— Тимур, между нами все закончилось. Ничего уже не поменять. Не получилось, понимаешь? Живи своей жизнью, забудь обо мне, пожалуйста, — пыталась его вразумить. Пыталась донести, что в сердце моем нет места для него, и никогда не будет.

В лице поменялся. Серьёзный вид принял. Волосы на голове взъерошил, а затем на меня взглянул снизу вверх:

— Хорошо. Иди, Лесь, беги к своему инструктору. Я больше не держу тебя и больше не побеспокою, — разговор закончился. Тимур первым покинул балкон, а затем, попрощавшись с моими родственниками, покинул квартиру.

На душе должно было стать легче, но не стало. Будто скрипка плакала, надрывая струны. Какой-то сумбур творился в голове. Отпустил? Так легко? Говорил, что не отпустит, что своей сделает. Не поверила ему. Всё слишком просто закончилось. А закончились ли?

К вечеру голова разболелась. Несмотря на суету вокруг в преддверии Нового года, праздника я не ощущала. Не было настроения, хоть и посмотрела по рекомендации Ариевского знаменитую "Иронию судьбы". Даже салатик сделала и не один. Только всё не то было, всё не так. Пустота внутри поселилась, странная мгла. Будто к той чёрной комнате с чёрной кошкой вернулась. И даже любимый мужчина не смог развеселить, когда в назначенное время раздалась трель мобильного телефона. На звонок ответила, но без особого энтузиазма. Тимур это почувствовал сразу. Интонацию в голосе уловил и принялся расспрашивать, что к чему. Уклончиво отвечала, не желая говорить о сцене на балконе.

Мама долго возмущалась, что Новый год встречать буду не дома. Обиделась даже, поджимая губы. За Вольского ещё отругала. Пришлось целую тираду выслушать о том, что в девках до старости сидеть буду. Что таких мужиков как Вольский не бросают. Не суют им в руки тыкву позорную, а замуж бегут и детишек рожают. Не соглашалась с материнскими доводами.

Едва в грудь себя кулаком не била, доказывая обратное:

— Не люблю его, мам, понимаешь. К другому сердце тянется, не к Вольскому.

— А ты и не люби. Он за двоих тебя любить будет. Глупая ты, моя девочка. Ничего не понимаешь! Я жизнь прожила, мне виднее. Ничего хорошего не ждёт тебя с тем другим. Замуж не позовёт потому, что был уже женат. Потому, что нахлебался на всю жизнь вперёд. Не нужны ему теперь брачные узы. А ты так и останешься в любовницах — в лучшем случае. Леся, очнись, доченька. Тебе не всегда двадцать пять будет. Не всегда ты будешь стройной и красивой. Вон, смотри, смена подрастает, — мама в сторону Дашки показала и мне тогда совсем грустно стало от осознания правды.

Всё так и есть. Не всегда буду молодой, не всегда буду стройной. Жизнь быстротечна, как не крути. Но, что с сердцем делать, которое и слышать ни о ком другом не хочет? Как заставить себя жить с нелюбимым мужчиной? Как позволить ему губы свои целовать? Знаю, так многие живут, но я так не хотела. Не хотела быть одной из тех, кто замуж по нужде выходит. Любви хотелось, настоящей и взаимной.

Расплакались на кухне вместе с мамой. Выпили по несколько рюмок водки и тогда душа наружу вырвалась. Мама слушала обо всем, но молчала. О выкидыше рассказала, про Эдика, который голову морочил почти год. Хотелось с кем-то горечью поделиться. Надоело всю эту боль в душе носить, как багаж просто.

— Знаешь, доченька. Ты меня напомнила. Вот слушаю тебя и себя вспоминаю. По молодости в отца твоего влюбилась. Помню, как в груди было тесно от одного только взгляда. Роман был у нас изумительный. Любовь безумная. Да только сама знаешь, чем обернулось всё. Наигрался со мной, нагулялся, а потом к жене укатил в другой город. Вот тебя на память оставил. А Игоря, отчима твоего, не любила. Даже смотреть в его сторону не могла — так противен был. Но тебе отец был нужен, а мне — опора и поддержка. Замуж пришлось выйти. Бабушка твоя тогда настояла. Помню, как трудно первый год было. Он ко мне, а я от него. По углам едва не пряталась, да только время само всё решило. Влюбилась в Игоря, спустя годы. Просто в один день проснулась и поняла, что лучше мужчины и быть не может. Тогда я только и смогла узнать, что такое настоящая любовь. Оказалось, она совсем рядом была, даже руку не нужно было протягивать, — мама слёзы глотала, вспоминая покойного отца, то есть, отчима.

Выпили с ней ещё по несколько рюмок, а затем в дверь постучали. Дашка ринулась открывать. Его голос сразу узнала, даже к порогу не нужно было идти. В сердце импульсы замешкались. По венам какая-то радость пронеслась.

"Нет. Моя история другой будет", — внутренний голос твердил.

С места вскочила и к нему галопом понеслась. Шею кольцом рук обвила, впиваясь в любимые губы. Если невозможно счастье продлить, то можно хотя бы сполна его получить здесь и сейчас? И неважно, что будет завтра. Важно, что сейчас имею.

— Соскучился, — к щеке прижался, шумно дыша.

За спиной шарканье ног послышалось. Мама. Наблюдала за нами, едва слёзы не глотая. Грусть внутри поселилась. Теперь я понимала, почему мама тогда так поступила. Зачем в больницу Вольского притащила. Чувствовала, что дочка пропадет. Да только не успела мама. Я с самого начала пропала, с первого урока по вождению.

Успенская вспомнилась со своей песней, даже язык за зубами пришлось удержать, чтобы в голос не запеть:

«На него, на него я смотрю и понимаю — пропадаю я.

Ничего, ничего, ничего о нем не зная пропадаю я.

За него, за него все отдам и потеряю, пропадаю я.

Без него, без него, без него судьба другая — не моя».

— Береги её, Тимур, — обратилась мама к Ариевскому. — Она очень ранимая девочка, не разбивай ей, пожалуйста, сердце.

— Мам, — попыталась вмешаться я, но Тимур пальцами к губам прикоснулся, призывая молчать.

— Оксана Сергеевна, всё будет хорошо. Люблю я вашу Лесю. Жизни теперь без неё не представляю, — радостно заявил Тимур, а я уже лужицей растекалась у его ног.

Он любит меня?

Тимур смотрел перед собой на запорошенную снегом дорогу, а я не могла наглядеться на любимые руки, крепко держащие руль. Дышала через раз, вспоминая сцену на пороге моей квартиры. " Люблю я вашу Лесю. Жизни теперь без неё не представляю", — всё в голове крутилось по неизвестно какому кругу. Не ожидала. Даже думать не смела о подобных признаниях. Всё внезапно случилось, спонтанно. В чувствах признался прямо перед самыми близкими людьми. Удивил очень.

— О чём задумалась, лисёнок? — Знакомый голос раздался, вырывая из раздумий.

— О тебе, — призналась честно, улыбаясь. Последние полчаса я только и делала, что сияла, как новогодняя ёлка. Иначе нельзя было назвать улыбку, что с губ не сползала.

Мужская рука потянулась к моей. Тимур перекрестил наши пальцы, довольно улыбаясь.

— Я тоже о тебе думаю. Постоянно, — больше мы не говорили, пока не приехали к нему домой. Да и говорить было не зачем. Когда два влюбленных сердца бьются в унисон, слова не нужны. Все чувствуется и понимается на интуитивном уровне просто.

За десять минут до полуночи мы попали в квартиру Ариевского. В спешке скинули верхнюю одежду и принялись накрывать на стол еду, купленную в ресторане. Тимур открывал шампанское, а я расставляла тарелки под монотонную речь президента, поздравляющего по телевидению. Начался обратный отсчёт времени.

Смотрели друг другу в глаза, каждый думая о своём. Когда начали бить куранты, я потянулась к мужчине, вставая на цыпочки. Одной рукой обвила его за шею, а другой — за талию.

— Я люблю тебя, Ариевский Тимур Олегович, — в любви призналась впервые в жизни.

— И я тебя, лисенок, — губы его мой рот накрыли. Нежно целовались под бой курантов.

— С Новым годом, — над ухом его протянула.

— С новым счастьем, — вторил любимый мужчина, прижимаясь лбом к моему.

Еда на столе так и нетронутой оказалась. Да какая там еда, когда любимый мужчина своим телом в бёдра вжался. Возникшая энергетика снова крышу снесла обоим. Тормоза по привычке отказали. Жадные губы поцелуи срывали. Руки блуждали вдоль всего тела. Тимур пальцами линию очертил вокруг сокровенного места, а я едва не задохнулась от внезапной волны. К груди его прижалась, желая ещё ближе стать. Так и вскрикнула, когда он к себе спиной развернул, а затем, задрав вверх платье, повторил вчерашний марафон.