© Х. Т. Данилова, 2020

Она понимала, что все происходило не в параллельном мире, не в чем-то подобном из бесконечного списка выдумок фантастов. Она верила, что не могло быть никакого небесного совещания, вынесшего решения о сотворении страшного зла. Но, ворочаясь в своей постели на смятых, мокрых от пота и слез простынях, 9 сентября 2008 года она видела то, что только должно было случиться, пыталась поймать ускользающий хвост будущего события, как исчезающий в тумане последний вагон поезда, как самолет на взлете, медленно пропадающий в облаке. И еще видела цифры, словно бы написанные в небе, – 05:09:25. Что они означали, Ханна знать не могла.

Будущего нет. Как ни исхитряются прогнозисты, футурологи, пророки и даже те профессионалы биржи, которые спокойно заключают фьючерсные контракты, время течет линейно и то, что впереди, обозначается лишь цифрами календаря. Эти цифры, как замороженные окошки, оттаивают в строгой последовательности и через них становится видно настоящее. И только Ханне в непонятном еще сновидении было дано право заранее подышать на замороженное окошко и неожиданно увидеть там четкую, детальную картинку сна.

Ханна, двадцатилетняя черноволосая женщина с выразительными глазами, красноречиво свидетельствующими об огненном смешении еврейской, иранской, грузинской, черкесской крови, была красива даже растрепанная во сне. Колдовская в своей притягательности внешность в некоторых чертах повторяла прабабушку-знахарку, которая лечила людей заговоренной водой. Мать Ханны иногда видела странные яркие картинки, словно галлюцинации наяву, длившиеся доли секунды. И девочка, обреченная нести дар предсказания, еще в детстве знала, что дремлющие в ней гены мистических способностей однажды проснутся. И это произошло. В особый день и час. В вещем сне. И никогда еще сновидение не рождало такую тревогу, как сегодня.

Пробуждение было внезапным, словно грубо толкнули в плечо. Резко, болезненно. Сновидение длилось, наверное, секунды. Но в памяти по-прежнему отчаянно размахивала крыльями белая птица, падала на землю собака и ходили люди с деревянными коробами… Ханна уже знала, что этот сон из тех, к которым нельзя привыкнуть. Необычных, выпуклых, несущих в себе тайну грядущих событий.

Она видела во сне незнакомых людей, а потом наяву знакомилась с ними. Ей показывали хорошие или неприятные события, пусть даже в виде аллегорий. Но проходило время, случалось нечто, и Ханна понимала, что именно вещал ей сон. Все эти таинственные сновидения вели от реального настоящего к реальному будущему. Словно кто-то в темноте подсвечивал ей фонариком под ногами и переносил луч на конец тропинки. «Иди туда и не бойся споткнуться! Твоя дорога верна! Она ведет в правильном направлении!»

Но куда вел ее этот страшный сон? Как истолковать птицу, собаку и коробки с грецкими орехами? Просто животные, люди, плоды растений?.. Ханна не открывала глаз. Тишина! Вот что особенно страшило ее в том сновидении! Беззвучная птица, беззвучная собака, беззвучные люди, несущие коробки с виноградом и орехами. Абсолютная тишина, которая царит в огромном космосе и над поверхностью маленькой Земли.

Она нащупала на тумбочке телефон, включила его и в ужасе отшатнулась от светящегося экранчика – цифры показывали 05:09:25. Ханна застонала. Эти цифры из пугающего будущего ей показали во сне. Бешено застучало сердце.

Она пыталась отвлечься, подумать о чем-нибудь приятном, вызвать в памяти лицо бабушки, проследить взглядом за кудрявыми облаками за окном. Она даже, нарушая правила, лежа, прошептала основную иудейскую молитву:

Птица, собака и люди с коробками по-прежнему стояли перед глазами. Тяжесть изнутри давила на сердце. Ханна поднялась, чуть не выпрыгнув из постели. Даже слегка закружилась голова. Но стряхнуть наваждение не получилось. Она привыкла рано вставать, значит больше не уснет. Надо переключиться на какую-нибудь простую домашнюю работу. А может, поделиться с мамой? Кто знает о способностях Ханны лучше, чем родная мать?

Комната в московской квартире родителей. Здесь она жила до замужества и сейчас гостила уже вторую неделю. В обстановке вокруг за это время почти ничего не изменилось. Только платяной шкаф передвинули из одного угла в другой. На подоконнике мама развела бегонии и гортензии. А на письменном столе, стыдливо пропуская свет через тюлевую занавеску, распустилась невозможная стрелиция с оранжевыми цветками, похожими на журавлиные головы. Снова этот образ птицы… Как от него избавиться?

Когда мать вышла на кухню, Ханна уже приготовила на завтрак омлет и накрыла стол к завтраку. Только не вмешивалась в священное право отца заваривать чай.

– Доброе утро, дочь.

– Доброе утро, мамочка.

– Как спалось?

– Плохо спалось.

– Что такое? Холодно? Ну что же ты не взяла второе одеяло? Я же тебе показывала, куда все переложила.

– Нет, мама, не холодно. Сон плохой видела.

Ханна осторожно рассказала мистическое сновидение, не выдавая трепета, даже немного улыбаясь – не хотела волновать мать. Но это была натянутая улыбка. В глазах плескалась тревога.

– Ну, не знаю, – пожала плечами мать. – В детстве в деревне говорили, что орехи снятся к слезам.