На тренинг не пошла. Целый день на кровати провалялась, слушая тишину. А затем руки сами потянулись к телефону. Отыскала в интернете музыку и принялась слушать душераздирающие песни. Напрасно! Ох, как напрасно звучал трек Ирины Билык "Нас нет": Незаметно уходит день, мы свою отпускаем тень на свет, на свет. Все равно, что там за окном об одном мысли, об одном, нас нет, нас нет.

На душе ещё хуже стало. Пелена перед глазами появилась. Осмелилась Артёма набрать и попросить номер Ариевского. Инструктор даже спрашивать не стал зачем, а просто скинул номер в смс. Да только никто не ответил на звонок, когда дрожащие пальцы нужные цифры на дисплее набрали. "Абонент находится вне зоны доступа сети", — красноречиво пояснил женский голос. В этот момент я умерла, кажется…

Так и провела остаток рабочей командировки, словно живой труп. На кровати лежала с утра до вечера, не желая есть и пить. Хотя пить всё же приходилось. Когда в горле царапало, будто осколками стекла, глоток воды был как раз то, что нужно. На большее желания не было. Даже курить не хотелось. Кононова прикрывала меня, как могла. Хотя я точно знала, что получу по первое число от руководства, когда вернусь домой. Заболеть во время рабочей командировки — не самая убедительная причина, ведь так?

Я не знала, что делать дальше. Да что там делать, жить не знала как. Всё потеряло смысл, всё потеряло ценность. Мир стал серым и угрюмым без него. На скелета, обтянутого кожей стала похожей, со слов Кононовой. Понятное дело: не есть целую неделю, а, может, и больше. Ничего не хотелось. Точнее хотелось, но знала, что невозможного. Хотелось домой к нему прийти и в дверь постучать. А затем, когда она откроется, в глаза цвета стали посмотреть и спросить: "Почему? Почему ты так поступил со мной, Тимур". В голове только и крутилось "Почему". Почему ничего не сказал. Почему уехал, не предупредив. Почему ни разу не позвонил. Почему бросил меня, ведь бросил или нет?

Меньше всего мне хотелось думать, что меня бросили. Бросили, как вчерашний билет в кинотеатр. Попользовались, посмотрели, получили эмоции и всё, в мусорный бак. Дежавю волной накатывало снова и снова. Внутренний голос масла в огонь подливал, всё приговаривал: "Соболева, ничего не меняется. Мужикам от тебя ничего не нужно, кроме интима. Ты прочитанная книга, затертая до дыр просто".

Пыталась оправдание Ариевскому придумать. Даже решила, что поверю в любой бред, который он скажет. Всё прощу, лишь бы объявился. Лишь бы к себе прижал и на ушко прошептал "Любимая моя". Его, безусловно, я была его. До каждой живой клетки, до каждого протяжного импульса, что внутри скользил от макушки до кончиков пальцев.

Командировка к концу подошла. Утром нужно было возвращаться домой, а значит, в реальность. Это тут я могла лежать овощем на кровати и хаять судьбу, а дома нужно было жить. Как-то жить, а может быть, выжить. Скорее всего, последнее. Когда раздалась трель мобильного телефона, в сердце надежда поселилась. Я до последнего надеялась, что это звонил Тимур. Но это оказался не Тимур. Точнее, Тимур, но совсем не тот.

— Привет. Как дела? — радостно Тим воскликнул, едва я на звонок ответила.

Попыталась сдержаться, чтобы голос не дрогнул. Чтобы ни единой волнительной нотки в тоне не послышалось. Но не смогла, не получилось. Плохая из меня актриса вышла.

— Алесенька, что-то случилось? — Волноваться принялся Вольский. Всё расспрашивал, что да к чему. Не отвечала. Просто сказала, что настроения нет, что заболела. Инфекцию подхватила просто.

Да и не соврала ведь. Действительно заболела, действительно знобило всю до дрожи. Правда, имя у той инфекции странное было. Такой даже всемирная организация здравоохранения не признала, в отличие от моего сердца.

— Где ты, Лесь? Я приеду. Рядом буду, — едва в голос не засмеялась истерически. Приедет? Гордости совсем нет, что ли? Зачем пресмыкается передо мной, когда знает, что будущего нет? Что не люблю его и никогда не смогу полюбить.

— Не нужно, Тим. Всё нормально. У меня Янка под боком. Знаешь, какая она помощница? — Разговор на непонятной ноте закончился. Вроде бы, Вольский решил в покое оставить, но как-то быстро слишком, как мне показалось.

А посреди ночи снова трель мобильного телефона раздалась. На экран даже не взглянула, отвечая на звонок. Решила Вольского отчитать за то, что в покое никак не оставит. Что дышать спокойно не даёт со своей заботой ненужной.

— Тимур, я сплю вообще-то. Сказала же, не нужно никуда приезжать! Без тебя разберусь, — интонации строгость придала, надеясь, что не переборщила с грубостью.

— Даже так? — Обомлела. Душа в пятки ушла просто.

— Ты? — Неуверенно протянула, погружаясь всё больше в ступор.

— Я, — ответил, как отрезал.

Слёзы горло задушили. Язык будто проглотила. В голове туман появился, а перед глазами — пелена. На ватных ногах на балкон поплелась. На табурет присела, чтобы с ног не свалиться от волнения. Курить принялась. Долго зажигалку не могла зажечь. Всё чиркала и чиркала колёсиком, пока его голос не раздался: "Куришь?".

— Курю, — тихо ответила, затягиваясь серым дымом.

— Я тоже, — в трубке услышала, как он глубоко затянулся, а затем шумно выдохнул. — Как твои дела? Как командировка?

— Правду сказать? — Замешкался в ответ. А затем протянул "Угу". — Паршиво, Тимур. Настолько паршиво, что даже не знаю, что ответить.

— А ты попробуй, — обыденным тоном произнес, а я даже иронично ухмыльнулась. Всё у него так просто, так легко!

— Тебя когда-нибудь предавали? — Осмелилась разговор продолжить, закуривая вторую сигарету.

— Всякое бывало, — слишком быстро признался.

— А так, чтобы в сердце болело? Так предавали? — Голос дрогнул, а вместе с ним и печальная струна в душе.

— У меня нет сердца.

— Я так и поняла. Иначе, не могу найти оправдания твоему поступку. Одно хочу спросить. Почему, Тимур? — Смелости набралась, и ждать принялась. Вот только совсем не ожидала, что ответ настолько честным будет.

— А ты и не ищи, Леся. Сам не могу найти. Я звоню не затем, чтобы отношения выяснять. Извини, не любитель подобных сцен. Ты у меня дома свою серёжку забыла. Я тебе её по почте вышлю, ладно?

— Ты не офигел, Ариевский? — Дальше было много текста. Я просто с цепи сорвалась, высказывая все, что в душе накипело.

Он долго слушал, а затем всё-таки сказал:

— Глупая ты девочка, Алеся. Так ничего и не поняла. Да и ладно. От своей мечты не отказываются, даже ради любви. А любовь в моей работе — совсем ни к чему. Извини, Лисёнок. Но есть вещи гораздо важнее, чем хороший секс.

Вызов завершил, даже не прощаясь. Я долго не могла поверить в услышанное. Кажется, ещё минуту в ступоре пребывала, а затем крышу снесло. Голова с катушек слетела просто. Во все горло заорала "Ненавижу". Повторяла, как мантру одно и то же слово. На мой крик Кононова прибежала. К груди трепещущее тело прижала, приговаривая: "Всё хорошо. Все будет хорошо. Скоро, Тимур приедет". А я даже слушать не хотела. От одного только имени на рвотный рефлекс тянуло.

И он приехал. Действительно. Утром проснулась и первым, кого увидела перед собой, был сидящей на полу возле кровати — Вольский. Даже моргать принялась быстро-быстро, думая, что снится мне. Но только он настоящим был, из крови и плоти. Смотрел на меня с какой-то грустью в глазах, а мне было впору сдохнуть ночью, прямо на том балконе.

Труднее всего было первый месяц. Каждый день был похож на предыдущий. Работа, дом, автошкола. Всё вращалось по знакомому кругу, будто по расписанию в школьном дневнике. Я чётко знала, что ожидает в понедельник утром, а что — в пятницу вечером. Жить заново училась, снова. Пыталась в руки себя взять, чтобы на тряпку перестать быть похожей, чтобы стимул новый обрести. Да только не получалось. Совсем не получалось. Ночью, когда одиночество в свои сети поглощало, задохнуться хотелось. Хотелось глаза закрыть и никогда не просыпаться. Понимала, что глупо всё это. Понимала, что давно уже не в том возрасте, чтобы из-за безответной любви так убиваться. Ведь проходила эту школу. Наступала на эти же грабли. Ведь выжила, так?