Да, неладно с этим вышло и бесполезно. Но разве тогда он думал о чём то кроме… Рита… опять она. Все его мысли так или иначе упирались в неё и в её СМС. Она ждёт его дома, как ни в чём не бывало. Можно, конечно, плюнуть на всё и вернуться, не вспоминая про этот год. Вдруг получится? Он теперь человек свободный, ни семьи, ни детей, всем по счетам заплатил — имеет право распоряжаться жизнью по собственному усмотрению. Не всё ли равно, что было с ними, если они смогут опять быть вместе в их доме. Дом… только не их. Никакого “мы” не было, Рита не Нина…

Вяземский отодвинул папку и посмотрел на Питера. Наверно в глазах Виктора было нечто такое, что заставило Штерна насторожиться.

— Что то не так? А, Вик? Мы что, с Наташкой дров наломали?

— А… да нет… я подумал про дом.

— Какой дом? Это не жилой комплекс, это же цех, помнишь тот, что был в субаренде у ремонтников?

— Нет, я не про бумаги. Да конечно дров наломали, но с этим-то мы разберёмся. Я про свой дом… может продлить аренду?

— У тебя что, деньги лишние? Сделай ты как я говорю — выкупим, а потом сразу на продажу выставим. Дом шикарно отделан, пятьдесят процентов чистой прибыли я тебе гарантирую!

— Отделан хорошо, да…английский стиль. Посмотрим, завтра я скажу точно.

У Питера Виктор пробыл дольше, чем предполагал, но зато спокойно разобрался с бумагами, расписал по часам завтрашний день. Главным пунктом в этом списке было собеседование с менеджерами, претендентами на места в новом филиале. Десять человек должны были ехать в Германию, а Виктор пока не собирался туда, и отбирать людей следовало особенно тщательно.

Весь день и уйдёт на это, но лучше сейчас потратить время, чем потом отзывать слабых специалистов. Новый филиал должен был стать лицом фирмы, офис планировали открыть в Гамбурге, чтобы обеспечить максимальное приближение к порту — основные перевозки рентабельнее всего было осуществлять морем. Для этого Вяземский, ещё когда жил в Гамбурге, зафрахтовал два небольших торговых судна. С российскими судами он предпочёл дел не иметь.

Петя отговаривал его, убеждая, что свои будут и дешевле и надёжнее. Но Виктор хорошо знал торговых моряков, а главное таможенную волокиту. С немцами таможенники будут вести себя лояльнее, чем со своими. Он выслушал Петю, но отдал предпочтение западным партнёрам.

Часов в пять Виктор и Питер закончили со всеми делами и пошли пообедать в Метрополь, кормили там прилично и обслуживали быстро.

Во время обеда они болтали ни о чём. Питер расспрашивал про Москву и про Трир. Вспомнил Тильду. Рассказывал про Наташу, о делах которой знал гораздо больше Вяземского.

Наташа звонила отцу редко, а Вяземский больше всего скучал по ней. Как ни странно, именно Наташа понимала его лучше других и никогда не осуждала. В отношениях с Петей Виктор давно уже чувствовал натянутость — Пётр ничего не говорил, но видимо был обижен за мать. Судя по тому, как Штерн обходил упоминания о Пете, Виктор заключил, что отношения у них не самые тёплые.

Вяземский на редкость спокойно относился к тому, что Питер Штерн открыто живёт с его бывшей женой. По всему было видно, что им хорошо и комфортно вместе.

Виктор не избегал общения с Ниной. Как бы там ни было — они сумели остаться друзьями. Слишком много было пережито вместе, чтобы вот так просто взять и выкинуть всё на помойку.

Нельзя сказать, что Вяземский не был ревнив, но в данной ситуации он рассудил по справедливости. Во-первых, в том что Нина была не счастлива с ним — вина прежде его, а потом уж её. Наверно, он что-то делал не так, и это постоянная ошибка в его отношениях с женщинами, любимые грабли, но Виктор так и не смог разобраться в чем же дело. А Питер легко дал Нине то, чего она была лишена.

Во-вторых, какими бы ни были обстоятельства развода — из семьи первым ушел Виктор, а не Нина. Стало быть, и здесь вина его, а не её. Она терпела их совместную жизнь и даже пыталась сохранить, ради детей, ради его карьеры.

А в-третьих, Вяземский не собирался терять своего давнего и надёжного компаньона. Такими деловыми партнёрами, как Штерн — не бросаются. К тому же, вторым образованием Питера было юридическое, и это не один раз оказывалось спасением для фирмы.

В делах Штерн никогда не предавал и не подставлял Вяземского, с немецкой педантичностью он мог неделями вываживать сделку, а потом без всякого сожаления передать её Виктору.

В общем, если прежней теплоты в их отношениях и поубавилось, то и особой неловкости они не чувствовали — спокойная доброжелательность осталась.

Было ещё одно: с Питером Нина обрела счастье, а Виктор всегда хотел этого для неё. Поэтому он мысленно отпустил ей все грехи и готов был скорее покаяться в своих, чем упрекать в чём-то бывшую жену.

Труднее было определить отношение к Рите. Всё это время Виктор старался не думать о её бегстве. Именно бегстве, а не уходе. Он не пытался анализировать, почему она так поступила, хотя прекрасно понимал, что пока не разберётся сам в себе, жить дальше без боли не получится. Эта заноза сидела в его сердце и мешала дышать. Он только сделал вид, что всё забыл — на самом же деле точно так, как он сдёрнул с постели бельё в первый день своего одиночества и убрал одеяла и подушки в шкаф, чтобы не ощущать знакомый волнующий запах, так же и где-то внутри себя он поместил все воспоминания и все мысли о ней в самый дальний угол, спрятал их и запер там.