— Я всё-таки хочу объяснить. Ужасно неловко вышло сегодня. Но понимаете, мы с ребятами давно договаривались, а с вами только вчера. И потом Таня перепутала время. В общем я не могла не прийти туда. От этого ведь игра зависит, а мы так долго готовились.

— Игра? — переспросил Виктор, он почему-то подумал о спорте. Что-то вроде тренировки перед матчем. Но не похожа она на спортсменку…

— Да, игра, словеска.

— Что? — Это объяснение он понял ещё меньше.

— Кабинетная словесная игра, вроде спектакля, только импровизация. Я там буду Эовин — это и есть основная причина, по которой я приехала в Питер, ну и город, конечно, но игра важна. Я в первый раз…

И Ника начала рассказывать ему сюжет. Виктор с облегчением вздохнул, расслабился, слушал не перебивая. Если честно, он мало что понял из разъяснений — не настолько хорошо представлял сюжет и персонажей. Но она говорила, и он был не один, её голос продолжал светиться в его темноте.

Спохватилась Вероника минут через тридцать. За всё это время Вяземский не ответил ей ни слова.

— Виктор Владимирович? Вы меня слушаете?

— Да, очень внимательно.

— Я наверно утомила вас и отвлекла… извините.

— Нет, что вы, мне было очень интересно. После игры вы мне ещё расскажете? Как всё прошло? Да?

— Да, конечно, обязательно расскажу…

— Спасибо.

— Я… — она ещё что-то хотела сказать, но не решилась, и теперь уже торопилась завершить разговор, — я позвоню завтра в четырнадцать тридцать.

— И сможете подождать полчаса, если я ещё не освобожусь? Не хочу ломать вам день в Городе.

— Нет, я всё равно буду с утра костюмом заниматься.

— Вот и хорошо, — про костюм Виктор тоже не понял, но уточнять не стал.

Ему непреодолимо захотелось спать, только сейчас он почувствовал, что смертельно устал за этот длинный день.

— Тогда спокойной ночи, — сказала Ника.

— И вам… спасибо, Вероника, я буду ждать звонка.

Виктор проснулся лёгко, с вечера он не сидел за компьютером и смог отдохнуть, несмотря на тяжелый разговор с Ритой, который так неожиданно выбил его из колеи накануне.

Вяземский встал часов в шесть, принял душ, выпил кофе, выкурил трубку, ещё раз мысленно скорректировал план на день. Надо было изменить его, чтобы осталось время для встречи с Вероникой. Потом он уложил к ноутбуку некоторые распечатанные бумаги, записную книжку, ручку, очки в твёрдом футляре, трубку. Просмотрел входящие в мобильном.

За окном медленно, словно нехотя светлело. Погода была хмурая, ветер гнал волны по отмели. Белые гребни спешили, пенились, сердито плевались брызгами. Вид из окна мотеля был похож на тот, со второго этажа из спальни… в доме… был… и больше никогда уже не будет.

Вяземский заставил себя прогнать воспоминания о вчерашнем дне. Если так дальше пойдёт, то и сегодняшний день можно считать испорченным. Нельзя позволять всему этому мешать работе, надо закрыться.

У Виктора был испытанный способ, ещё с юности — берег Финского Залива. Ветер и волны умели принять на себя все заботы и тревоги, умели успокоить, утешить. Собственно, только им он и жаловался, мог открыть и своё отчаяние, и свою радость. Некстати вспомнился монолог Эльзы из оперы «Лоэнгрин», то место, где она стоя на башне разговаривает с ветром. Возникли в сознании звуки скрипок, поплыли по комнате… Вагнер, Вагнер… А не лучше ли было все же остаться в Германии? Нет…

Захотелось выйти на берег, вдохнуть влажный морской воздух, подставить лицо ветру, чтобы яснее услышать мелодию, смешать её с шумом прибоя, но на это уже не было времени.

Новый день наступил, Виктор вошел в него, следуя порядку привычных действий. Вчера стало прошлым, отдалилось, оставляя ещё один болезненный след внутри. Вяземский старался не заглядывать туда, если предстояли важные дела, встречи переговоры и текущее время полностью забирало его.

В офисе Виктора ждали первые пять претендентов. Очевидно было, что никто из них не подходит на должность, но Вяземский поговорил с каждым. И все пять раз он заканчивал собеседование общепринятой формулировкой отказа.

— Спасибо мы свяжемся с вами.

После этого нажимал кнопку переговорного устройства, и к секретарю шел сигнал, что можно приглашать следующего.

Шестой соискатель оказался молчаливым молодым человеком, и Вяземскому чуть ли не клещами пришлось вытаскивать из него несколько предложений о его прежней работе и планах на будущее.

В списке на своём листе Виктор поставил галочку против фамилии этого юноши и просил его перезвонить секретарю завтра утром.

Дальше опять пошли пустые разговоры, они быстро утомили Виктора. Особенно выводили из себя напористые девушки, которые пришли уверенные в своей неотразимости и готовые на всё, ради достижения цели.

От этой никчемной траты времени он начал раздражаться, а выказывать незаинтересованность нельзя. С дежурным доброжелательным видом на лице он задавал вопросы, слушал, прощался и снова отвечал на приветствия.

С девяти утра до половины второго Вяземский успел пропустить только половину людей. Будущие менеджеры никак не укладывались в отпущенное им время, начинали говорить пространно, волноваться, сбивчиво рассказывать о себе совершенно ненужные факты.

Виктор не прерывал, он достаточно быстро составлял мнение о человеке и затем с самым внимательным видом переставал слушать его. Внешне это совсем не было заметно и люди меньше обижались на отказ. Он старался расставаться с ними не вызывая негативных эмоций.

С теми кто прошел первую ступень Вяземский собирался поговорить после небольшого перерыва.

Напряжение вчерашнего дня всё же сказалось — Вяземский устал быстрее обычного, разболелась голова и стало неприятно смотреть на свет.

И опять кофе и трубка, чтобы хоть на четверть часа отключиться от смены лиц, голосов, жестов. От напряжения внимания, постоянного контроля над собой.

Ника позвонила в два тридцать, когда он только начал вторую часть собеседования. Звук мобильного был отключен, но сработал вибросигнал. Виктор ответил на звонок, извинился перед будущими менеджерами и глазами показал Штерну, чтобы он заменил его на время разговора, чем-то занял людей. Питер скорчил недовольное лицо, он даже и не пытался выглядеть непроницаемым, хотя Виктор постоянно пенял ему этим.

— Давайте разберём целевую установку по пунктам. Запишите свои варианты, — сказал Питер и сам тоже начал писать быстро, мелким почерком на сложенном пополам листе бумаги. Виктор только головой покачал.

— Слушаю, — сказал он в трубку.

— Виктор Владимирович — это Ника.

— Здравствуйте, — он ответил без обращения, встал с места и подошел к самому дальнему от стола окну в кабинете. На подоконнике пышно цвёл бальзамин — предмет забот и гордости Светланы Васильевны, секретарши Вяземского. По Литейному проползли два больших туристических автобуса со смешными усиками впереди, делавшими машины похожими на гигантских насекомых.

Ника продолжала:

— Я подумала, что может быть, если вы заняты, то я…мы… не обязательно встречаться.

Виктор ответил не сразу. Он не мог отключиться от совещания и ему трудно было объясняться с ней при всех, но и сказать Веронике чтобы она ещё раз перезвонила через полчаса Виктор тоже не счёл возможным. Это бы выглядело как желание отделаться от неё… а ещё… он вдруг расстроился, когда подумал, что она под этим предлогом наверно отказывается от прогулки с ним. Почему? Неужели ей совсем неинтересно…скучно… или что-то ещё? А чему удивляться? Ника приехала к друзьям, у неё своя программа на эти дни и почему она должна бродить с незнакомым мужчиной по городу?

Штерн взглянул на Вяземского и даже перестал писать, должно быть решил, что у Виктора неприятности. Неужели разочарование так ясно отобразилось на его лице? Виктор недовольно отвернулся и продолжил разговор.

Ника начала объяснять еще, но он пропустил начало фразы и не мог понять о чём она.

— Я выезжаю, ждите, — перебил он на полуслове, — позвоню, когда буду на месте, — Вяземский понимал, что с девушкой так нельзя, он даже не дал ей возможности высказаться, обосновать отказ, выходит — давил на неё, но что-то заставило его поступить так. Ведь он мог ответить совсем другое, использовать её сомнения и освободить остаток рабочего дня для завершения дел. Вместо этого он не дожидаясь ответа Ники разъединился с ней и повернулся к Штерну.