По закону если человек, пережив ночную охоту, встречал рассвет, с него снимались любые обвинения. Шансы на спасение чисто теоретически были, за сотни лет этого вида казни выжило несколько десятков человек. Таких людей почти всегда обращали в вампиров, и ставили на немалые должности, потому как бессмертным были нужны храбрые и находчивые подчиненные на замену разленившихся за прошедшие столетия шевалье. Но иногда люди становились оборотнями, так как во время охоты их кусали преследователи. Элли знала об этом, но здраво оценивала свои шансы на спасение. Когда из сотен тысяч человек остались в живых единицы, там, где находили свою смерть мужчины, в разы превосходящие по силе и ловкости хрупкую девушку, неутешительные выводы напрашивались сами собой.
Элли непроизвольно поежилась и прикрыла глаза, лишь бы не видеть стены этого серого каменного мешка. Ее день начался как обычно, и скажи кто-нибудь, что к вечеру девушка окажется в одиночной камере, а к ночи пойдет на ужин вервольфам, она бы сочла его сумасшедшим. «Все началось не сегодня. Но сегодня это закончится», – отрешенно подумала она.
Расцвела Элли всего за одно лето, когда исполнилось пятнадцать лет. Завистливый шепот о ее красоте пошел от кумушки к кумушке, а парни за право пойти на свидание начали сворачивать друг дружке носы. Высокая, стройная, зеленоглазая и рыжеволосая, с пышной гривой вьющихся волос, она не могла не привлечь внимание мужчин. Гордая осанка и яркая внешность с первого взгляда выделяли ее из общей массы прибитых тяжелой жизнью людей. Ухажеров увивалось много, но никому из них она не отдавала предпочтения, стараясь быть просто дружелюбной.
На свою беду в шестнадцать лет Элли попалась на глаза лейтенанту дневной стражи по имени Вольфмар, чистокровному оборотню, и он влюбился точно щенок. Но, если щенок любит хозяина, ничего не требуя взамен, то оборотень хотел обладать всем, – и телом и мыслями. Сын барона, красивый высокий брюнет с благородным лицом и животным обаянием, Вольфмар всегда получал что хотел, и будь это простой парень, Элли, наверное, отдала бы ему руку и сердце, но здесь его ожидал полный облом. По Закону Стай чистокровка, согрешивший с человеком, подлежал сожжению, и его не спасло бы даже покровительство отца. Даже напротив, скорее всего отец первым положил бы охапку дров в костер на площади Жатвы. Выход был один – обратить Элли. И пусть она не имела права стать женой, не будучи чистокровной, но запросто могла служить любовницей, на подобные вещи часто закрывали глаза. Да только вот девушка люто ненавидела оборотней, по праву считая их виновниками гибели родителей, и возможность стать любовницей верфольфа вызывала у нее физическое отвращение.
Элли не могла жестко отбрить лейтенанта, чтобы не подвергнуть опасности семью тети, и ей приходилось выкручиваться, как только можно. Подруги завидовали, за глаза называя дурой, раз та отказывается от лучшей доли, пусть и ценой обращения, а Элли искренне мечтала, чтобы внимание оборотня переключилось на одну из ее подруг. Но чуда не произошло, и спустя полгода увиливаний пришлось жестко с ним объясниться. Девушка думала, что лейтенант разорвет ее прямо на месте, столько ненависти сквозило во взгляде, когда он получил отказ, но все обошлось, а через неделю вервольфа вызвали в столицу империи, где тот пробыл почти год, повышая свое образование и укрепляя связи отца.
И вот, как раз утром этого дня, когда Элли уже и думать забыла о лейтенанте, он сам явился на порог. Поначалу она оторопела, но потом справилась с собой, и замерла в ожидании, что же тот скажет. Вольфмар прямо с порога выдал длинный монолог, из которого девушка поняла, что, не смотря на прошедший год, его страсть не остыла. Даже будучи в столице, щедрой на всевозможные и легкодоступные удовольствия, он ни на секунду не забывал об Элли, и теперь, намучившись со своими желаниями (желаниями, не любовью, именно так и озвучил), решил заполучить девушку, во что бы то ни стало. Предложение, не подразумевающее отказа, сводилось к следующему – либо Элли принимает правильное решение и становится по всем правилам стаи полукровкой, то есть превращается в верную любовницу лейтенанта, либо в следующее полнолуние вся ее семья пойдет на корм. Угроза была вполне выполнимой.
Сидя в камере, Элли понимала: стоило взять время подумать, а затем тихонечко сбежать из города вместе со всей родней. Но в ту секунду девушка от ярости потеряла голову, в одночасье закипев праведным гневом, – ее считали тупой безвольной скотиной. Мало того, что оборотни отняли счастливое детство, и она навскидку назвала бы десяток знакомых и друзей, разорванных в ночи полнолуния, так еще и ее хотели сделать такой же, насильно привязав к пахнущему дворнягой шерстяному блохастому зверю!
Элли дикой кошкой накинулась на лейтенанта, разодрала до мяса лицо, чуть не выдавила глаза, а после этого с силой оттолкнула, и он мячиком скатился с порога. Так как на шум ссоры вышли соседи, и во всей красе узрели картину позора, такое оскорбление, нанесенное в лице Вольфмара всему роду, можно было смыть лишь жизнью. Элли знала об этом, и потому, когда захлопнулась дверь, только и могла что осесть на пол и беспомощно озираться в поисках выхода. Выхода не было. Оставалось совсем немного времени, как лейтенант приведет караул, и ее под белы рученьки отконвоируют в тюрьму при ратуше ожидать скорую расправу. Девушка не забыла, что ночью будет полнолуние, и понимала, чем это грозит.
Первой пришла мысль сбежать, но тогда из мести перебили бы всю семью. Обрести свободу, живя с чувством вины за гибель родных, было недопустимо; она и так считала себя основной причиной смерти родителей. Поэтому Элли поднялась на ноги, переоделась с расчетом, что вечером придется быстро бегать, обняла младших сестер, попутно объяснив им всю ситуацию, и едва в начале квартала раздался топот подбитых сталью сапог, вышла на порог. Девушке оставалось лишь порадоваться отсутствию старших братьев и дяди, которые встали бы на защиту, тем самым подписав приговор и себе.
Она послушно спустилась с крыльца, встала в окружение жандармов, и молча пошла на отсроченную казнь. Странное дело, но никто, вопреки привычке грубого обращения с преступниками, не стал пихать или бить девушку. Видимо, ее красота проняла даже полукровок. Элли изменила своему спокойствию лишь раз, когда возле самой тюрьмы к ней неосторожно приблизился Вольфмар, злорадствуя, и расписывая во всех подробностях предстоящую ночную охоту. Поначалу девушка хотела просто плюнуть в лицо, но передумала, и в невероятно быстром движении вцепилась зубами в голову. Она метила в шею, желая прокусить артерию, но за отсутствием сноровки промахнулась, и откусила нижнюю часть уха.
Стражники жандармерии оторопели. Кто-то не выдержал и истерично заржал. Да и как было не рассмеяться, когда на твоих глазах сопливая девчонка отхватила ухо матерому зверюге, сыну предводителя рода, точно какому-то подранку-щенку.
– Подранок, – тихо произнес чей-то хриплый голос из задних рядов, но был услышан, и засмеялся весь караул. Это значило лишь одно – об авторитете лейтенанта можно забыть. Одним движением Элли перечеркнула все светлое будущее оборотня и мечты о главенстве над родом, где ценили только силу и умение постоять за себя. До смерти отца лейтенанта бы еще слушались, но за спиной приклеили именно эту позорную кличку, и наверняка ухмылялись при каждой встрече.
Вольфмар хотел убить преступницу на месте, но вмешался майор, видевший всю картину позора. В сильном броске разрезав толпу стражников, он мгновенно очутился рядом с Элли и прикрыл девушку спиной. Оборотни караула подались назад, сразу стало ясно, каким уважением пользуется худой, лысеющий начальник.
– Лейтенант, смирно! Что за балаган вы тут устроили, щенки блохастые? Следить за конвоируемыми надо, а не ворон считать, – скуластое худое лицо от гнева покрылось красными пятнами. Высокий блестящий лоб вкупе с длинным острым носом придавал майору схожесть с хищной птицей. – Вы свободны, лейтенант, я сам сопровожу ее в камеру. И чтобы до казни ни один волос с головы преступницы не упал. Лично проверю. Все должно быть по закону! Иначе, что это за закон, который забывается ради сведения личных счетов?
