Он встал, пошел на кухню, но есть не хотелось.

Вяземский поднялся на второй этаж, вошел в спальню, долго стоял перед окном. Стемнело рано, вечер был пасмурным, а Игорь погасил свет в десять, как она велела. И ничего нельзя было различить ни сада, ни Залива, огни на дамбе не видны за мелкой сеткой осеннего дождя.

Уже десять…она давно уехала…

Запищал интерком. Сердце дёрнулось, Вяземский с глупой надеждой надавил на кнопку слишком сильно, чуть не сдёрнул базу со стены.

— Что там, Игорь? — спросил он, не дожидаясь доклада.

— К вам приехали, Виктор Владимирович, — охранник замялся, — говорят срочно по делу.

— Да, кто? — он всё ещё надеялся, хотя ясно было — это не Маргарита, Игорь сказал бы. — Сейчас я подойду, — сказал Вяземский и отключил связь.

У ворот и в дежурном помещении горел свет, за раскрытыми воротами перед шлагбаумом стояла знакомая машина.

В незашторенном окне Виктор увидел женщину, которая сидела за столом Игоря — это была не Рита.

Вяземский вошел в дежурку, кивнул охраннику.

— Открой ворота, заведи машину на стоянку. Дай ему ключи, Нина, — обернулся он к женщине.

— А здравствуй мне не скажешь? — спросила она, но очень спокойно, в голосе не было раздражения. По сравнению с тем, как они расстались в последний раз, Нина выглядела вполне дружелюбной и даже довольной, а главное уверенной.

Почему она здесь? Просто так не приехала бы. А если дома что-то было бы не ладно, Виктор всё прочёл бы на её лице. Нет, с детьми всё хорошо…тогда что же? Неужели узнала? Но от кого? Вяземский с сомнением посмотрел на Игоря, который вернулся и протянул ему ключи. Нина перехватила этот взгляд и слегка покачала головой, встала, сама взяла ключи сказала.

— Нет, парень здесь ни при чём, есть другие способы, Вяземский…

— Понятно, — кивнул Виктор, — Игорь, зажги уличное освещение, — сказал он и опять посмотрел на жену. — Ну что ж…здравствуй, Нина, идём в дом, там поговорим.

Она уверенно шла по саду, а он поражался своему равнодушию. Ему было всё равно, что Нина здесь. Что она видит этот сад, этот дом…

— Красиво, ты постарался… не ожидала, — Нина с обычной своей обстоятельностью обошла и осмотрела весь первый этаж, даже ванну и туалет. — Гораздо лучше, чем описывал Питер.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Теперь она стояла посреди библиотеки и подняв голову смотрела на толстые деревянные балки, потолок и верхние бордюры стенных панелей.

— Так это Питер тебя информирует?

— По долгу службы, Вяземский, ты же сам решил оформлять купчую и сразу дарственную, а мы с тобой пока ещё супруги. Приобрести недвижимость ты можешь и без моего согласия, а вот подарить… так что Питер обратился ко мне.

— Зачем ты приехала Нина? — перебил её Виктор, в нём не было никаких эмоций. Ни возмущения, ни гнева, только смертельная усталость, опустошение и желание, чтобы его поскорей оставили в покое. Может быть несколько часов назад он и тяготился одиночеством, но Нина была совсем не той, с кем он хотел бы сейчас разделить его.

— Приехала сказать, что ни развода, ни моего согласия на дарение, ты не получишь, а сделаешь через мою голову — будет скандал и суд, совсем не нужный для твоей фирмы.

Она уже начала раздражаться и не смогла этого скрыть. Лицо стало напряженным, губы нервно скривились. Виктор хорошо знал эту её манеру. За те годы, что они прожили вместе, он не часто, но всё-таки спорил и, случалось, крепко ссорился с Ниной.

— Я это уже понял…в смысле про развод. Ты назвала срок — я принял твои условия, так что к этому вопросу мы через год вернёмся.

— Ни через год, ни через пять, — некрасиво сузившимися глазами она злобно оглядывала полки с книгами, словно книжные шкафы были в чём-то виноваты, или не хотела встречаться взглядом с Виктором. — Ни через десять! Развестись ты со мной можешь, но дома она не получит. Так и знай! Этот дом не будет принадлежать ей!

— Ну что ж… я куплю для неё другой, — Виктору стало невыразимо скучно. Неужели это Нина? Разве ей чего-то не хватает? И не была она жадной…вот уж никогда не была…

— Нет, Вяземский не купишь! Ты и с этим-то в долги влез, продал акции, взял заём под чудовищный процент. Думаешь, я ничего не знаю?

— Не думаю, что не знаешь, раз Питер по долгу службы держит тебя в курсе.

— Да, держит! Представь себе, держит! И не только это! Для него я вполне подхожу, в отличие от тебя. Его на молодых не тянет…

— А… вот оно что… я думал тебе этого не надо, — Виктор сказал так не для того, чтобы обидеть её, он понимал, что его слова бестактны, но признание Нины, такое странное и неуместное сейчас и правда удивило его. Нина и Питер? Интересно давно ли. Нет, пожалуй не интересно.

В нём преобладало всё то же сонное равнодушие чувств, отсутствие ревности или обиды — только лёгкое удивление на собственную слепоту, тронуло рябью это стоячее болото.

— Идём на кухню, выпьем кофе, я покурю, и поговорим там спокойно, — предложил он.

— Идём, — согласилась Нина.

Пока Виктор набивал и раскуривал трубку, она по-хозяйски вымыла руки, тщательно вытерла их кухонным полотенцем. Заправила и включила кофеварку, поставила на стол чашку, сахарницу, корзинку с печеньем. Всё это было так привычно.

Нина сама положила в чашку Вяземского сахар, ровно столько, сколько он привык класть. Виктор смотрел на её руки.

Неожиданно и не вовремя чувство благодарности к этой женщине захлестнуло его, такое же привычное, как её жесты. Он захотел обнять её, прижаться, почувствовать её близко, рядом, у сердца, всё рассказать, и чтобы она поняла, простила, пожалела…ведь она так хорошо его знала. Так хорошо! Все его привычки, желания, много лет она предупреждала их, и Виктору ничего не надо было просить, объяснять, она была другом. Если бы сейчас она осталась с ним, заполнила его пустоту, не выясняла отношения, а молча побыла рядом.

— Ты не поставил фильтр для питьевой воды? — спросила она.

— Что? А…нет… тут это ни к чему, скважина пробита глубоко, вода артезианская, почти минеральная и совершенно чистая.

— Послушай, Вяземский! Ну брось ты это, поедем домой, там все обсудим, — Нина больше не казалась напряженной, она налила кофе, размешала сахар и пододвинула ему чашку, желание близости и прежнего доверия в нём исчезло, он смотрел, как аккуратно она положила ложку на своё блюдце, провела рукой по полированной поверхности обеденного стола, поправила плетёную салфетку для горячего. — Что ты тут будешь сидеть один? Зима скоро, что тут хорошего кроме снега? — Виктор молчал, Нина продолжала, — продай ты этот Букингемский дворец. Хорошие деньги можно снять, стильный особняк вышел. Питер говорит, что можно всё вернуть и ещё процентов двадцать пять чистой прибыли.

— Меня не интересует, что говорит Питер!

— А зря. Отдашь долги, забудешь про эту дурь. Ну, не хочешь в городе жить — живи на даче. Я к тебе приезжать не буду. Если очень надо заведи любовницу, я ведь не против, всё понимаю — сорок лет не двадцать, сколько не молодись, да и надоела я тебе, — ее лицо страдальчески искривилось.

— Нина! — Вяземский не хотел слышать этого от неё. Он не мог позволить ей так унижаться. Имущественные претензии — сколько угодно, ревность, желание задеть, но только не это…

— Ну, что «Нина»? Вот из института ушел. Зачем? Декан мне звонил, спрашивал. — Она судорожно вздохнула, закрыла губы ладонью, и вдруг заплакала так беспомощно, тушь с ресниц потекла по щекам. — Думаешь она к тебе вернётся? Будешь сидеть тут и ждать её? — глухо всхлипывала она.

— Не знаю, но дом не продам, — Виктор даже не двинулся, чтобы её утешить, — я расторгну купчую, потому что не на кого теперь оформить документы и верну аренду, как и было. Это все, суда у нас не получится. Что касается дачи, то мы договорились. Дача тебе не нужна, она за детьми останется в любом случае, Наташа с Петей сами потом решат кому, а ты не любишь жить за городом.