– Тьфу ты, померещится же чертовщина такая! – пробормотал он, потом, вздыхая и ничего больше не объясняя, поднялся и быстро поковылял в свой подъезд.

Брунов пощупал покорёженный бампер, провёл ладонью по ещё тёплой от удара вмятине под правой фарой и негромко выругался:

– Чёрт подери! Три сезона ни одной царапины, а тут эта собака, будь она неладна! И угораздило же её…

Он со злобой поглядел на труп собаки, лежащей в полуметре от машины и ещё раз чертыхнулся.

– Что случилось, Славик? – Дверца машины приоткрылась, и Светка выглянула наружу. – Смотри, как похолодало! А я задремала и ничего не слышала. Почему мы остановились?

– Понимаешь, Светик, – Брунов виновато развёл руками, – еду я себе по дороге, никому не мешаю, а тут эта собака…

– Какая собака? – насторожилась Светка.

– Вон лежит…

Светка вышла из машины и остановилась у трупа собаки. Брунов попробовал вручную отогнуть бампер, но это ему не удалось. Громко хлопнув дверцей, он сел за руль и стал ждать. Прошла минута, другая, а Светка всё стояла посреди дороги.

– Ну скоро ты там? – нетерпеливо крикнул Брунов и включил зажигание.

– Славик, как же ты так? – Светка повернулась к нему, и в глазах у неё блеснули слёзы.

– Что? – не расслышал он.

– Ну, всё это. Жаль ведь собаку…

– Вот ещё, – удивился Брунов. – Была б собака как собака, а то дворняга бездомная…

– Как тебе не стыдно! – Светка готова была расплакаться.

– Слушай, хватит! Знаешь, сколько по нынешним временам ремонт стоит? А тут ещё ты со своей дворнягой! – Брунов вылез из машины, отодвинул плечом Светку, брезгливо схватил собаку за лапы и спихнул в обочину. – Поехали, уже поздно. Нам ещё ключи у сторожа забрать надо.

Они ехали на дачу дальних родственников Брунова, которые этим летом отдыхали на юге и просили присмотреть за домом. До свадьбы со Светкой оставался месяц, но Брунов считал, что уже сейчас необходимо начать нормальные супружеские отношения. Штамп в паспорте – формальность, и если двое молодых людей любят друг друга по-настоящему, зачем тянуть резину? Правда, жить им пока негде, но на первых порах сойдёт и дача. А к осени как-нибудь образуется. Дача, конечно, не город, но на этот случай и машина есть.

– Подожди, Славик, – Светка, не отрываясь, смотрела на собаку. – Может, мы её не насмерть… давай проверим.

– Куда там! – махнул рукой Брунов. – На такой скорости не то что собаку… В общем, поторапливайся.

Светка нерешительно вернулась к машине и, ещё раз оглянувшись, села рядом с Бруновым.

Всю дорогу они молчали. Брунов искоса поглядывал на неё и думал о том, какой впечатлительный народ женщины. Можно представить, что с ней было бы, если бы зацепили не собаку, а, например, какого-нибудь зазевавшегося прохожего!

– Не дуйся, Светик! – попробовал пошутить Бру-нов. – Собака уже в раю, там над ней ангелы парят и наверняка самые вкусные косточки в пасть кидают. И потом она бездомная – только мучилась на этом свете…

– Не надо, Славик, – тихо пробормотала Светка и отвернулась.

– Ну, как хочешь, – обиделся Брунов и стал смотреть на дорогу.

До самой ночи они больше не перемолвились ни словом. Долгих полчаса, пока Брунов ходил по участкам, разыскивая сторожа и объясняя ему, кто они такие, Светка не выходила из машины, всем своим видом показывая, что настроение у неё испорчено и мириться она не собирается.

– Ну, теперь порядок! – довольно протрубил Брунов и неожиданно громко и гнусаво пропел, чтобы рассмешить Светку: – А ты такая холодная, как айсберг в океане-е…

– Перестань, – дрогнувшим голосом проговорила Светка и неохотно пошла к домику.

– Если хочешь душ принять, то он в саду, – сказал Брунов, – сейчас воды натаскаю.

– Не надо, – ответила Светка и остановилась, не решаясь взойти на крыльцо.

– Чего ты раскисла? Чем я тебе не угодил? Сейчас будем веселиться! – Он вытащил из машины сумку с продуктами и потряс бутылкой с вином. – Ура, живём!

Спустя некоторое время Светка немного успокоилась и даже занялась вместе с Бруновым приготовлением ужина.

– Итак, – заявил он радостно, – торжественное заседание по поводу начала нашей безоблачной супружеской жизни объявляю открытым. Возражения есть? На повестке дня сразу неофициальная часть – праздничный ужин, – он дурашливо изогнулся. – Присутствующих прошу к столу.

Они сели друг против друга за столом под раскидистой яблоней, ветви которой почти касались тарелок. Спрятанная в ветвях лампочка слегка покачивалась, едва освещая середину стола, но вокруг уже была непроглядная темнота.

– Что, мадам, изволит откушать? Рекомендую седло барашка, который ещё вчера бегал по вершинам Кавказских гор, – веселился Брунов, показывая на банку рыбных консервов.

– Славик, руки… – Светка с ужасом разглядывала его руки.

– Что – руки?

– Не помыл! Ты же держал собаку.

– Опять ты про эту собаку! Покоя она тебе не даёт! Да я таких собак, – Брунов запнулся и тут же бодро присочинил, – может, сотню передавил – и ни в одном глазу!

Его враньё Светка чувствовала сразу, и каждый раз начинала над ним посмеиваться. На это сегодня и рассчитывал Брунов, полагая, что смеющуюся Светку будет легче расшевелить. Собственно говоря, ему тоже было жалко собаку, но он не мог позволить себе раскисать вместе с подругой. Мужчина, в его понимании, должен быть грубоватым и не реагировать на подобные мелочи в присутствии женщины.

Светка ничего не ответила и отвернулась. Опять наступила тягостная тишина.

– Чего ты от меня хочешь?! – вдруг взорвался Бру-нов. – Доктор я, что ли? Я же её теперь не оживлю… Руки помыть – пожалуйста, хоть с мылом, хоть со стиральным порошком. А что ещё?!

– Ничего мне от тебя не надо. Просто я не знала, что ты такой…

– Какой?! – окончательно разозлился Брунов и даже грохнул кулаком по столу. – Ты уж договаривай!

Светка жалобно повела взглядом из стороны в сторону, и на глазах у неё снова показались слёзы. Она встала и прошлась по освещённой дорожке:

– Поздно уже, и у меня голова разболелась. Пойду, лягу. Ты уж тут сам…

Оставшись один, Брунов принялся ходить по саду, с ожесточением растаптывая в темноте грядки и изредка поглядывая на освещённый стол с нетронутым ужином. В горло уже ничего не лезло.

– Подумаешь, обиделась! Ну и дуйся на здоровье, – он начал потихоньку остывать, но по инерции всё ещё ворчал. – Леди из себя строит! Из-за какой-то паршивой собаки человеку вечер испортила. Машины помятой ей, значит, не жалко. Где логика?! Вот и живи потом с такой!

Ночью ему не спалось. Он улёгся на веранде на низком топчане и всё пытался убедить себя, что здесь даже лучше, чем в домике – не так душно. На Светку он уже не злился и не обиделся даже тогда, когда она заявила, что сегодня ни за что не позволит ему лечь в одной комнате с ней. Бру-нов долго курил, глядя на освещённые бледным лунным светом деревья в окошке, несколько раз взбивал подушку, вертелся с боку на бок, но заснуть так и не смог.

Кряхтя и вздыхая, он встал, накинул на плечи телогрейку и вышел в сад. Предрассветный ветерок приятно холодил виски и щёки. Брунов с хрустом потянулся, попробовал в темноте нащупать яблоко на ветке и вдруг решительно направился к машине.

– Никогда не поймёшь, что у этих баб на уме, – бормотал он, вглядываясь в едва прослеживающуюся в скупых лучах фар неширокую ленту шоссе. – Всё-то им не так!

С трудом он разыскал то место, где сбил собаку. Стараясь не смотреть на труп, вытащил из багажника армейскую лопатку с коротким черенком и, поплевав на ладони, вырыл у большой раскидистой липы аккуратную прямоугольную яму. Завернув собаку в простыню, прихваченную из дома, с трудом дотащил до ямы. Ещё полчаса ушло на то, чтобы обложить свежую могилу дёрном.

Когда он закончил, за пушистыми ёлочными верхушками на востоке уже показались первые робкие проблески зари.

– Ну вот и всё, – облегчённо выдохнул он и, потерев глаза, сладко зевнул.