Помогая друг другу, мальчишки с ног до головы обмотались в несколько слоев черной ткани, не оставив незащищенным ни единого, даже самого крохотного участка кожи.

В противоположном конце зала раздался пронзительный свист.

– Пора, – тихо произнес Терин.

Он засунул палочку между слоями обмотки и чертыхнулся: золотой конец палочки явственно выделялся на черном фоне маскировки.

– Снизу нас сразу заметят.

Он надвинул край обмотки на жезл.

– Так-то лучше.

– А вы правда собираетесь лезть наверх? – прошептал Титус.

– Само собой. От нас ведь не требуется драться, главное – застать противника врасплох. Может, в кои-то веки мне удастся обойти Фина и его дружков.

Аннев спрятал жезл оцепенения под черной тканью на бедре.

– Один из нас должен затаиться на стропилах и подавать сигнал, если заметит кого-то поблизости.

– Я могу – но только если пообещаете, что мы честно поделим медальоны, – вызвался Терин. – Как я могу кого-то вырубить, сидя на стропилах?

– Конечно поделим. – Аннев поглядел на Титуса. – Ты с нами? Если залезем на шторы перед помостом, сзади к нам никто не сможет подкрасться.

Мальчуган тяжело вздохнул.

– Да. – Он через силу улыбнулся. – Долго я не провишу, но уж сколько смогу.

А потом заткнул палочку за пояс – и мгновенно повалился на пол.

– Да чтоб тебя, Титус! – выругался Терин, который едва успел вовремя отскочить. – Ты чего кувыркаешься?

– Титус?

Аннев опустился перед другом на колени. Он уже понял, что произошло. Титус с озадаченным видом приподнялся на локтях, попробовал встать – но не смог: ноги не слушались. Лицо у него стало белее простыни.

– Кажется… я сам себя омертвил.

– Ты издеваешься? – яростно прошипел Терин, едва сдерживаясь, чтобы не крикнуть во весь голос.

Титус помотал головой, в глазах заблестели слезы. Аннев осторожно вытащил у него из-за пояса жезл оцепенения.

– Я вообще ног не чувствую. Даже под скамейку заползти не смогу.

Внезапно лабиринт ожил: отовсюду раздавался скрип металлических колец, к которым крепились шторы; черные стены задвигались и пошли рябью, одна из занавесей, висевших перед помостом, бесшумно надулась, словно парус. Терин облизал пересохшие губы и посмотрел на Аннева.

– Началось. Я должен спрятаться. Если не успею – мне конец.

Аннев понимающе кивнул:

– Беги. А я побуду с Титусом.

Терин посмотрел на друга так, будто тот рехнулся, но возражать не стал – лишь пожал плечами и произнес:

– Удачи.

Потом бросился к краю помоста, прыгнул с него на штору и крепко в нее вцепился. За считаные секунды тощий мальчишка вскарабкался по ней до самого верха и нырнул в лабиринт.

Титус снял с шеи медальон.

– Аннев, ты тоже беги. И медальон мой возьми – мне он все равно ни к чему.

Аннев колебался. С одной стороны, медальон не будет лишним, но с другой – получится, что он воспользовался беспомощностью друга. Ох уж эта проклятая совесть, вечно она не вовремя! А если ему и завтра станет совестно перед Терином и Титусом – как он тогда победит?

– Бери же, Аннев, – повторил Титус, приписав колебания друга более высоким душевным порывам. – Мы ведь оба знаем, что из нас двоих аватаром должен стать ты. Ты это заслужил. Все равно кто-нибудь его у меня отберет. Так что лучше пусть он достанется тебе.

Аннев с благодарностью улыбнулся. А может, ему не придется предавать друзей? Что, если они и так ему помогут? Он спрятал жезл Титуса под черными бинтами и уже потянулся за медальоном, как вдруг шторы у края помоста зашевелились. Аннев замер. Где-то недалеко вскрикнул какой-то мальчик, потом послышались шаги – и снова раздался крик.

– Аннев?

Но Аннев, вместо того чтобы взять протянутый медальон, сжал руку Титуса в кулак и усмехнулся.

– Пусть пока побудет у тебя. Я кое-что придумал.

Фин кинулся вниз бесшумно, словно тень. Приземлился мастерски, согнув колени и коснувшись пола кончиками пальцев, погасив силу удара собственным мощным телом. Застыл на месте, прислушался. Не уловив никаких подозрительных звуков, встал и крадучись направился к алтарной лестнице. На шее у него болталось шесть медальонов, а в каждой руке он держал по жезлу оцепенения. Оглядев помост, он заметил распластанного Титуса, подкрался к нему и приставил жезлы к его ребрам.

– Попался!

Титус не пошевелился. Фин оскалился, наклонился к мальчику и похлопал его по груди.

– Что, бросили тебя твои дружки? Или это их рук дело? Вырубили тебя, а медальон себе забрали? – Фин потряс висевшими на шее дисками. – Смотри, сколько их у меня. Хотя придумано неплохо: засада на возвышении, маскировка… Умно.

Опустившись на колени, он наклонился так близко, что его спутанные локоны упали Титусу на лицо, и прижал жезлы к шее и лбу мальчика. Титус вздрогнул, все мышцы его тела разом обмякли.

Финн ухмыльнулся:

– Осторожность никогда не бывает лишней. Давай-ка еще разок, чтобы наверняка.

Он прижал палочку к носу Титуса. Лицо мальчугана перекосилось, веки задергались, он начал судорожно моргать. Насладившись этой картиной, Финн убрал жезл.

– Ну надо же, как интересно. Пожалуй, стоит посмотреть на это еще раз.

Медленно, растягивая удовольствие, Фин опустил черный конец палочки Титусу на скулу. У того задергался уголок рта. Тогда Фин нажал сильнее и принялся водить палочкой по всей щеке. Перестал он лишь после того, как Титус закатил глаза.

В лабиринте кто-то закричал; судя по шуму, там началась драка. Фин окинул быстрым взглядом висевшие за его спиной шторы и наконец убрал жезл от лица Титуса.

– Повеселились – и хватит.

Фин пошарил у Титуса на груди и с ухмылкой вытащил из-под черных тряпок его медальон.

– Так ты и правда притворялся.

Он сорвал диск с шеи и хмыкнул:

– План рискованный, хотя…

Фин не договорил. Голова его резко запрокинулась, тело, словно лишенное костей, начало оседать на пол. Аннев вовремя оттолкнул его в сторону, чтобы он не задавил Титуса, и аватар свалился прямо в алтарный желоб, в котором до этого момента и прятался Аннев.

Аннев проверил у Титуса пульс.

– Титус, ты как?

Мальчик моргнул.

– Если нормально, то моргни два раза, ладно?

Титус так и сделал, и Аннев облегченно выдохнул:

– Прости, что так долго. Жаль, я сразу не додумался, что Фин не упустит шанса поиздеваться.

Удостоверившись, что другу более или менее удобно, Аннев запрыгнул в желоб и перевернул лежащего ничком Фина на спину. На застывшем, словно маска, лице живыми оставались только глаза – и в них полыхала ненависть. Аннев почувствовал, как внутри закипает ярость. Ему вдруг захотелось причинить Фину боль – пусть этот мерзавец на собственной шкуре испытает мучения, которые причинил Титусу! Засунуть бы ему эту палочку-вырубалочку в рот или в глаз и посмотреть, как он станет корчиться…

Повинуясь порыву, Аннев схватил один из жезлов Фина, валявшихся на полу, и приставил черный конец к подбородку аватара. Нижняя челюсть Фина заходила ходуном.

– Тебе мало просто одержать победу, – прошипел ему в ухо Аннев. – Нужно обязательно поизголяться над побежденным, да?

Конец жезла скользнул вниз и уперся Фину в шею. Фин резко выдохнул, глаза его налились кровью, он сдавленно захрипел, не в силах разомкнуть крепко сжатые челюсти. И тут Аннев понял, что испытывает сейчас знакомое чувство: точно так же он ощущал себя, когда взял в руки жезл исцеления.

– Вот что значит мучиться, – продолжил он. – Чувствовать себя беспомощным. Знать, что твоя судьба – в руках кого-то, кто сильнее тебя. Здорово, правда?

Аннев надавил сильнее, с восторгом наблюдая, как тело аватара сотрясают конвульсии.

«А я ведь могу его убить, – вдруг подумал Аннев. – Я его уже убиваю».

Аннев отдернул руку. Фин тут же задышал ровно, но выпученные глаза по-прежнему лихорадочно бегали туда-сюда.

Стыд, вина и ощущение собственного могущества – вот что испытывал Аннев в эту минуту. Ему казалось, что – как тогда, в случае с жезлом исцеления, – он только-только начал постигать истинную суть этого артефакта. Какая-то часть его души изнывала от желания продолжить и посмотреть, на что способна магия жезла оцепенения, но он понимал: сейчас есть дела поважнее.