Честно, если сравнить Эльфа и одну из тех журнальных красоток, Эльф проигрывает во всём – в росте, в длине ног, в объёме бюста. Но есть в ней что-то другое, острое и режущее, как скальпель. Её хрупкий образ складывается из мелочей, и, сложив его в своей дурной голове, сложно выкинуть обратно. Он там словно приклеился. Поэтому я скалюсь, но отпечатываю фигурку Эльфа на своей сетчатке.

– Я никуда отсюда не уйду. Я первый день в Филадельфии. Мне негде жить, дурень!

– Выбор есть всегда, – заявляю как можно вальяжнее и отпускаю следом бородатую шутку вкупе с прописной истиной: – Мы живём в свободной стране и конкретно сейчас находимся в колыбели нашей демократии! Можешь переночевать в грошовом мотеле или занять место в ночлежке для бездомных. Выбирай на свой вкус!

– Вот уж нет. Я остаюсь! – Эльф отходит к коробкам и достаёт мобильник. – Позвоню маме.

– Твоя мамашка и мой отец уехали на все выходные. И они ни словом не обмолвились о том, что… – Тут я осекаюсь. Потому что прекрасно помню начало разговора за одним из семейных ужинов. Шарлиз интересовалась, не против ли мой отец, чтобы её дочурка погостила у нас какое-то время. Но погостить – это не означает жить! Какого чёрта?! Неужели нельзя было предупредить меня? – Выслушай моё последнее предложение, Пинки Пай. Хорошенько подумай, прежде чем отказаться. Другого такого шанса тебе больше не выпадет.

– О, не думаю, что ты можешь предложить мне что-то хорошее, – дует губки и окидывает меня насмешливым взглядом. – Мне неинтересно. Но ты же всё равно скажешь, да?

Я улыбаюсь ей. Посылаю самую обаятельную улыбку. Такой улыбкой кадрят девушек на вечеринках. Я словно говорю ей, что не прочь бы замутить с ней на пару часов или на всю ночь. Работает безотказно. Я проверял приёмчик не единожды, и успешно пользуюсь этой улыбкой – лучшей из арсенала моих улыбок, говорю без ложной скромности. Взгляд Эльфа меняется. Я едва успеваю словить тень смущения в её взгляде. Но почти прозрачная кожа на лице становится немного розовой. Мы застываем, разглядывая друг друга, словно видим впервые. Отчасти это так и есть. Ведь я до сих пор офигеваю от того, в какую горячую малышку превратилась замухрышка с ярко-розовыми рюкзачком и тонкими крысиными хвостиками на голове.

Эльф приходит в себя первая, переводит взгляд вниз, на носки своих кроссовок.

– Кажется, ты хотел предложить что-то? Пытаешься подобрать слова или просто вспоминаешь, как они говорятся?

Она пытается шутить и вернуть себе тем самым боевой настрой. Я согласно киваю и произношу с самым серьёзным видом:

– Я дам тебе немного долларов. И ты свалишь. Я даже оплачу твоё грошовое такси.

– Ни черта подобного, Пончик! – воинственно заявляет пигалица и подносит телефон к уху, говоря мне одними губами. – Звоню мамочке!.. – через секунду она звонко кричит. – Мамулечка, привет! Я уже в Филадельфии!

Радость в её голосе настолько же бурная, насколько фальшивая. Я скриплю зубами. Они едва не стираются в пыль. Смотрю на девчонку, мысленно выводя на её теле мишень.

Готовься, Эльф. Грядёт третья Мировая война. Вернее, она уже началась.

Пока мой идиотский сводный брат пытается сжечь меня заживо взглядом, я беспечно болтаю со своей мамой.

– Джоанна, ты уже в Филадельфии? – удивляется она. – Так рано?

– Мама, я говорила, что прилечу пятнадцатого.

– О, милая. Прости непутёвую мамашу. Я перепутала. Я поставила пометку в календарь на семнадцатое число и ждала тебя в понедельник.

Вот так и знала, что без приключений не обойдётся. Только на этот раз виновата не я и моё катастрофическое невезение, а мамочка, перепутавшая даты. Она торопливо роется в своём ежедневнике и восклицает, что перепутала мой приезд с приездом уборщицы из клининговой компании.

– У вас есть наёмная уборщица? – интересуюсь я.

Потом сморю на фасад дома. Да, он находится в благополучном районе и выглядит презентабельно. Но нанимать уборщицу ради уборки двухэтажного домика? Я едва не говорю маме, что это необязательные траты, но вовремя прикусываю язык. Потому что мы с папой живём не так зажиточно, как новая семья мамы. В конце концов, это её деньги и деньги Остина Кларка. Хотят пускать их на ветер? Да пожалуйста!

– Обычно в доме я прибираюсь сама, уборщица приходит всего один-два раза в неделю, чтобы помочь с генеральной уборкой, – охотно делится мама. – Но мы с Остином уехали на несколько дней и планировали вернуться только воскресным вечером. Я наняла уборщицу сверх обычного, чтобы та навела порядок в доме. Джеймс остался один, а мальчишки такие неряхи!

Я издаю громкий смешок и поворачиваюсь в сторону сводного братца. Мама сказала, что мальчишки – неряхи? Прекрасно, мне придётся иметь дело с самым настоящим свином! Джеймс так и стоит истуканом на одном месте, но, поймав мой взгляд, проводит большим пальцем по своему горлу. Я выставляю два пальца и изображаю выстрел. Ему в голову. Пиф-паф – и его безмозглую тыкву на плечах разнесло бы на ошмётки!

– Понятно, ма…

– Мне так неловко, Джоанна! – восклицает мама. В её высоком голосе слышатся нотки искреннего сожаления. – Я хотела встретить тебя и приготовить фирменную индейку, испечь клюквенный пирог и ещё кучу-кучу всего! Знаешь, я могу попросить Остина, и мы что-нибудь придумаем. Конечно, деньги за отель и билеты нам вернут не в полном размере…

– Что нам стоит придумать, Шарлиз? – слышится низкий, грудной голос мужа мамы. Судя по звуку, мама ставит вызов на громкую связь.

– Ма, не стоит, правда. Я и сама виновата, – признаю неохотно. – Не позвонила перед вылетом.

– Шарлиз, твоя дочь уже приехала? – изумляется Остин. – Но как же так?

– Моя вина. Я перепутала даты, – вздыхает мама. – Так неловко…

– Не переживай. В доме сейчас Джеймс. Уверен, он встретит сводную сестру… – Остин подходит к маме очень близко и здоровается со мной. – Привет, Джоанна. Как тебе Филадельфия?

– Ещё не успела разглядеть город, как следует. Но в такси было довольно опрятно, – начинаю я. – Я встретила Джеймса, – добавляю с кроткой улыбкой и тоже включаю громкую связь. – Он – чудесный садовник.

– Да, у меня очень отзывчивый сын. Нашего соседа положили в больницу, и Джеймс вызвался приглядеть за его садом и котёнком…

Что-что? Вот эта гора мускулов заботится о саде и котёнке?!

Джеймс «Пончик» Кларк шагает ко мне и нависает надо мной угрожающей тенью. Между его густых бровей залегает вертикальная складка. Ресницы вблизи кажутся ещё пышнее и длиннее. На скулах играют крупные желваки. В другой бы ситуации и с другим парнем я бы непременно любовалась его резким и красивым лицом, но в случае с Джеймсом это не работает. Почти не работает. Потому что мой взгляд сам скользит по его пухлой нижней губе.

Джеймс опирается плечом о дверной косяк. Его футболка натягивается, показывая плоский пресс и рельефными кубиками. Чёрт побери, когда я несколько лет назад впервые увидела своего брата, такого пресса не было и в помине. Там был рыхлый живот, мягкий, как дрожжевое тесто, вылезающее из чашки. Что он сделал с собой? Срезал излишки жира? Морил себя диетами? Изматывал тренировками?! Что бы с ним ни случилось, эффект получился просто потрясающий! Ведь я просто не узнала его. Не узнала в этом сексапильном красавце своего ненавистного сводного брата!

– О, котёнок, это так мило, – тяну я и подмигиваю Джеймсу. – Джеймс, я тоже очень люблю котят. Покажешь мне малыша?

– Джеймс рядом с тобой? – уточняет Остин. – Он слышит меня?

– Привет, па. Да, я тебя прекрасно слышу! – отзывается Джеймс с лёгким вздохом недовольства.

Вернее, я вижу, как трепещут крылья его носа, и какое выражение мелькает в его тёмных, чуточку загадочных глазах. Но телефонному собеседнику не видны эти нюансы и создаётся впечатление, что мы оба довольны текущей беседой.

– Джеймс, случился небольшой, но всё-таки очень неприятный казус. Шарлиз перепутала даты. У нас не получится вернуться раньше завтрашнего вечера. Мы, конечно, можем попытаться сдать билеты на самолёт и найти что-то другое. Но сейчас горящий сезон и вряд ли получится это сделать в кратчайшие сроки. Или получится, но с пересадками и по времени это займёт почти столько же часов, как если бы мы вернулись согласно запланированному отлёту. Понимаешь, дружище?